Кто написал кандид. Артамонов С.Д.: Вольтер и его время “Кандид, или Оптимизм”

Артамонов С.Д.: Вольтер и его время
“Кандид, или Оптимизм”

«КАНДИД, ИЛИ ОПТИМИЗМ»

Искусство во Франции всегда было выражением основной стихии ее национальной жизни: в веке отрицания, в. XVIII веке оно было исполнено иронии и сарказма.

У берегов Женевского озера, почти свободный, почти независимый, с дряхлым телом, с юным умом, Вольтер создавал свои художественные шедевры и содействовал миру «яростно освобождаться от глупости».

В 1758 г. он тайно писал «Кандида», самую лучшую свою философскую повесть. Идеи, окрыленные рифмами в поэме «О гибели Лиссабона», теперь засверкали в коротких и острых, как стрелы, фразах прозы.

XVIII век создал свой особый литературный жанр — философский роман, философскую повесть. Начало ему положил Монтескье книгой «Персидские письма», вышедшей в свет в 1721 г., однако истоки его следует искать еще в эпохе Ренессанса («Утопия» Томаса Мора, «Похвала глупости» Эразма Роттердамского, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле).

Философский роман не претендовал на точность и обстоятельность бытописания, на тщательное изображение характеров. Он охотно прибегал к фантастике, к приемам сказочного повествования, обращался к далеким странам, к малоизвестному тогда Востоку, В веселом шутливом тоне автор рассказывал были и небылицы, как бы желая позабавить читателя.

Но это была уловка. На самом деле он меньше всего думал о развлекательности своего рассказа. Ему важно было довести до читателя идеи, а они имели непосредственное отношение к социальным, политическим и философским проблемам века. Философский роман был, в сущности, трактат, но трактат особый без тяжеловесных рассуждений, без ученого педантизма, трактат в форме общедоступного художественного иносказания.

«Этот жанр имеет несчастье казаться легким,— отзывался о нем Кондорсе, просветитель и первый биограф Вольтера,— но он требует редкого таланта, а именно — умения выразить шуткой, штрихом воображения или самими событиями романа — результаты глубокой философии».

Классическим образцом жанра были философские повести Вольтера и наиболее читаемая из них «Кандид, или Оптимизм». Повесть Вольтера есть не что иное, как размышление о мире, полном предрассудков, насилия, мучительства, угнетения и глупости.

В XVIII в. много говорили о космосе. Великие открытия Ньютона возбудили в обществе чрезвычайный интерес к мироизданию. Вспомнили книгу Кеплера «Гармония мира», написанную еще в 1616 г., в которой наряду с важными научными истинами содержались и спорные, мистические толкования. В ходу были и теории Лейбница о некоей «предустановленной гармонии» («Рассуждения о метафизике», 1685 г., и другие сочинения), которые, перенесенные из области естественных наук в сферу общественных идей почитателями этих великих ученых, часто вели к благодушному примирению со всеми социальными пороками. Рассуждали так: раз во вселенной царит богом установленная гармония, то и в обществе существует такое же согласие, своеобразное равновесие сил, иначе говоря, зло уравновешивается добром.

Против этой теории политического благодушия, названной Вольтером теорией «оптимизма» и направлена была его повесть «Кандид, или Оптимизм».

«Кандид» — как и «Задиг» — сказка. Героями сказок обычно бывают или царевичи или дурачки. Заметим, что «дурачок» в русских сказках слово ласковое, доброе, оно не означает «глупый», но — простодушный, бесхитростный, наивный. Потому Иванушка-дурачок и оказывается в конце концов и самым умным и самым удачливым.

В повести Вольтера Кандид именно таков. Слово «кандид» (candidus)) на языке древних римлян означало «ослепительно белый», «белоснежный». От него шли и все производные значения нравственного порядка — «наивный», «искренний», «чистосердечный», «беспечный». Все эти эпитеты подходят к герою повести Вольтера. Кандид наивен и чист душой. Он и прекрасен, ибо юн, он и «беспечен», ибо не подозревает того, какие беды готовит ему жизнь. В самом имени героя — вольтеровская ирония. «Счастливому» Кандиду выпадают такие беды, что назвать его можно разве что бедолагой.

Кандид живет в замке кичливого и тупого немецкого барона Тундер-тен-Тронка. В родословной барона вереница поколений предков, чем он очень гордится. В том же замке живут прекрасная дочь барона Кунигунда, ее брат, столь же кичливый. Там же живет и еще одно примечательное лицо — философ Панглос. Он сторонник идеи Кеплера и Лейбница о мировой гармонии.

В насмешливо гротескной форме воспроизводятся его разглагольствования: «. все по необходимости существует для наилучшей цели. Вот, заметьте, носы созданы для того, чтобы носить очки,— поэтому мы носим очки. Ноги, очевидно, предназначаются быть обутыми,— и мы носим обувь. Камни были созданы, что бы их тесать и строить из них замки,— и вот у монсеньора прекрасный замок; величайший барон области должен иметь наилучшее жилище. Свиньи созданы, чтобы их есть,— и мы едим свинину круглый год».

Философ Панглос и идея мировой гармонии — вот главный объект насмешек Вольтера. Для опровержения идеи примирения с действительностью, или оптимизма, он развернул длинную череду самых жестоких злоключений своих героев. Все било в одну цель, все было пронизано одной мыслью — мир человеческий устроен плохо, всюду люди страдают, и причина этих страданий — в общественных институтах, порочных законах, нелепых предрассудках.

Барон изгнал Кандида из своего замка. Изгнан был и философ Панглос. Пути их разошлись, но каждому из них выпала самая печальная участь. После долгих мытарств, измученные и опустошенные, они встретились снова. Учитель и ученик. И безносый Панглос, гонимый Панглос, избиваемый, терзаемый, почти повешенный, почти сожженный на костре, чудом спасавшийся и снова бросаемый в море бед — несчастный и жалкий, вечный образец слепой и благодушной глупости проповедовал. «оптимизм».

Слепая вера обладает магической силой воздействия особенно на души чистые, доверчивые, юные. Простодушный и наивный К,андид не решается подвергать сомнению проповедь своего учителя. Он верил Панглосу, но. «. мой дорогой Панглос,— сказал ему Кандид,— когда вас вешали, резали, нещадно били, когда вы гребли на галерах, неужели вы продолжали думать, что все в мире идет к лучшему?

— Я всегда оставался при своем прежнем убеждении,— отвечал Панглос,— потому что я философ. Мне непристойно отрекаться от своих мнений: Лейбниц не мог ошибиться, и предустановленная гармония есть самое прекрасное в мире, так же как полнота вселенной и невесомая материя».

Отвергая теорию «оптимизма», иначе говоря, идею «предустановленной гармонии», которая убаюкивала людей, в то время как нужно было деятельно разрушать зло и созидать добро, Вольтер вовсе не хотел заразить своего читателя унынием или отчаянием. Век просвещения смотрел вперед, он верил в силы разума и, пожалуй, в добрую основу человека. «Люди несколько извратили природу, ибо они вовсе не родятся волками, а становятся ими»,— писал он. И задача, следовательно, состояла в том, чтобы уничтожить те общественные установления и институты, которые способствуют превращению людей в волков.

Вольтер показал читателю и страну своей мечты, иначе говоря, своих общественных идеалов. Кандид побывал в Эльдорадо, сказочном царстве, где не было монахов, инквизиции, казней, тюрем, где процветали науки и искусства, где люди жили в неведении зла и притеснений. Так должно быть в идеале. Но когда Кандид вернулся из этой страны мечты и ступил на почву реальности, он увидел. распростертого на земле негра,— полуодетого, истерзанного.

«. Собаки, обезьяны, попугаи в тысячу раз менее несчастливы, чем мы,— говорит негр,— жрецы, которые обратили меня в свою веру, говорят мне каждое воскресенье, что мы все — потомки Адама, белые и черные. Я не силен в генеалогии, но если проповедники говорят правду, то мы двоюродные братья. Однако согласитесь, нельзя же так ужасно обращаться с родственниками».

Стиль Вольтера — образец убийственно иронической прозы.

В каждом слове намек, в каждой фразе далеко идущая мысль. Чеканная проза сверкает умом. Подобно калейдоскопу складываются, сменяются судьбы, события, и мир полон жестоких нелепостей. Вольтер обозревает весь тогдашний мир. Берлин, Германия, пошлые геральдические притязания тупоумных баронов (их насмотрелся вдоволь французский автор), Франция — «обезьяны поступают как тигры» (казни, убийства, пытки), Венеция — «хорошо только одним нобелям» (аристократам).

Вольтер ироничен, он щедр на комплименты. Какие похвалы инквизиторам! «Архидьякон, сжигал людей чудесно. » и пр.

Вот колоритная сценка из повести. Привожу ее с несколькими сокращениями: «Вы знаете Англию? Там такие же безумцы, как и во Франции? — это другой род безумия. вы знаете, что эти две нации ведут войну из-за клочка покрытой снегом земли в Канаде и что они израсходовали на эту прекрасную войну гораздо больше, чем стоит вся Канада. Разговаривая так, они прибыли в Портсмут. Множество народа виднелось на берегу; все внимательно смотрели па довольно полного человека, который стоял на коленях с завязанными глазами на палубе военного корабля; четыре солдата, поставленные против этого человека, преспокойно выпустили по три пули в его череп, и публика разошлась, чрезвычайно удовлетворенная.

Читать еще: Какие обязанности выполняют герои картины яблонской хлеб. Сочинение по картине Т.Н

— Что же это, однако, такое? — сказал Кандид.— Кто был этот толстяк, которого убили с церемонией,

— Адмирал,— отвечали ему.

— А за что убили этого адмирала?

— За то,— сказали ему,— что он но убил достаточно людей. в нашей стране убивают время от времени одного адмирала, чтобы придать бодрости другим».

Вольтер не выдумал этот эпизод. В 1757 г. английские власти расстреляли адмирала Бинга за то, что он не сумел выиграть сражение в битве с французами у острова Минорка. Вольтер тщетно пытался спасти его. Женевские издатели братья Крамеры напечатали книгу тиражом в 6 тысяч экземпляров. 20 февраля 1759 г. она появилась в Париже.

Немедленно последовал запрет «богопротивного и безнравственного» произведения. Но уже в марте за один месяц в столице разошлось еще пять тайных изданий книги. К концу года их было уже двадцать. В том же году книгу перевели на английский и итальянский языки. Вольтер самым «искренним» образом негодовал. «Что за бездельники приписывают мне какого-то Кандида, забавы школьника. Право, у меня есть другие дела» (письмо к аббату Верну). И через неделю: «Я, наконец, прочел Кандида, нужно потерять рассудок, чтобы приписать мне подобную нелепицу. Слава богу, у меня есть более полезные занятия».

И простодушный аббат верил и разделял негодование своего корреспондента. То же писал Вольтер и маркизу Тибувилю: «Я наконец прочел, дорогой маркиз, этого Кандида, о котором вы мне говорили, и чем больше я смеялся, тем больше сожалел о том, что мне его приписывают. Однако какие бы романы ни сочиняли, трудно воображению приблизиться к тому, что творится на самом деле на нашем печальном и смешном земном шаре».

Идеи автора повести быстро подхватили, особенно молодежь. Бомарше, тогда еще не известный в литературных кругах, задолго до своих знаменитых комедий написал поэму «Оптимизм». Он писал в ней:

Повсюду ищут, изучают
Причины зол, что отягчают
Тот мир, в котором мы живем,
Наш общий грустный старый дом.
Друг с другом споря, каждый рад
Твердить с речистою отвагой
О том, что в мире всюду лад
И гармоническое благо.
Что согласованность царит,
Толпа безумцев повторяет,
Что так до Лейбниц говорит,
Что так де Кеплер утверждает.
Коль благо все, что ж означает,
Что деспот жизнь мне отягчает,
Мою свободу похищает.
Какой закон, нам свыше данный,
Мой век калечить разрешил,
Кто учредил порядок странный,
Кто волю мне поработил?

Повесть Вольтера вошла в фонд мировой литературы. «. Его «Кандид»,— писал Белинский,— потягается в долговечности со многими великими художественными созданиями, а многие невеликие уже пережил и еще больше переживет их».

Кто написал кандид. Артамонов С.Д.: Вольтер и его время “Кандид, или Оптимизм”

Кандид, или Оптимизм

Перевод с немецкого доктора Ральфа с добавлениями, которые были найдены в кармане у доктора, когда он скончался в Миндене [1] в лето благодати господней 1759.

Глава первая. Как был воспитан в прекрасном замке Кандид и как он был оттуда изгнан

В Вестфалии, в замке барона Тундер-тен-Тронка, жил юноша, которого природа наделила наиприятнейшим нравом. Вся душа его отражалась в его лице. Он судил о вещах довольно здраво и очень простосердечно; поэтому, я думаю, его и звали Кандидом [2]. Старые слуги дома подозревали, что он – сын сестры барона и одного доброго и честного дворянина, жившего по соседству, за которого эта девица ни за что не хотела выйти замуж, так как у него в родословной числилось всего лишь семьдесят одно поколение предков, остальная же часть его генеалогического древа была погублена разрушительной силой времени.

Барон был одним из самых могущественных вельмож Вестфалии, ибо в замке его были и двери и окна; главная зала даже была украшена шпалерами. Дворовые собаки в случае необходимости соединялись в свору; его конюхи становились егерями; деревенский священник был его великим милостынераздавателем. Все они называли барона монсеньором и смеялись, когда он рассказывал о своих приключениях.

Баронесса, его супруга, весила почти триста пятьдесят фунтов; этим она внушала величайшее уважение к себе. Она исполняла обязанности хозяйки дома с достоинством, которое еще больше увеличивало это уважение. Ее дочь, Кунигунда, семнадцати лет, была румяная, свежая, полная, аппетитная. Сын барона был во всем достоин своего отца. Наставник Панглос [3] был оракулом дома, и маленький Кандид слушал его уроки со всем чистосердечием своего возраста и характера.

Панглос преподавал метафизико-теолого-космологонигологию [4]. Он замечательно доказывал, что не бывает следствия без причины [5] и что в этом лучшем из возможных миров замок владетельного барона – прекраснейший из возможных замков, а госпожа баронесса – лучшая из возможных баронесс.

– Доказано, – говорил он, – что все таково, каким должно быть; так как все создано сообразно цели, то все необходимо и создано для наилучшей цели. Вот, заметьте, носы созданы для очков [6], потому мы и носим очки. Ноги, очевидно, назначены для того, чтобы их обувать, вот мы их и обуваем. Камни были сотворены для того, чтобы их тесать и строить из них замки, и вот монсеньор владеет прекраснейшим замком: у знатнейшего барона всего края должно быть наилучшее жилище. Свиньи созданы, чтобы их ели, – мы едим свинину круглый год. Следовательно, те, которые утверждают, что все хорошо, говорят глупость, – нужно говорить, что все к лучшему.

Кандид слушал внимательно и верил простодушно; он находил Кунигунду необычайно прекрасной, хотя никогда и не осмеливался сказать ей об этом. Он полагал, что, после счастья родиться бароном Тундер-тен-Тронком, вторая степень счастья – это быть Кунигундой, третья – видеть ее каждый день и четвертая – слушать учителя Панглоса, величайшего философа того края и, значит, всей земли.

Однажды Кунигунда, гуляя поблизости от замка в маленькой роще, которая называлась парком, увидела между кустарниками доктора Панглоса, который давал урок экспериментальной физики горничной ее матери, маленькой брюнетке, очень хорошенькой и очень покладистой. Так как у Кунигунды была большая склонность к наукам, то она, притаив дыхание, принялась наблюдать без конца повторявшиеся опыты, свидетельницей которых она стала. Она поняла достаточно ясно доказательства доктора, усвоила их связь и последовательность и ушла взволнованная, задумчивая, полная стремления к познанию, мечтая о том, что она могла бы стать предметом опыта, убедительного для юного Кандида, так же как и он – для нее.

Возвращаясь в замок, она встретила Кандида и покраснела; Кандид покраснел тоже. Она поздоровалась с ним прерывающимся голосом, и смущенный Кандид ответил ей что-то, чего и сам не понял. На другой день после обеда, когда все выходили из-за стола, Кунигунда и Кандид очутились за ширмами. Кунигунда уронила платок, Кандид его поднял, она невинно пожала руку Кандида. Юноша невинно поцеловал руку молодой баронессы, но при этом с живостью, с чувством, с особенной нежностью; их губы встретились, и глаза их горели, и колени подгибались, и руки блуждали. Барон Тундер-тен-Тронк проходил мимо ширм и, уяснив себе причины и следствия, здоровым пинком вышвырнул Кандида из замка. Кунигунда упала в обморок; как только она очнулась, баронесса надавала ей пощечин; и было великое смятение в прекраснейшем и приятнейшем из всех возможных замков.

Глава вторая. Что произошло с Кандидом у болгар

Кандид, изгнанный из земного рая, долгое время шел, сам не зная куда, плача, возводя глаза к небу и часто их обращая к прекраснейшему из замков, где жила прекраснейшая из юных баронесс. Он лег спать без ужина посреди полей, между двумя бороздами; снег падал большими хлопьями. На другой день Кандид, весь иззябший, без денег, умирая от голода и усталости, дотащился до соседнего города, который назывался Вальдбергоф-Трарбкдикдорф [7]. Он печально остановился у двери кабачка. Его заметили двое в голубых мундирах [8].

Читать еще: Капитанская дочка любовь гринева к маше аргументы. История любви маши и гринева

– Приятель, – сказал один, – вот статный молодой человек, да и рост у него подходящий [9].

Они подошли к Кандиду и очень вежливо пригласили его пообедать.

– Господа, – сказал им Кандид с милой скромностью, – вы оказываете мне большую честь, но мне нечем расплатиться.

– Ну, – сказал ему один из голубых, – такой человек, как вы, не должен платить; ведь ростом-то вы будете пять футов и пять дюймов?

– Да, господа, мой рост действительно таков, – сказал Кандид с поклоном.

– Садитесь же за стол. Мы не только заплатим за вас, но еще и позаботимся, чтобы вы впредь не нуждались в деньгах. Люди на то и созданы, чтобы помогать друг другу.

– Верно, – сказал Кандид, – это мне и Панглос всегда говорил, и я сам вижу, что все к лучшему.

Ему предложили несколько экю. Он их взял и хотел внести свою долю, ему не позволили и усадили за стол.

– Вы, конечно, горячо любите.

– О да, – отвечал он, – я горячо люблю Кунигунду.

– Нет, – сказал один из этих господ, – мы вас спрашиваем, горячо ли вы любите болгарского короля?

– Вовсе его не люблю, – сказал Кандид. – Я же его никогда не видел.

– Как! Он – милейший из королей, и за его здоровье необходимо выпить.

– С большим удовольствием, господа!

– Довольно, – сказали ему, – вот теперь вы опора, защита, заступник, герой болгар. Ваша судьба решена и слава обеспечена.

Тотчас ему надели на ноги кандалы и угнали в полк. Там его заставили поворачиваться направо, налево, заряжать, прицеливаться, стрелять, маршировать и дали ему тридцать палочных ударов. На другой день он проделал упражнения немного лучше и получил всего двадцать ударов. На следующий день ему дали только десять, и товарищи смотрели на него как на чудо.

Кандид, совершенно ошеломленный, не мог взять в толк, как это он сделался героем. В один прекрасный весенний день он вздумал прогуляться и пошел куда глаза глядят, полагая, что пользоваться ногами в свое удовольствие – неотъемлемое право людей, так же как и животных. Но не прошел он и двух миль, как четыре других героя, по шести футов ростом, настигли его, связали и отвели в тюрьму. Его спросили, строго следуя судебной процедуре, что он предпочитает: быть ли прогнанным сквозь строй тридцать шесть раз или получить сразу двенадцать свинцовых пуль в лоб. Как он ни уверял, что его воля свободна и что он не желает ни того ни другого, – пришлось сделать выбор. Он решился, в силу божьего дара, который называется свободой, пройти тридцать шесть раз сквозь строй; вытерпел две прогулки. Полк состоял из двух тысяч солдат, что составило для него четыре тысячи палочных ударов, которые от шеи до ног обнажили его мышцы и нервы. Когда хотели приступить к третьему прогону, Кандид, обессилев, попросил, чтобы уж лучше ему раздробили голову; он добился этого снисхождения. Ему завязали глаза, его поставили на колени. В это время мимо проезжал болгарский король; он спросил, в чем вина осужденного на смерть; так как этот король был великий гений, он понял из всего доложенного ему о Кандиде, что это молодой метафизик, несведущий в делах света, и даровал ему жизнь, проявив милосердие, которое будет прославляемо во всех газетах до скончания века. Искусный костоправ вылечил Кандида в три недели смягчающими средствами, указанными Диоскоридом [10]. У него уже стала нарастать новая кожа и он уже мог ходить, когда болгарский король объявил войну королю аваров [11].

Минден – город в Вестфалии; в городской крепости в XVIII в. помещалась тюрьма для государственных преступников.

Кандид, или Оптимизм

Вольтер

Кандид, или Оптимизм – известнейшее произведение философа, просветителя, знаменитого острослова Вольтера. Сатира на современников, созданная в период Семилетней войны, пережила века и сейчас воспринимается не столько как пародийный рассказ о реальных событиях, сколько как философская притча о бессилии разума перед массовой глупостью и жадностью, порождающими вооруженные противостояния, а также как насмешка над теми, кто надеется остаться в стороне от происходящего.

Кураторы

Рецензии

В “Кандиде” Вольтер, как всегда, не изменяет себе: все то же косноязычие, непроработанность сюжета, плоские будуарные шуточки, события едва виднеются сквозь пелену тумана, голоса персонажей доносятся до ушей глухо, как сквозь надетую на голову кастрюлю. А жаль. Идея гротескно показать философскую максиму о том “что все к лучшему в этом лучшем из миров”, заставив своих героев двигаться страницу за страницей все время в направлении от плохого к еще более худшему, действительно более, чем забавна. С уверенностью можно утверждать, что попади такой сюжет в руки такому писателю, как например Сабатини, и мы бы увидели книгу в сто раз более захватывающую, или к такому как Франсуа Рабле, и мы бы действительно надрывались от хохота. Но, к сожалению, перед нами Вольтер. Ни одна сюжетная линия не будет раскрыта, ни один персонаж оживлен. Юмор. да можно ли ждать юмора от придворного XVIII века. Люди, жившие в опустошающей праздности, скуке, всеобщей подозрительности и всеобщего лицемерия, единственными развлечениями которых были секс и взаимные мелкие пакости, органически были не способны на юмор, только на сарказм самого низкого пошиба, неизящно указывающий куда-то ниже пояса, или стремящийся оскорбить человека так, чтобы он это заметил чуть позже, чем все вокруг.
Как результат – перед нами картонная книга, во всей полноте смыслов этого слова. Перед нами искусственный автор, искусственного века. Века, который больше всех веков заслуживает описания словами Жванецкого “и самовар у нас электрический, и сами мы довольно неискренние”. В наше время ценится естественность и живость, в XVIII веке ценилась искусственность во всем, в словах, в движениях людей, в книгах писателей. Чем противоестественней, тем лучше. Это была эпоха, когда не было ничего забавней, чем уродство. Вспомните, кем были наполнены королевские дворцы: карлики, гиганты, калеки. Все они вызывали не сочувствие, и даже не отвращение, а смех. Это было забавно! Поэтому Вольтер, конечно, был как нельзя лучше подстать той эпохе, но ее уж нет, и больше нет повода восхищаться вольтеровым уродством. Я думаю, что “Кандид” это книга, которую вообще лучше не открывать. Но если уж вы твердо на это не пойми зачем решились, вам точно будет нужен оптимизм. И много!

Сложно описать свои впечатления после прочтения этого. Возможно, знакомство с Вольтером нужно было начать с чего-то другого, но раз уж звезды сошлись таким образом. Что ж.

Сюжет здесь – не главное. Он условен и существует чисто формально, чтобы господин филсооф имел возможность прыскать ядом не напрямую из своих уст, а как бы посредством речи своих персонажей. Кандид, выросший в семье богатого человека, сызмальства впитывавший настоящие проповеди наставника о том, что все в мире случается к лучшему, служит своим целям и вообще свершается в лучшем из возможных миров, несмотря на все несчастья, случаюшиеся с людьми – это все тоже к лучшему. Волею судьбы Кандид отправляется в “кругосветное путешествие”, где все буквально кричит о том, что мир несправедлив, несчастья зачастую бессмысленны и приводят лишь к большим несчастьям, а люди везде не чураются взяток, злобы и корысти. Кроме полумифического Эльдорадо, конечно. Но в него не так просто попасть. И из него не так просто выбраться.

В общем, во время своего путешествия Кандид не приобретает ничего, только теряет. Теряет старых друзей и знакомцев (которых потом обретает вновь, но это уже совсем другая история), несметные сокровища Эльдорадо тоже упускает сквозь пальцы. И не приобретает ни капли мудрости и ума: его шпыняют, используют и обманывают все, кому не лень, а он, аки наивный олух, снова и снова наступает на те же грабли.

Читать еще: Как нарисовать тело человека в полный рост. Рисуем тело карандашами

Сюжет здесь – не главное. Он условен и существует чисто… Развернуть

Осудил миллиарды рабов рожающих миллиарды рабов
Сравнив с крысами напомнил нам своё место
А вот что он прописал носителям смертельной болезни под названием Жизнь неминуемым следствие которой есть Страдание
“Будем работать без рассуждений, это единственное средство сделать жизнь сносною”.
Вмести с Шопенгауэром ржали как кони))

Несмотря на то, что “Кандид” чем-то похож на “Гулливера”, он вызвал во мне меньше негатива. Возможно, сыграл роль объём — 220 страниц против 430. И всё же они явно из рядом лежавшего теста: грубая, ядовитая сатира, мерзкие подробные описания нелицеприятных вещей (как, например, солдаты, которые с голодухи решили срезать у молодых девушек по ползада на жаркое, и старуха, спутница Кандида и Кунигунды, которая на протяжении всей повести упоминает эти свои ползада. Или как тех же девушек насиловали и распарывали — всё в деталях и подробностях), тыканье своих реальных врагов в грязь посредством создания их аналогов в произведении.

Позабавило, что описаний различных смертей второстепенных (да и не только) персонажей раза в три больше, чем самих смертей.

Но всё же чем-то этот лейтмотив “всё к лучшему” и незамедлительное его опровержение при каждом упоминании зацепил. Находить во всём окружающем что-нибудь хорошее, конечно, нужная черта, однако застилать свои глаза сплошной радугой, не замечая обугленных брёвен вокруг — не самая верная позиция, обрекающая на всё большие разочарования в случае неподтверждения этой философии. Везде и во всём нужна золотая середина.

Это было просто великолепно. Саркастично, динамично, метко.
Некоторые моменты просто не в бровь, а в глаз.

-Мой друг, – сказал ему проповедник, – верите ли вы, что папа – антихрист?
-Об этом я ничего не слышал, – ответил Кандид, – но антихрист он или нет, у меня нет хлеба.

Маленькие главы, в которых события проносятся со скоростью молнии. Все эти иногда добродушные подтрунивания, иногда желчные насмешки. Все подано довольно остроумно и это 1758 год (в свое время меня так же поразила современность и живость даже сегодня творчества Шекспира)!

Я поняла, что многого не поняла. Книга пестрит отсылками, пасхалками и аллюзиями на места/людей/события. Возникает дикое желание сесть и выписать себе в блокнот список тем, с которыми надо бы ознакомиться. Безумно понравилось, как Вольтер проходится по французам – остроумно и метко.
К ней хочется вернуться еще раз, после приобретения большего багажа знаний и опыта.
И тем не менее даже сейчас она произвела великолепное впечатление.
Браво, Вольтер! (пусть даже ты сам не любил это произведение)

Это было просто великолепно. Саркастично, динамично, метко.
Некоторые моменты просто не в бровь, а в глаз.

-Мой друг, – сказал ему проповедник, – верите ли вы, что папа – антихрист?
-Об этом я ничего не слышал, – ответил Кандид,… Развернуть

От каждой строчки повести «Кандид, или Оптимизм» Вольтера исходит ирония и сарказм. Это своего рода парфюм, которым пропитаны страницы повести. В последнее время такое можно прочувствовать только при чтении классической литературы, к сожалению.
Герой Вольтера Кандид – простак. Как магнит, он притягивает к себе беды и несчастья этого мира. Он и жертва укладов общества, его жестокости и пороков, и зритель кинофильма под названием «Чужое горе». Жизнь и общество ему упорно доказывают, что философия оптимизма, усвоенная от его учителя Панглоса, несостоятельна. Лишь сам Панглос остается верен своей теории. Единственное место, где может иметь место данная теория – Эльдорадо. Но и она вымышленная.
После всех злоключений и приключений герои как будто потеряли смысл бытия, как только жизнь на ферме стала течь однообразно. Им стало скучно и время они проводили в спорах и пустых разговорах. Пока однажды не встретили старца, который натолкнул Кандида своим рассказом на мысль о необходимости трудиться. Каждый должен возделывать свой собственный «сад». Если человек не будет трудиться, не будет и плодов его труда, а скука будет продолжать разрушать его изнутри. Ни одна мысль у героев на развилась самостоятельно за все время повествования. Все идеи и мысли приходили из вне. Так и мысль о необходимости труда и работы над своим «садом» не является исключением.
Сюжет повести развивался, не побоюсь этого слова, стремительно и уже за это хочется поблагодарить Вольтера. Больших подробностей в данном случае не нужно. При этом обстановка мест действия, даже мельчайшие детали прорисовываются в сознании отчетливо при чтении повести. Как было отмечено раннее, иронии и сарказма хватает с лихвой. Некоторые иронические «уколы» в адрес тех или иных современников Вольтера, конечно, были непонятны. Приходилось искать информацию о том или ином критике, рецензенте, с которым у Вольтера были недопонимание или конфликт, чтобы вникнуть в суть. И именно в этот момент понимаешь, насколько перо – сильное оружие. Однако, отмечу, что мне показалось обилие отсылок к его современникам – попыткой не столько отстоять свои позиции, сколько поквитаться со всеми плохими отзывами на его произведения. Одним словом перебор. Теория оптимизма Лейбница к этому не относится.
Что же в повести Вольтера актуально и сейчас?
1. Теория оптимизма живет и процветает в современном мире, как никогда. Тут и там нам твердят, что мы должны быть оптимистами всегда и во всем. И суют нам великое множество книг с установками на оптимизм.
2. Вольтер устами своего героя Покукуранте выразил мысль о навязывании обществом мнения о том, что можно считать произведением искусства и перед чем человек должен преклоняться. Общественное навязывание чувства прекрасного живо по сей день.
3. Общество по-прежнему жестоко. Изменилось время, историческая эпоха, но человек остался жесток.
4. Герои Вольтера – олицетворение не способности самостоятельно мыслить и развиваться. Они не развиваются духовно и психологически. Способны воспринимать мысли только из внешнего мира. И эти герои прекрасно вписываются в современное общество.

Ой, ну не знаю. Не такого ожидала от этой книги, совсем не такого.
В один момент мне показалось, что похоже чем-то на “Ромео и Джульета” в плане бесконечной их там любви. Но в конце она подурнела и все, любовь прошла. Ну как бы, кхм.
Позитивное мышление. Все будет хорошо. Часто повторяю себе эту фразу и до сих пор не понимаю, как это иногда работает. Но, сложно из такого говна выползти с улыбкой до ушей.
Ну и третье, а кто-нибудь умрет нет? Как тараканы их давят, а они все равно выживают.
Но так, в принципе, интересно. Но в ближайшее время вряд ли вернусь к Вольтеру. Не доросла может быть.

Источники:

https://lit-prosv.niv.ru/lit-prosv/artamonov-volter/kandid-ili-optimizm.htm
https://www.litmir.me/br/?b=29822&p=1
https://www.livelib.ru/book/1000113623-kandid-ili-optimizm-volter

голоса

Рейтинг статьи