Алексей паперный жена варвара турова. О варваре туровой и флоренции

Интервью

15.11.2019
Редактировать статью

Она хлёстко критиковала музыкантов, пока сама не запела оперу. В эксклюзивном интервью Jewish.ru Варвара Турова рассказала, как извинялась перед Юрием Башметом, что чувствует, когда теперь её вокал громят в прессе, и почему считает Израиль страной чудес.

Вы – большая поклонница оперы, сами теперь поете, но так было не всегда. Как и где опера вам открылась?
– Мне в детстве и юности казалось, что опера – это какая-то ужасная глупость с жирными тетками, которые воют на сцене что-то совершенно непонятное. Я не любила оперу, даже когда уже была музыкальным критиком. Дело в том, что в цивилизованных странах это разные профессии – музыкальный и оперный критики: в опере есть своя специфика. У нас институт критики устроен иначе. Возможно, дело в молодости профессии. В 90-е советская пресса закончилась, а новая, российская, еще не началась. Кто угодно мог работать кем угодно, не было школ, факультетов критики, не было традиции. Для того чтобы стать музыкальным критиком New York Times, сначала нужно много лет быть старшим помощником младшего помощника какого-то ассистента – и узнавать музыкальный мир изнутри. Я стала музыкальным критиком в 19 лет по случайному стечению обстоятельств. Я не считаю это правильным. Не считаю правильным, что у 19-летнего человека, пусть и музыканта, но с очень маленьким жизненным опытом, оказалась в руках возможность публично высказывать свое мнение о музыкантах. Я никогда не хотела быть журналистом, но начала работать, и мне понравилось. То есть я продолжала учиться играть на рояле, но стала работать в «Независимой газете», а спустя пару лет в «Коммерсанте» – для того времени это было вершиной.

И вот, в качестве журналиста я поехала на премьеру оперы «Тристан и Изольда» в Мариинский театр – в поезде, с критиками из газеты «Ведомости» и «Известия». Они в купе много часов обсуждали какие-то тонкие аспекты «Тристана и Изольды» – и вообще Вагнера. Я помалкивала. Я думала, куда я еду, я не люблю оперу, не люблю Вагнеру, это длится 5-6 часов, я там умру от скуки в зале! А дальше открылся занавес, и я увидела спектакль, который перевернул мою жизнь. Уже в первом антракте я звонила близким, рыдала в трубку, говорила что-то путаное, что нужно срочно как-то менять свою жизнь, что жить по-прежнему теперь невозможно, что все изменилось. Как я сейчас понимаю, это был самый настоящий, описанный в психологии синдром Стендаля. В этом потрясенном состоянии я вернулась в Москву, через некоторое время уволилась из «Коммерсанта» и пошла учиться петь.

Сложно учиться вокалу уже во взрослом возрасте?
– Мне все вокруг твердили, что это совершенное безумие. Что карьеру не начинают в таком возрасте. Что всех агентов, менеджеров и продюсеров интересуют совсем молодые певицы. Мне было в районе 25, и я никогда прежде не пела. Среди мужчин бывают взрослые дебютанты, у них голоса дольше созревают, но среди женщин – нет. Мне говорили: «У тебя нет шансов. У тебя еще и голос самый обычный. Легкое сопрано – это самый распространённый женский голос, конкуренция колоссальная, куда ты рвешься, ты с ума сошла». Это все было, конечно, грустно слушать. Но, по большому счету, все эти контраргументы не имеют никакого значения, если ты без чего-то не можешь жить по-настоящему.

Никому при этом не приходило в голову из журналистов отправляться в музыканты. Вас это правда не пугало?
– Может, кому-то и приходило, я не знаю. Но если говорить честно и без ложной скромности – да, я очень горжусь тем, что сделала. Ни разу об этом выборе не пожалела, даже в самые тяжелые моменты. В том числе, когда читаю про себя запредельно хамскую прессу, которая порой просто не оставляла от меня камня на камне. На первом прослушивании в Санкт-Петербурге Лариса Гоголевская – великая певица и актриса, чья партия в том самом «Тристане и Изольде» и изменила мою жизнь – спросила меня, готова ли я к тому, что будет трудно. Когда без чего-то не можешь жить – не может быть другого ответа, кроме как «да». В общем, стала ездить и летать из Москвы в Питер учиться, иногда летала три раза в неделю. В результате, наверное, что-то стало получаться. Немножко. По крайней мере, меня позвали в несколько очень неплохих спектаклей, я спела на разных площадках разные роли. Потом заболела больше чем на год, выпала, вот пытаюсь вернуться на сцену сейчас. Четырнадцатого декабря пою в Москве на фестивале камерной музыки «Нико-фест» моно-оперу «Человеческий голос», где героиня примерно 45 минут говорит по телефону с человеком, который ее разлюбил. Это опера Пуленка по пьесе Жана Кокто. Мы готовим ее с замечательным композитором и пианистом Алексеем Курбатовым. На фестивале отменная программа и очень сильные участники, мне льстит, что меня позвали там выступить.

Ваш взгляд на музыкантов изменился, когда вы перестали быть журналистом?
– Да. Я отношусь к ним с несравнимо большим уважением. Поймите меня правильно, я с детства занималась музыкой, занималась по много часов в день, я музыкант. Но только когда я стала выходить на профессиональную сцену сама, я стала осознавать, чего это стоит. В детстве все это было как-то проще. Знаете, каждый раз, когда я, будучи критиком, писала какие-то нелицеприятные вещи о ком-то, мне говорили одно и то же: «Выйти на сцену труднее, чем написать статью». Я отвечала: «Это разные профессии, это не аргумент, не надо сравнивать». Это действительно разные профессии, и действительно в журналистике есть свои тонкости и сложности, не заметные музыкантам. Но. Человек, который выходит на сцену, преодолевает такое количество препятствий по пути, что их важно учитывать. Даже когда мне не нравится, как кто-то играет или поет, он все равно заслуживает огромного уважения, потому что за всем этим – колоссальный труд. Неблагодарный, жестокий, требующий огромного количества жертв. И да, я могу сравнивать. Этот труд тяжелее, чем труд журналиста. По крайней мере, труд музыкального критика. Не теоретического, просиживающего часы в библиотеках, ученого, подвижника. А практического. Конкретного. Существующего в реальности.

Часто по этому поводу вспоминаете свои критические рецензии?
– Я многих обижала – и сейчас обижают меня, справедливость есть. Хотя иногда мне кажется, меня ударяют сильнее, чем ударяла я. Может, мне так только кажется. Например, один критик пришел на спектакль, в котором я пела, ушел в антракте, не досмотрел до конца, даже не скрывал этого, а потом написал: «Певица Турова, бывший музыкальный критик, решившая в зрелом возрасте подзаняться академическим вокалом». Мне было неприятно даже не то, что я – «в зрелом возрасте» – хотя кому это может быть приятно? – а глагол «подзаняться» – он употребил его, будучи со мной неплохо знакомым. Зная, чего это стоило. Зная, как я годами жила на два города, спала в самолетах и поездах, отказывала себе в очень многих вещах ради этого процесса, ради этого обучения. И такое пренебрежение – «подзаняться». Была много лет назад такая печальная история, как я сходила на концерт, которым дирижировал Юрий Абрамович Башмет, и написала критическую статью. Он – выдающийся артист, инструменталист, музыкант, но как дирижер лично мне не казался и не кажется убедительным. Я написала об этом, потому что должна была про это что-то написать – он очень обиделся. Скандал дошёл до телевидения. Он громко обсуждался и оброс совершенно нелепыми слухами и фантазиями. Я тогда совершенно не понимала реакцию Юрия Абрамовича, фыркала и говорила: он – звезда, какая ему разница, что я написала, какая разница, что думает о нем какая-то девочка, ему – с его карьерой и славой? Спустя годы, я отправила ему смс, что мне стыдно вспоминать ту статью. Я по-прежнему считаю его в первую очередь альтистом, но тот тон, которым была написана та статья – мне стыдно за это. Я еще перед несколькими музыкантами потом извинилась, кстати.

Все приняли извинения?
– Юрий Абрамович мне ничего не ответил. Важно ему было, что я написала, или он вообще не помнит, кто я такая, не знаю. Был ответ от режиссёра Дмитрия Бертмана, руководителя московского музыкального театра «Геликон-Опера». Его я когда-то тоже обидела, мне кажется. В итоге написала ему в Facebook, что мне понадобилось время, чтобы кое-какие вещи переосмыслить, осознать. Он практически в ту же минуту что-то очень по-человечески, очень тепло ответил и был, кажется, тронут и рад, что не осталось никаких камней за пазухой. Мне это было очень важно.

Кого из современных русских классических исполнителей вы слушаете?
– Скрипач Роман Минц, про которого я часто пишу в Facebook, мой близкий друг и замечательный музыкант, пример которого меня сильно обнадеживает. Он всю жизнь учился музыке, но по-настоящему заиграл и оказался востребованным ближе к 40 годам. Сейчас, когда я прихожу на его концерты, для меня это всякий раз очень сильное художественное переживание. Пианисты Андрей Гугнин и Лукас Генюшас – они почти ровесники и учились у одного и того же педагога в консерватории, Веры Горностаевой. Это выдающиеся современные музыканты. Мне еще кажется очень интересной пианистка Анна Генюшене, она, кстати, жена Лукаса. Она сейчас восходящая звезда, всем советую обратить на нее внимание. Виолончелистка Кристина Блаумане из Риги, живет в Лондоне много лет, концертмейстер Лондонского филармонического оркестра кажется мне настоящим явлением. Очень нравится, как играет виолончелист Дмитрий Прокофьев, который тоже примерно мой ровесник и живет напополам в Черногории и России. А из больших звезд я обожаю певицу Барбару Ханниган и дирижёра Кирилла Петренко. Мне кажется, он самый талантливый из ныне живущих дирижеров. Я прямо фанатка.

Вы долгое время были пылкой общественницей и говорили, что вас раздражает несправедливость. В последнее время стиль Варвары Туровой как блогера сильно изменился. Что произошло?
– «Пылкая общественница» звучит ужасно, по-моему. «Людочка из бухгалтерии». Мне кажется, мое участие в общественной жизни не изменилось, а вот отношение к политической жизни в России – да. Теперь я живу между Израилем и Россией, то есть провожу в России меньше времени, это первая причина. Точнее, это следствие того, что я считаю процессы, происходящие в России, настолько безнадежными и глобальными, что лично мне не хочется тратить ни минуты своей жизни на участие в этом. На борьбу. Какую-либо. Меня в этом смысле победили, признаю. При этом я бесконечно уважаю людей, которые продолжают сопротивляться, рыпаться, что-то делать, выходить на митинги. У меня это вызывает огромное уважение. А у меня самой уже пару лет назад наступила какая-то апатия и ощущение бессмысленности любых своих действий в этом отношении. Мне по-прежнему интересно все, что связано с благотворительностью, с помощью конкретным людям, которые оказались в сложной ситуации. В этом смысле не изменилось ничего.

О переезде в Израиль можете рассказать? Как проходит адаптация?
– Я сделала алию и стала обдумывать, как быть, где жить и все прочее. Были какие-то планы. Но жизнь внесла свои коррективы. В результате я прилетела в Израиль спустя пару месяцев, очень больная, и на скорой помощи из аэропорта отправилась в больницу, в которой провела много месяцев – не совсем типичная, согласитесь, адаптация. Было много разного, бюрократического хаоса, путаницы со страховками – мне кажется, все, кто сюда приезжают, сталкиваются с этим. Но мне все время очень везло, я практически везде встречала людей, которые включались в каждую маленькую проблему и делали все, чтобы помочь. И за это Израиль я очень люблю, нигде в мире невозможно это почувствовать: если с тобой что-то случается, за тебя будет горой без преувеличения вся страна. Приходится, конечно, иногда сталкиваться с неприятным сопротивлением женщин, которые работают во всяких государственных структурах и которые, как правило, как раз бывшие жительницы СССР, унаследовавшие все худшее. Вредность, злорадство, желание упереться рогом и ни в коем случае ни в чем тебе не помочь. От израильтян или от людей, приехавших в страну, но отлично адаптировавшихся и ставших частью израильского общества, никогда не видела ничего подобного. Поэтому и сама хочу по-настоящему хорошо выучить язык, познакомиться с израильтянами-музыкантами, вообще иметь широкий круг знакомств, не жить в рамках иммигрантской тусовки.

Я в Израиле чувствую себя частью общности, чего у меня не было в России даже в детстве. Это сложно объяснимое чувство. Я сейчас говорю не про устройство государственных систем, не про страховку, не про социальные блага. Именно про людей вокруг. Я думаю, что все, кто провёл в Израиле больше недели, с этим сталкивались. Примеров много. Ну, я лежала в больнице, а моя сестра ехала в такси, меня навестить. Села в машину, а приехав, обнаружила, что забыла дома кошелек, и ей нечем расплатиться. Она стала так нервничать, что разрыдалась прямо в машине, и водитель бросился ее утешать. Он мог разозлиться, он проехал долгий путь и не получил денег. Но этот человек потратил своё время и душевные силы, чтобы успокоить незнакомого человека. Ни для чего, просто, чтобы плачущему человеку стало легче. Таких примеров масса. Это до смешного противоположно тому, как всё устроено в Москве, где сфера государственных услуг сейчас организована просто потрясающе, все страшно удобно, четко, но если ты сталкиваешься с какой-то конкретной проблемой – это только твоя проблема. Никто не будет в нее включаться. Ну, кроме близких. Первое время мне было трудно из-за бардака и хаоса, я человек, которому важны порядок и системность. Но когда я поняла, что любая проблема здесь в результате как-то решается, стало полегче. Было дело, что как-то мы мотались по делам, ездили с места на места, целый день на жаре, ужасно устали и очень хотели есть. И вдруг наткнулись прямо на пустой дороге, на тротуаре, на целую запечатанную упаковку мацы. Ну, думаю, так вот ты какая, манна небесная. Вот в таких чудесах тут всё.

«Еще одно слово — ни копейки не получишь»: чем известны кафе «Дети райка» и его хозяйка Варвара Турова

Камиль Асадуллин

30 июня закрылась одна из главных точек притяжение московской интеллигенции — кафе «Дети райка». Заведение стало широко известно прошлой осенью, когда в него нагрянуло шоу «Ревизорро» — Елена Летучая и ее команда нашли в ресторане просроченные продукты и открытый канализационный сток. Хозяйка кафе Варвара Турова в качестве причины закрытия называет череду неудач, произошедших с «Детьми», и реконструкцию улицы, из-за которой посетителям было сложно попасть в заведение. «360» рассказывает, чем прославились «Дети райка» и его основательница.

@cafedetirayka

«Дети райка» располагались в центре столицы — на Никитском бульваре. «Мы ничего не понимаем в моде, концепциях, течениях и пенах. Мы хотим сделать место, которое будет нравиться нам самим, и, надеемся, вам. „Дети райка“ — наш любимый фильм. Фильм о театре, о райке — галерке, на которой кипит настоящая театральная жизнь, о любви, гениальности и таланте. Дети райка — это мы. Мы живем в райке — маленькой территории, словно стеной отделенной от остального города, от остальной страны», — говорится на сайте кафе.

Хозяйка кафе Варвара Турова — музыкант, актриса и публицист, известная в среде творческой интеллигенции Москвы. Ее колонки можно найти на сайтах «Таких дел», «Православного мира», «Сноба».

Варвара Турова. Скриншот: youtu. be/ii2PplHdeoI.

Последний год существования «Детей райка» был омрачен скандалами, связанными как с кафе, так и с личностью самой Туровой. К примеру, в ноябре прошлого года Турова опубликовала в своем Facebook большой текст, посвященный интеллигенции, к которой она относила себя и свое окружение. Пост широко разошелся в соцсетях, многие пользователи отнеслись к нему с иронией, хотя другие поддержали Турову.

Я всю жизнь думала, что это называется «Интеллигенция», но наверное, точнее называть это богемой. Моя мама адвокат, мой папа искусствовед, ювелир, журналист, редактор, музыкант, кто только не. У нас никогда не было денег, но наш дом всегда был полон гостей. И стоило гостю зайти на порог, я, четырехлетняя, пятилетняя, сколькоугоднолетняя, мгновенно знала — свой или не свой

Один из поворотных моментов в судьбе «Детей райка» произошел в ноябре 2016 года, когда вышел выпуск «Ревизорро» — программы, которая инспектирует рестораны на предмет чистоты. Ведущая Елена Летучая нашла в кафе просроченные продукты и таракана, а также обнаружила, что общий сток канализации проходит через кухню.

Скриншот выпуска «Ревизорро» из «Детей райка».

Сама Турова позже заявила в Facebook, что некоторые требования Летучей справедливы, а некоторые — необъективны. Ее слова приводит TJ.

Некоторые из требований ведущей программы — справедливы и обоснованны и, я думаю, мы все благодарны ей за непростую работу, которую она делает. Некоторые — абсурдны и невыполнимы. Поверьте, абсолютно любое, к примеру, парижское кафе, было бы просто сразу закрыто после ее визита. Но это не мешает ни вам, ни нам, прекрасно есть и выпивать в этих самых парижских кафе

В недавнем интервью Inc. Турова призналась, что после выхода шоу выручка «Детей райка» упала в два-три раза, на ее восстановление ушло полтора месяца. «Их интересовала не грязь, а скандал, и все, что там показано, — вранье. Можно прийти в самую чистую операционную и мутной камерой под мрачную музыку снять такой ужас, что вам там почудятся ползающие змеи», — добавила она.

Турова заявила, что журналисты телеканала «Пятница» написали заявление в Роспотребнадзор, из-за чего в кафе нагрянула внеочередная проверка, что привело к «дополнительным тратам».

Ну вы можете угадать, каким образом мы решали вопрос с проверяющими. Собственно, по-другому эти вопросы не решает никто. Так что были, скажем так, дополнительные траты

В том же интервью женщина заявила, что ресторатор Митя Борисов открывает заведения для того, чтобы зарабатывать, а Турова руководствовалась другими приоритетами. В ответ известный журналист Антон Красовский вспомнил, как несколько лет назад хотел провести день рождения в «Детях райка», но отказался от этой мысли, узнав о цене.

После того, как стало известно о закрытии «Детей райка», один из бывших сотрудников другого проекта Туровой попросил ее в комментариях на Facebook выдать зарплату, которую ему не выплатили. В ответ та назвала его «худшим работником».

В комментарии The Village женщина рассказала, что последние два года были тяжелыми для кафе. «Пожар. Потоп. Отсутствие алкогольной лицензии (не по нашей вине). Разрытый тротуар. Потом зарытый тротуар. Потом заново разрытый тротуар. Теперь здание в лесах. В некоторые дни люди физически не могли к нам попасть», — сказала она.

Турова заявила, что не собирается больше заниматься бизнесом в России.

Я люблю кормить людей, мне нравится, когда ко мне приходят гости, нравится быть хозяйкой, — это мое. Но в России, пока эта власть не сменится, не стоит даже пытаться. Говорю это, не снимая с себя ответственности за то, что мы разорились. Но все, что происходит вокруг, убивает бизнес. И малый, и средний, и любой

Варвара Турова: «Я не собираюсь больше заниматься бизнесом в России»

В Москве закрывается кафе «Дети райка», которое просуществовало 6 лет. В последние годы его преследовала череда неудач: пожар, потоп, чиновники, нашествие программы «Ревизорро» (кончилось жалобой в Роспотребнадзор) и последняя капля — реконструкция Никитского бульвара, из-за чего все подходы к кафе оказались ограничены. Совладелица «Детей райка» Варвара Турова рассказала Inc., из-за чего отказалась от краудфандинга, как удерживала ресторан на плаву и почему отговаривает заниматься бизнесом в России.

«В последний год я как акционер не получила ни копейки»

— Что стало последней каплей, после которой вы приняли решение закрыть кафе «Дети райка»?

— Их было так много, что я даже не могу вспомнить. Когда после месяцев разрытой дороги, гор грязи и песка (к нам было невозможно попасть) на Никитском бульваре расширили тротуар, мы обрадовались и подумали: наконец сможем получить разрешение на полноценную веранду, которой у нас не было ни разу за 6 лет. Но буквально на следующий день весь дом погрузили в строительные леса и начали ремонтировать фасад, так что нас стало не видно с улицы. Мы находимся в довольно проходном месте, но из-за ремонта здания и разрытой дороги в последние недели к нам заходило человек 30 в день. Так выжить нельзя.

— Сколько людей приходило «с улицы»?

— Достаточно много. Мне всегда казалось, что если у тебя только «своя» аудитория — ты обречен. Число гостей должно все время увеличиваться. Оно и не уменьшалось, но было колоссальное количество проблем. Весной у нас был пожар, затем — потоп. И все это время у нас была шизофреническая война с соседями сверху: они ненавидели нас до такой степени, что запихивали у себя в туалет тряпки, песок и прочий мусор и все это спускали вместе с водой — в результате к нам сантехник ходил, как на работу.

«ДЕТИ РАЙКА» ОТКРЫЛИ В АПРЕЛЕ 2011 ГОДА журналист Варвара Турова и музыкант Алексей Паперный. К закрытию в кафе работало 25 человек. В 2014 году открылся филиал «Детей райка» в Санкт-Петербурге — и закрылся в начале 2016-го.

По данным СПАРК, до 6 июня 2017 года 25%-ными долями в ООО «Бульвар» (юрлицо кафе «Дети райка») владели Алексей Паперный, Лиана Зейналова и Юлиана Слащева, бывший гендиректор холдинга «СТС Медиа» и супруга генерального директора ТАСС Сергей Михайлова. Еще 15% принадлежали Туровой и 10% — Наталии Сичкарь. В июне этого года Слащева вышла из компании. Выручка ООО «Бульвар» за 2015 год составила 10,5 млн рублей, а прибыль — 15 тысяч рублей.

— С чего началась эта полоса неудач?

— С начала конфликта с Украиной было несколько кризисных моментов, когда мы думали — не закрыться ли нам? Но каждый раз выплывали, цеплялись, надеялись, что станет легче. Но становилось только хуже. Из-за санкций резко выросли цены — подорожали не только иностранные, но и российские продукты. Наши расходы увеличились вдвое. Но повысить так же цены мы себе позволить не могли.

— Насколько вы их повысили?

— Чуть-чуть, но не так, чтобы это стало выгодно. Иначе мы потеряли бы лояльность аудитории. При таком же количестве людей мы стали зарабатывать сильно меньше, чем 4 года назад. Тогда я жила только на свою долю прибыли от «Детей райка», и мне это позволяло путешествовать и нормально существовать. А за последний год я как акционер не получила ни копейки. В лучшие месяцы мы выходили в ноль или крошечный плюсик.

— К вам стало ходить меньше людей?

— Нет, напротив, мы раскрутились и стали довольно популярным местом. Но экономика ресторана устроена таким образом, что много всего нужно учитывать: ФОТ, аренда, коммунальные услуги. Не говоря уже о том, что все время меняются правила игры, и иногда чиновники делают это задним числом. Например, к нам в прошлом году пришли и сказали: «Мы не продлеваем вам аренду, потому что у вас нет отдельного помещения для хранения вина». Мы в ответ: «Позвольте, предыдущие 5 лет мы обходились винными полками и шкафом и претензий не было». Но оказывается, ввели новые правила — и пришлось строить перегородку, делать отдельное помещение. Естественно, чиновники не оплачивают эти затраты. Из-за массы таких мелочей бизнес превращается в борьбу за выживание.

— Когда вы приняли решение закрыться?

— Мы до последнего трепыхались и пытались, как та мышка из притчи, взбить масло, чтобы не утонуть. Пытались найти инвестора и что-то поменять, обращались к разным ресторанным сетям и акулам бизнеса, но ничего не получилось. У них и самих плохо идут дела (что стало для меня большой неожиданностью). Никто не захотел рисковать, потому что всем очень тяжело.

— Какую роль в вашем закрытии сыграла программа «Ревизорро»?

— После их визита наша выручка упала в 2-3 раза. На то, чтобы ее восстановить, ушло месяца полтора. В тот день я была дома мне позвонили наши сотрудники и дрожащим голосом сказали: к нам пришло «Ревизорро». Я говорю: зачем вы их пустили? Но остановить их было невозможно — съемочная группа пришла с включенной камерой и, не мешкая ни секунды, сразу прошла на кухню. Еще раз скажу: их интересовала не грязь, а скандал, и все, что там показано, — вранье. Можно прийти в самую чистую операционную и мутной камерой под мрачную музыку снять такой ужас, что вам там почудятся ползающие змеи. Кроме того, журналисты телеканала «Пятница» написали заявление в Роспотребнадзор, который пришел к нам с внеочередной проверкой. Ну вы можете угадать, каким образом мы решали вопрос с проверяющими. Собственно, по-другому эти вопросы не решает никто. Так что были, скажем так, дополнительные траты.

— Сколько «Дети райка» заработали в прошлом году?

— Я не могу назвать цифры, но приведу пример: три года назад выручка по пятницам и субботам была 280-300 тысяч рублей в день. А в последний год она составляла 130 тысяч рублей в день — при том же количестве людей. Средний чек снизился почти вдвое: выросли цены у наших поставщиков, люди стали гораздо экономнее — меньше заказывали и меньше оставляли чаевых. Я не виню в закрытии только злые внешние силы. Чтобы продумать экономику в этих новых обстоятельствах — нужно быть суперпрофессионалами. Ни я, ни Алексей Паперный таковыми не являемся. Я занята в театре, Алексей — музыкант и драматург. Мы много сил тратили на «Детей райка», но это не было делом нашей жизни. В отличие от коллег–профессиональных рестораторов — они посвящают бизнесу все свое время и поэтому держатся на плаву.

— Связано ли закрытие «Детей райка» с уходом Юлианы Слащевой?

— Мы имели дело не с ней, а с ее мужем, но нет — это никоим образом не связано. Потому что ни Юлиана, ни ее муж Сергей Михайлов уже очень много лет не имеют никакого отношения к управлению «Детьми райка». Когда-то давно они были нашими первоначальными инвесторами.

— Они инвестировали в кафе в последние годы?

— Нет. Мы много лет не имеем никаких рабочих отношений — только приятельские.

— Почему они решили выйти из бизнеса?

— Это к ним вопрос.

— Вам жалко, что «Дети райка» закрываются?

— Как вам объяснить? Я не могу жить без оперного театра, а без «Детей райка» — могу. Но мне, конечно, грустно — на это я потратила 6 лет своей жизни и довольно много сил. Конечно, жалко.

«Открывайте бизнес где угодно, но не здесь»

— Вы недавно написали, что у вас никогда не получался бизнес, но получилось «место, в котором многим было хорошо, важно, тепло». Разве этого недостаточно для прибыльности кафе?

— Должен быть внятный приоритет — ради чего ты это делаешь. Уверена: наш так называемый коллега Митя Борисов (ресторатор, «Жан-Жак», «Джон Донн», «Маяк» — Inc.) открывает абсолютно все свои места, чтобы заработать денег. У него это получается. А мы, когда открывали кафе, ставили на первый план другие вещи — например, атмосферу. Не то чтобы мы такая беззаботная, лиричная интеллигенция — мы хотели зарабатывать деньги и у нас это получалось. Но нам было важнее угостить друзей, зашедших в гости, чем отказываться от этого ради дополнительной выручки. Я не коммерчески ориентированный человек, и у меня нет бизнес-мышления — поэтому у нас не получилось ужать расходы, кого-нибудь уволить, поступить жестко… Нам всегда было важно кому-то помогать, угощать кого-то бесплатно, устраивать разные благотворительные темы. В результате — мы без денег, и я совершенно не снимаю с нас коллективной ответственности. Чтобы быть балериной — нужно быть гибкой, а чтобы заниматься бизнесом — жестким. Я не жесткий человек, Алексей тоже.

— Когда вы начинали «Детей райка», каким вы задумывали это заведение?

— У нас не было амбиций стать модным DJ-баром. Мы хотели открыть симпатичное кафе, куда можно прийти после работы или тяжелой репетиции. Чтобы там было уютно, вкусно и никаких неоправданных понтов — это когда девицы спрашивают тебя с порога «Вас ожидают?», а потом следят за тобой по всему залу. Одним словом — чтобы было как дома. В этом смысле у нас все получилось — если не говорить про бизнес, а про реализацию идеи. «Дети райка» стали важным для многих местом: количество людей, которые написали, что наше закрытие для них — личная потеря, меня потрясло. Я абсолютно этого не ожидала и очень благодарна.

— Почему вы не обратились ко всем этим людям за помощью, не провели краудфандинг?

— Была такая мысль. Более того, мы бы наверняка собрали нужную сумму — у нас большой кредит доверия. Но мой партнер и коллега Алексей (Паперный, музыкант и совладелец «Детей райка». — Inc.) был против. Он сказал, что это бизнес, а в бизнесе нельзя никого ни о чем просить — мы сами прогорели и сами виноваты.

— А нанять управляющего не пробовали?

— Мы так в «Мастерской» поступили — наняли управляющую компанию, которая за хороший гонорар вела наши дела. Но начала она с того, что предложила все переделать. Например, в «Мастерской» висело много разных абажуров в одну линию, и это было очень красиво. А управляющий говорит: абажуры — это не модно, это как на даче и надо их все убрать, чтобы сделать модное место. Я ему говорю: места бывают разные, и у нас хорошо получается создавать домашнюю атмосферу — значит, нужно работать с этим продуктом. Так что прошлая попытка нанять менеджера ни к чему не привела (клуб «Мастерская», который открывали Варвара Турова и Алексей Паперный, закрылся в ноябре 2016 года. — Inc.)

— Что бы вы сейчас сделали иначе?

— Я бы не открывала «Дети райка». Если завтра ко мне придет кто-нибудь и скажет: «Вот тебе куча денег, давай откроем «Дети райка»!»», я скажу нет. В современной России нужно быть безумным, чтобы заниматься бизнесом. Мне кажется, все, у кого есть деньги, должны вкладывать в бизнес за границей. Это вызвано моим ощущением от воздуха вокруг. Уравниловка, закручивание гаек и прочее будет продолжаться, и из этого нет выхода. Более неблагоприятного момента начать бизнес в России просто не было. Мне часто пишут: «Мы хотим открыть маленькое кафе, что вы нам посоветуете?» Я их отговариваю и советую открывать кафе в Берлине, Тель-Авиве — где угодно, только не здесь.

— Вы хотите закончить с ресторанным бизнесом?

— Я собираюсь закончить с бизнесом в России совсем. Я люблю кормить людей, мне нравится, когда ко мне приходят гости, нравится быть хозяйкой, — это мое. Но в России, пока эта власть не сменится, не стоит даже пытаться. Говорю это, не снимая с себя ответственности за то, что мы разорились. Но все, что происходит вокруг, убивает бизнес. И малый, и средний, и любой.

— Пока я живу здесь и у меня нет конкретного плана переезда. Сейчас меня интересует опера, мои усилия уже 4 года направлены туда. В июне я вышла на офисную работу в Москве — нужно на что-то жить. Каждый день я к 10 утра иду на работу, и в 6 вечера с нее ухожу. Мне очень грустно, что «Детей райка» больше не будет, но в каком-то смысле это правильно — нельзя заниматься всем.

Автор: НАТАЛЬЯ СУВОРОВА, специальный корреспондент Inc.

Источники:

https://jewish.ru/ru/interviews/articles/191270/
https://360tv.ru/news/tekst/eshe-odno-slovo-ni-kopejki-ne-poluchish-chem-izvestny-kafe-deti-rajka-i-ego-hozyajka-varvara-turova-122471/
https://echo.msk.ru/blog/incrussia/2010130-echo/