Образ сильных людей дети солнца горький. Борис Николаевич Чепурной
Образ сильных людей дети солнца горький. Борис Николаевич Чепурной
Павел Федорович Протасов.
Лиза, его сестра.
Елена Николаевна, его жена.
Дмитрий Сергеевич Вагин.
Борис Николаевич Чепурной.
Мелания, его сестра.
Авдотья, его жена.
Старый барский дом. Большая, полутемная комната; в ее левой стене – окно и дверь, выходящие на террасу; в углу – лестница на верх, где живет Лиза; в глубине комнаты арка, за ней столовая; в правом углу – двери к Елене. Книжные шкафы, тяжелая, старинная мебель, на столах – дорогие издания, на стенах – портреты ученых натуралистов. На шкафе белеет чей-то бюст. У окна налево – большой круглый стол; перед ним сидит Протасов, перелистывает какую-то брошюру и смотрит, как на спиртовой лампочке греется колбас какой-то жидкостью. На террасе под окном возится Роман и глухо, уныло поет песню. Это пение беспокоит Протасова.
Протасов. Послушайте, дворник!
Протасов. Вы бы ушли… а?
Протасов. Вообще… вы мне несколько мешаете…
Роман. А хозяин велел… почини, говорит…
Антоновна (входит из столовой.) Ишь, пачкун… сюда пришел…
Протасов. Молчи, старуха…
Антоновна. Мало тебе места в своих-то комнатах…
Протасов. Ты, пожалуйста, туда не ходи… я там надымил…
Антоновна. А теперь здесь напустишь угару… Дай хоть дверь отворю…
Протасов (торопливо.) Не надо, не надо! Ах ты… старуха. Ведь я тебя не прошу… Ты вот уговори дворника, чтоб он ушел… а то он – мычит…
Антоновна (в окно.) Ну, ты чего тут возишься? Уходи!
Роман. А как же… хозяин велел…
Антоновна. Иди, иди! После уделаешь…
Роман. Ну, ладно… (С грохотом уходит.)
Антоновна (ворчливо.) Задохнешься ты когда-нибудь… Вон, говорят, холера идет. Генеральский сын тоже… а занимается неизвестно чем, только одни неприятные запахи пускаешь…
Протасов. Подожди, старуха… я тоже буду генералом…
Антоновна. По миру ходить будешь ты. Дом-то вот спалил на свою химию с физией.
Протасов. Физикой, старуха, а не физией… И, пожалуйста, оставь меня в покое…
Антоновна. Там этот пришел… Егорка…
Протасов. Позови его сюда…
Антоновна. Пашенька! Скажи ты ему, злодею, что же он делает? На-ка, вчера опять жену смертным боем бил.
Протасов. Хорошо… я скажу…
(По лестнице неслышно сходит Лиза, – останавливается перед шкафом, тихо открывает его.)
Антоновна. Да ты – пригрози… Я, мол, тебе дам!
Протасов. Уж я его напугаю! Не беспокойся, старуха, иди…
Антоновна. Надо – строго. А то ты со всеми людьми точно с господами разговариваешь…
Протасов. Ну, – будет, старуха! Елена – дома?
Антоновна. Нет еще. Как ушла после завтрака к Вагину, так и нет с той поры… Смотри – прозеваешь жену-то…
Протасов. Старуха, не говори глупостей! Я рассержусь.
Лиза. Няня! Ты мешаешь Павлу заниматься…
Протасов. Ага… ты здесь? Ну, что?
Антоновна. Тебе, Лизонька, пора молоко пить.
Антоновна. А про Елену Николаевну я все-таки скажу: я бы на ее месте нарочно роман составила с кем-нибудь… Никакого внимания женщине нет… Видно, кашку слопал, чашку о пол… И детей нет… какое же удовольствие женщине? Ну, она и…
Протасов. Старуха! Я начинаю сердиться… уходи! Экая… смола!
Антоновна. Ну-ну… лютый! Не забудь про Егорку-то… (Идет.) Молоко в столовой стоит, Лизонька… А капли – пила?
Антоновна. То-то… (Уходит в столовую.)
Протасов (оглянувшись.) Удивительная старуха! Бессмертна, как глупость… и так же назойлива… Как здоровье, Лиза?
Протасов. Это чудесно! (Напевает.) Это чудесно… это чудесно…
Лиза. А нянька права, знаешь?
Протасов. Сомневаюсь. Старики редко бывают правы… Правда всегда с новорожденным. Лиза, посмотри, здесь у меня простые дрожжи.
Лиза. Нянька – права, когда говорит, что ты мало обращаешь внимания на Елену…
Протасов (с огорчением, но мягко.) Как вы мне мешаете, – ты и нянька! Разве Лена – немая? Ведь она сама могла бы сказать мне… если б я что-нибудь… как-нибудь не так, как нужно, и… вообще там… А она молчит! В чем же дело? (Из столовой выходит Егор, немного выпивший.) Ага – вот Егор! Здравствуйте, Егор!
Егор. Доброго здоровья.
Протасов. Видите ли, в чем дело, Егор: нужно устроить маленькую жаровню… с крышкой… такая конусообразная крышка, а в вершине ее – круглое отверстие, выходящее трубой… понимаете?
Егор. Понимаю. Можно.
Протасов. У меня есть рисунок… где он? Идите сюда…
(Ведет Егора в столовую. В дверь с террасы стучит Чепурной, Лиза отворяет ему.)
Чепурной. Эге, дома? Добрый день!
Чепурной (поводит носом.) И коллега дома, как слышно по запаху…
Чепурной. А с практики. Собачке жены управляющего казенной палатою горничная хвостик дверью отдавила, – так я тот собачий хвост лечил, и дали мне за это три карбованца, – вот они! Хотел купить вам конфет, да подумал: пожалуй, неловко угощать вас на собачьи деньги, и – не купил.
Лиза. И хорошо сделали… садитесь…
Чепурной. Однако же от этого варева запах – сомнительной приятности. Коллега, уже кипит!
Протасов (выбегая.) Не надо, чтобы кипело! Ну, что это?! Что же вы не сказали, господа?
Чепурной. Да я же сказал, что кипит оно…
Протасов (огорченно.) Но – поймите: мне совсем не нужно, чтобы кипело!
Лиза. Кто же это знал, Павел.
Протасов (ворчит.) Мм… черт. Теперь снова надо…
Егор. Павел Федорович, дайте рублевку…
Протасов. Рублевку? Ага… сейчас! (Ищет во всех карманах.) Лиза, у тебя нет?
Лиза. Нет. У няни есть…
Чепурной. И у меня тоже… вот три!
Протасов. Три? Дайте, пожалуйста… Вот, Егор, три, – все равно?
Егор. Хорошо… сосчитаемся… Спасибо! Прощайте…
Лиза. Павел, няня просила тебя сказать ему… ты забыл?
Протасов. Что – сказать? Ах… да! Гм… да! Егор, вы… присядьте, пожалуйста! Вот… Может быть, ты сама скажешь, Лиза. (Лиза отрицательно качает головой.) Видите ли, Егор… мне надо вам сказать… то есть это нянька просила… дело в том, что вы… будто бы бьете вашу жену? Вы извините, Егор…
Егор (встает со стула.) Бью…
Протасов. Да? Но, знаете, это ведь нехорошо… уверяю вас!
Егор (угрюмо.) Чего хорошего…
Протасов. Вы понимаете? Так зачем же вы деретесь? Это зверство, Егор… это надо оставить вам… Вы – человек, вы разумное существо, вы самое яркое, самое прекрасное явление на земле…
Егор. Барин! А вы бы спросили сначала, за что я ее бью?
Протасов. Но – поймите, бить нельзя’ Человек человека не должен, не может бить… это же так ясно, Егор!
Мифологема «Солнце» в пьесе М. Горького «Дети солнца» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»
Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Козлова Ю.А.
В основе статьи рассмотрение функционирования мифологемы «Солнце» в пьесе М. Горького «Дети солнца». Устанавливается, что культурно-символический образ солнца играет значительную роль в драматургии Максима Горького. Писатель активно использует мифологему «Солнце», подчеркивает, заставляет нас обратить на нее внимание. Образ солнца организует хронотопическую систему, взаимодействует со звериным мотивом, выстраивает вертикальное распределение персоналий, ярче «прорисовывает» систему образов, помогает понять и проанализировать пьесу Максима Горького совершенно на новом уровне.
Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению , автор научной работы — Козлова Ю.А.
MYTHOLOGEME «SUN» IN M. GORKY’S PLAY «CHILDREN OF THE SUN»
At the core of the article is the review of functioning of mythologeme «the Sun» in the play by M. Gorky «Children of the Sun». It is established that cultural and symbolic image of the sun plays a significant role in the drama of Maxim Gorky. Writer actively uses the mythologeme of the «sun», stresses, forces us to pay attention to it. The image of the sun organizes chronotopic system, interacts with the animal motive, organizes vertical distribution of personalities, brighter «draws» the system of images, helps us to understand and analyze a play by Maxim Gorky on a completely new level.
Текст научной работы на тему «Мифологема «Солнце» в пьесе М. Горького «Дети солнца»»
МИФОЛОГЕМА «СОЛНЦЕ» В ПЬЕСЕ М. ГОРЬКОГО «ДЕТИ СОЛНЦА»
В основе статьи — рассмотрение функционирования мифологемы «Солнце» в пьесе М. Горького «Дети солнца». Устанавливается, что культурно-символический образ солнца играет значительную роль в драматургии Максима Горького. Писатель активно использует мифологему «Солнце», подчеркивает, заставляет нас обратить на нее внимание. Образ солнца организует хронотопическую систему, взаимодействует со звериным мотивом, выстраивает вертикальное распределение персоналий, ярче «прорисовывает» систему образов, помогает понять и проанализировать пьесу Максима Горького совершенно на новом уровне.
Ключевые слова: мифологема, символ, культурно-символический образ, архетип, солярная символика.
Мифопоэтический анализ помогает раскрыть сложные онтологические смыслы, которые оказываются неочевидными при других методах рассмотрения художественного произведения. Именно поэтому нам показалось важным обнаружить некоторые смыслопорождающие образы в драматургии М. Горького. Одним из «любимых» архетипов художественного сознания рубежа Х1Х—ХХ вв. был архетип солнца. Солярную символику в своих произведениях использовали многие поэты Серебряного века: например, К. Бальмонта в его сборнике стихотворений «Будем как Солнце», А. Белый в «Солнце», «Светлая смерть», «Солнца контур старинный», «Золотое руно», М.И. Цветаева «Солнце вечера — добрее», «На солнце, на ветер, на вольный простор», «Оба луча», Д.С. Мережковский «Солнце мексиканское предание» и другие. «Солнечную» образность можно встретить и в драматургии рубежа веков: В. Брюсов «Земля», Г. Гауптман «Потонувший колокол» и «Перед заходом солнца», Г. Ибсен «Строитель Сольнес».
Мифологемой «солнце» было буквально насыщено все творчество Максима Горького. Уже в ранних романтических рассказах, таких как «Старуха Изергиль», «Макар Чудра» и др., появляются «солнечные» герои, мотивы и идеи. Уже в горьковской прозе солнечная символика способствует созданию вертикального образа мира, стремлению к космизации, гармонизации мира, осознать себя «детьми солнца», делателями новой жизни. Эти смыслы возникают в искусстве начала ХХ века не без влияния книги немецкого астронома Германа Клейна «Астрономические вечера», очень популярной в свое время. В ней астроном почти обожествлял солнце, и его пантеизм оказался очень близок как самому Горькому, так и другим художникам порубежного времени [2, с. 176].
* © Козлова Ю.А., 2017
Козлова Юлия Анатольевна ([email protected]), кафедра журналистики, Самарский государственный социально-педагогический университет, 443099, Российская Федерация, г. Самара, ул. М. Горького, 65/67.
Начиная с пьесы «Мещане» 1901 года образ солнца в драматургии Горького принимает новое сакральное значение, или, если сказать по-другому, мифологизируется. В четвертом действии Тетерев рассказытает о себе как о бродяге:
Солнца, счастья шел искать. Наг и бос вернулся вспять, И белье и упованья Истаскал в своем скитанье [1, с. 83].
Здесь солнце выступает как ориентир пути и движения. Идти навстречу солнцу — значит прокладывать путь к счастью.
В пьесе «На дне», перед смыслообразующей кульминацией 4-го действия, упоминается о солнце в известной тюремной песне: «Вечер, заходит солнце. ». Важно, что и в пьесе «Дачники» есть упоминание о солярной символике — все четыре действия происходят на заходе солнца. В пьесе 1910-х годов «Чудаки» главный герой, писатель Мастаков, тоже в какой-то степени констатирует свою принадлежность к «детям солнца», в частности, он говорит о солнцепоклонстве как способе преодолеть страх смерти: «Знаете ли вы, что солнце каждый день новое? Вы читали что-нибудь о Хорсе, боге солнца, и дочерях его хорсалках. » [1, с. 136].
Конечно, наиболее полное воплощение этот образ находит в пьесе «Дети солнца». М. Горький пишет «Детей солнца» в Петропавловской крепости в 1905 году во время ареста за участие в протестах против событий «кровавого воскресенья». Горький изображает картину разобщенности русского общества, разорванности его на мир культуры и мир дикости. Общества, в котором одни стремятся к гармонизации мира, его космизации, стремятся к солнцу, другие, народная стихия, этого стремления не поддерживают.
Для дальнейшего анализа важно отметить распределение в пьесе действующих лиц по системе верх / низ. Верх, или собственно «дети солнца» — Павел Федорович Протасов — ученый-химик; Елена Николаевна — его жена; Дмитрий Сергеевич Вагин — индивидуалист и художник. Низ составляют люди, находящиеся за пределами дома Протасовых: это рассудительный скептик и ветеринар Чепурной; его сестра Мелания; Назар Авдеевич — хозяин дома, в котором живут Протасовы; сыш Назара Авдеевича, Егор — слесарь; Фима и Луша — горничные и т. д. Промежуточное положение между верхом и низом занимает сестра Протасова Лиза. На протяжении развития сюжета острее всего ощущение трагизма, предстоящей катастрофы нарастает именно у нее. Вот лишь несколько ее выгсказытаний:
Лиза (тревожно, болезненно). Вы все — слепые! Откройте глаза; то, чем живете вы, ваши мысли, ваши чувства, они — как цветы в лесу, полном сумрака и гниения. полном ужаса. Вас мало, вы незаметны на земле. [1, с. 324]
Лиза (вскакивая). Павел, это хорошо!Дети солнца. Ведь и я. Ведь и я? Скорее, Павел, да? И я тоже?
Протасов. Да, да!И ты. все люди! Ну, да, конечно!
Лиза. Да? О, это хорошо. Я не могу сказать. как это хорошо! Дети солнца. да? Но — у меня расколота душа, разорвана душа. вот, послушайте! (Читает, сначала с закрытыми глазами.) [1, с. 326]
. Но — знаю я темные норы, Живут в них слепые кроты; Красивые мысли им чужды, И солнцу душа их не рада, Гнетут их тяжелые нужды,
Любви и вниманья им надо!
Они между мною и вами
Стоят молчаливой стеною.
Скажите — какими словами
Могу я увлечь их за мною? [1, с. 326]
О промежуточном положении Лизы между «верхом» и «низом» говорит ее фраза: «Они между мною и вами». Она не понимает, почему одни купаются в свете своего солнца, но не несут его другим. Романтические призывы брата ее уже не удовлетворяют, а надвигающееся ощущение фатальности будущего и реальное самоубийство Чепурнова приводят к тому, что в финальной сцене Лиза и вовсе сходит с ума.
Лиза и Протасов образуют пару связанных и вместе с тем противопоставленных друг другу культурных героев, таким образом, идет речь о наиболее архаичной форме солярных мифов, представленных близнечными мифами, т. е. солнцем и луной. Важно, что Протасов нередко произносит фразу: «Мы, дети солнца».
Протасов. Мы — дети солнца! Это оно горит в нашей крови, это оно рождает гордые, огненные мысли, освещая мрак наших недоумений, оно — океан энергии, красоты и опьяняющей душу радости! [1, с. 326]
В солярной символике у солнца — у хозяина света и тени — обычно есть помощники, чаще всего дети, которые зажигают свет. Такими детьми солнца, как мы сказали выше, являются Елена, Вагин и Протасов. На светлость и возвышенность Протасова указывает и Мелания.
Мелания. Радость вы моя, какой он светлый. чудный какой! [1, с. 306]
Мелания (искренно). Как бы я хотела сделать что-нибудь для вас, если бы вы знали!Я так восхищаюсь вами. вы такой неземной, такой возвышенный. [1, с. 295]
Разговоры о «светлых», «солнечных» началах достигают кульминации во втором действии, в диалогах между «детьми солнца».
Елена. Красивое — редко, но когда оно истинно красиво, оно согревает мне душу, как солнце, вдруг осиявшее пасмурный день. [1, с. 318]
Елена. Нужно, чтоб в искусстве отражалось вечное стремление человека в даль, к высоте. Когда это стремление есть в художнике и когда он верует в солнечную силу красоты, его картина, книга, его соната — будут мне понятны. [1, с. 319]
Вагин. Да, к источнику жизни. Там, вдали, среди туч, яркое, как солнце, лицо женщины.
Протасов. Не нужно бури, господа!Или — нет! — пусть будет буря, но впереди, на пути корабля, горит солнце! Ты назови свою картину «К солнцу!», источнику жизни! [1, с. 321]
Протасов, Елена и Вагин стремятся к гармонии как внутри себя, так и внешне, отсюда и стремление к высоте, дали, солнцу, т. к. в пантеистических представлениях о солнце оно организует вокруг себя некий универсум, гармонию. Концепт солнца имеет много значений, нам же интересен мифосимволический логос. Говоря о мифологеме «солнце», важно отметить, что у разных народов есть свои солярные мифы и свое представление о солнце, но одно остается практически неизменным, что люди всегда ощущали свою зависимость и связь с солнцем, они угадывали, что судьбы земли тесно связаны с судьбами солнца. Поэтому нет ничего удивительного, что издревле человек признавал источник света, тепла и жизни своим главным богом и представлял его в антропоморфических и зооморфических образах.
Образу солнца в пьесе противостоит образ зверства, оба образа находятся в полном взаимодействии и взаимодополнении, помогают раскрыгть сложившуюся систему персонажей. Зверство в основном реализуется в репликах обитателей «низа», т. е. тех, кто находится за пределами барского дома. В словесном сюжете пьесы особое место занимают разговоры о человеке и звере, а точнее, о противопоставлении человека зверю. Такие люди-звери непонятны «детям солнца», они затрудняют движение. Показателен в этом плане монолог между Протасовым, обитателем «верха», и Егором, обитателем «низа».
Протасов. Вы понимаете? Так зачем же вы деретесь? Это зверство, Егор. это надо оставить вам. Вы — человек, вы разумное существо, вы самое яркое, самое прекрасное явление на земле.
Егор (усмехаясь). Я?
Егор. Барин!А вы бы спросили сначала, за что я ее бью?
Протасов. Но — поймите: бить нельзя! Человек человека не должен, не может бить. это же так ясно, Егор!
Егор (с усмешкой). А меня били. и очень даже много. Если же про жену сказать. может, она не человек, а — черт. [1, с. 291]
Протасов намекает на великое предназначение человека в этом мире, говорит о его уникальности, яркости. Егор же, «находясь на земле», сомневается в том, человек ли он, человек ли его жена.
Сам Чепурной, являясь обитателем низа и, что немаловажно, ветеринаром по профессии, говорит о человеке, как о ненужной, неприятной и бесполезной вещи.
Чепурной. Разве вы не говорите, что люди — звери, что они грубы, грязны и вы боитесь их? Я тоже знаю это и верю вам. А когда вы говорите — надо любить людей, я не верю.
Чепурной. Может быть. Но я понимаю, что любить можно полезное или приятное: свинью, потому что она ветчину и сало дает, музыку, рака, картину. А человек — он же бесполезен и неприятен. [1, с. 304]
Также важно отметить, как Елена, будучи одной из «детей солнца» функционирует между этими мирами: миром людей, «детей солнца», и миром зверства, «детей земли».
Несмотря на то что Елена является обитателем верха, ее можно считать и своеобразным медиатором, который легко совершает перемещения с «верха» в «низ». Вспомним момент, когда она идет помогать жене Егора, показательны и ее возражения Вагину о цели искусства для людей. Интересным остается и тот факт, что само имя Елена соотносится с понятиями «солнечный луч» и «солнечный свет». Елена, спускаясь в «низ», приносит с собой солнечный свет, а использование света / огня в жизни — самый наглядный и универсальный признак выщеления человека из животного царства.
Образ «солнца» по праву можно назвать наиболее встречающимся символом во всей мировой культуре человечества, будь то литература, изобразительное искусство, декоративно-прикладное, музыкальное, театральное, его можно встретить даже в архитектуре. В древней мифологии архетип «солнце» связан в первую очередь с домашним очагом, уютом, является символом жизни и тепла. Различные религии, философские школы придавали иную интерпретацию этому символу — как способности и к очищению и перерождению. По-другому воспринимали эту мифологему символисты, для которыгх «рубежное» настроение, чувство свершения чего-то нового бышо связано с космизмом, стремлением к универсальности и гармонизации мира.
Культурно-символический смысл образа солнца играет значительную роль в драматургии Максима Горького. Этот образ организует хронотопическую систему пьесы таким образом, чтобы дать возможность героям преодолеть экзистенциальный конфликт, устремиться к идеалу, к духовному прорыву. Взаимодействуя с образом зверства, образ солнца в конце концов обнаруживает разрушение романтических иллюзий раннего Горького.
1. Горький М. Пьесы «Мещане», «На дне», «Дети солнца» // Горький М. Собр. соч.: 30 т. Т. 6. М., 1950.
2. Журчева О.В. Автор в драме: формы выражения авторского сознания в русской драме XX века. Самара: Изд-во СПГУ, 2007.
1. Gorky M. P’esy «Meshchane», «Na dne», «Deti solntsa» [Plays «The Philistines», «The Lower Depths», «Children of the Sun»]. In: Gorky M. [Collected works: 30 Vols. Vol. 6]. M., 1950 [in Russian].
2. Zhurcheva O.V. Avtor v drame: formy vyrazheniia avtorskogo soznaniia v russkoi drame XX veka [The author in the drama: forms of expression of author’s consciousness in the Russian drama of the XX century]. Samara: Izd-vo SPGU, 2007 [in Russian].
MYTHOLOGEME «SUN» IN M. GORKY’S PLAY «CHILDREN OF THE SUN»
At the core of the article is the review of functioning of mytho-logeme «the Sun» in the play by M. Gorky «Children of the Sun». It is established that cultural and symbolic image of the sun plays a significant role in the drama of Maxim Gorky. Writer actively uses the mythologeme of the «sun», stresses, forces us to pay attention to it. The image of the sun organizes chronotopic system, interacts with the animal motive, organizes vertical distribution of personalities, brighter «draws» the system of images, helps us to understand and analyze a play by Maxim Gorky on a completely new level.
Key words: mythologeme, symbol, cultural and symbolic image, archetype, solar symbolism.
Статья поступила в редакцию 14/XII/2016. The article received 14/XII/2016.
Язык. Культура. Коммуникации
г. Челябинск, ЮУрГУ
ЖАНРОВО-СТИЛИСТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ПЬЕСЫ М. ГОРЬКОГО «ДЕТИ СОЛНЦА»
AN ANALYSIS OF GENRE AND STYLE OF THE PLAY BY MAXIM GORKY «CHILDREN OF THE SUN»
Аннотация: В статье дается жанровая характеристика пьесы Максима Горького «Дети Солнца», уделяется внимание основным носителям жанра, рассматриваются стилистические приемы, использованные автором произведения, и их роль в художественном замысле.
Ключевые слова: носители жанра; пьеса-диспут; дискуссии о человеке; драматическое противостояние; образность.
Abstract: The article presents a genre characteristic of the play by Maxim Gorky «Children of the sun», pays attention to the main holders play genre, considered stylistic devices used by the author and their role in the artistic conception.
Keywords: holders of the genre; play-dispute; discussion about human; dramatic confrontation; imagery.
Творчество Максима Горького невозможно переоценить. В его рассказах, романах, повестях ярко описывается жизнь простых людей, которые неустанно ведут борьбу за место под солнцем. Его пьесы пропитаны трагизмом, протестом против социальных порядков и страстным призывом к справедливой и свободной жизни.
На протяжении всей своей творческой жизни Горький обращался к теме «человека». В своих произведениях он переосмыслял облик человека, его положение в мире. Пьеса «Дети Солнца» — яркий этому пример. Она была написана в 1905 году, в канун первой русской революции. В этой пьесе Горький не просто предсказывал грядущую бурю, он ясно осознавал неизбежность катастрофы.
Пьеса имеет символичный заголовок «Дети солнца». «Детьми Солнца» называют себя и Павел Протасов, яростный алхимик, верующий, что будущее за наукой, и его сестра Лиза, которая испытывает страх перед будущим, стремится объяснить всем жителям дома, что грядут неизбежные чудовищные перемены. Однако, как писал сам Горький, «Дети Солнца» — это не осуждение интеллигенции, не ирония, и уж, конечно, не сатира. Это скорее предупреждение о возможности катастрофы. Ведь главным конфликтом в пьесе является разрыв между интеллигенцией и простым народом, который, достигая масштаба пропасти, становится катастрофой для человечества.
Этот разрыв мы можем видеть буквально с первых страниц пьесы, в разговоре Протасова с дворником. Здесь мы видим интеллигентность главного героя, а также его неумение строить свою речь в соответствии с ситуацией. Также дистанция между интеллигенцией и народом подчеркивается одним из самых ярких маркеров горьковского стиля — афористичностью. Так, в данной пьесе афористичность играет важную роль, делит основные противостоящие группы героев. С одной стороны, простой народ, которому присущи афоризмы, выражающие народную мудрость, а также пословицы и поговорки. С другой стороны, интеллигенция, которая часто обращается к афоризмам философского содержания.
Линию разрыва мы можем наблюдать не только по отношению «интеллигенция — простой народ», но также в плане личных человеческих отношений. Так, например, Павел Протасов не только оторван от народа, он в принципе замкнут в самом себе. Поэтому и возникает его конфликт в отношениях с женой. Он настолько увлечен своими опытами и работой, что не замечает окружающих его людей. Отсюда и возникают то комические, то драматические ситуации его столкновений с окружающими, он часто не понимает, что происходит вокруг: в ответ на признание в любви Мелании он просит у нее свежих яиц для опытов; когда нянька Антоновна обращается к нему с просьбой помочь слесарю Егору разобраться в семейной драме, он не понимает, почему он должен вмешиваться в чужие отношения; когда предприниматели Выгрузовы в буквальном смысле пытаются купить его знания, он думает, что они заботятся о его благосостоянии.
Всем без исключения героям пьесы свойственно желание найти в другом участие и поддержку, уважение и понимание. Такое стремление дает главное идейно-тематическое наполнение всем линиям пьесы, прямо или косвенно связанным с Протасовым. Стремясь утвердиться в своем человеческом звании, герои пьесы надеются подняться на следующую ступеньку человечности с помощью другого, через его уважение и через его участие. Так, например, Мелании Протасов нужен только лишь потому, что она видит в нем «святого человека», «такого неземного», такого «возвышенного», и надеется рядом с ним очиститься и начать новую жизнь. Жена Протасова Елена, испытывая недостаток внимания со стороны мужа, ищет поддержки и опоры у художника Вагина. Для Егора, который живет в вечной обиде, работа у Протасова, «человека особенного», — также возможность почувствовать себя человеком. Для Чепурного любовь к Лизе, возможность бывать у Протасовых — тоже попытка некоего возрождения.
Единственным «живым» персонажем, пытающимся разобраться во всем, является Лиза. Она единственная чувствует пропасть, отделяющую ее окружение от простого народа, который живет в нищете и невежестве. Она стремится объяснить, что миллионы людей озлобленны, и эта злоба скоро прорвется наружу. Но никто не воспринимает ее слова всерьез, все только лечат.
Нянька Антоновна занимает особое место в композиции произведения. Ведь она измеряет все самыми традиционными, восходящими еще к крепостническим временам понятиями. Поэтому она не понимает ничего ни в отношениях между Чепурным и Лизой, ни в семейной драме Елены и Павла Протасовых, ни в отношениях Егора со своей женой. Не понимает она и самого Протасова: «Ишь пачкун, — обращается она к Протасову, — генеральский сын тоже. а занимается неизвестно чем, только одни неприятные запахи пускаешь. ». Таким образом, здесь ярче всего проявляется общая проблематика пьесы: драматическое противостояние людей разного уровня сознания и невозможность преодолеть эту рознь. Линия Антоновны возникает в каждом из четырех актов, все отчетливее демонстрируя растущее взаимное непонимание между старухой и новой жизнью.
В пьесе «Дети солнца» нет «человека со стороны». В отличие от пьесы «На дне», здесь нет Луки, который бы обострил существующую конфликтную ситуацию. И это естественно: сложившийся конфликт не под силу изменить одному человеку. Вот почему роль такого катализатора в конфликте играет холера. Это стихия, эпидемия, которая обостряет отношения интеллигенции и народа и в конечном счете приводит к катастрофе.
Пьеса М. Горького «Дети Солнца» очень близка к чеховской драматургии. Ей также присущи многолинейная композиция, сложное философское миросозерцание, многогранное изображение героев и, как следствие, невозможность разделить персонажей на добрых и злых. Однако Горький в своей пьесе по-своему переосмысливает облик человека, его место в мире. Это уже не совсем «чеховские» герои. Герои горьковской пьесы полны энергии, мыслей. Они стараются приблизить то время, «. когда из всех людей возникнет в жизни величественный и стройный организм — человечество». Если чеховские герои лишь мучаются вопросом, зачем они живут, в чем смысл их существования, то горьковские «дети солнца» нисколько не сомневаются в своей миссии — работать во имя будущего. Работа для героев — естественный образ жизни.
Вся серия сюжетов, о которых говорилось выше, соединяется с непременной для драматургии Горького дискуссией о человеке и его возможностях, о месте в современном мире, науке и искусстве. Главными оппонентами этого диспута являются Павел Протасов и Лиза, остальные жители и гости дома также участвуют в споре. Тема диспута — человек. Как и в ранних произведениях Горького, слово «человек» проходит сквозь все реплики героев. Кроме того, мелькает тема человека и животных, что также характерно для ранних произведений Горького. Однако в данной пьесе сравнение человека с животным говорит нам о том, что человек еще далек от совершенства, от той роли, которая предназначена ему природой. В отдельных поступках человек уподобляется зверю, а иногда и превосходит его в жёсткости и грубости.
Как и чеховские пьесы, пьеса Горького лишь ставит вопрос, но не решает его, конфликт в пьесе не разрешается. Финал пьесы трагичен. От безысходности гибнет Чепурной, сходит с ума Лиза, чуть не погибают Егор и Протасов, бушует холера. Такой финал — отрицание чересчур утопических исторических концепций. Драматическое противостояние «детей солнца» (интеллигенции) с «детьми земли» (простым народом) одинаково губительно для обеих групп. Образ солнца приобретает зловещие черты, а его дети видятся не ускорителями прогресса, а обреченными на одиночество в пустыне мертвой действительности.
Библиографический список
1. Михайловский, Б. В. Драматургия М. Горького эпохи первой русской революции / Б. В. Михайловский. — 2-е изд., доп. — М. : Искусство, 1955. — С. 115–128.
2. Муратова, К. Д. Максим Горький и Леонид Андреев / К. Д. Муратова // Литературное наследство ; под ред. И. И. Анисимова. — 1965. — Т. 72. — С. 9–60.
3. Цесницкий, В. А. А. М. Горький. Очерки жизни и творчества / В. А. Цесницкий. — М., 1959. — С. 218–244.
4. Михайловский, Б. В. Творчество М. Горького и мировая литература / Б. В. Михайловский. — М., 1965. — С. 474–475.
5. Юзовский, Ю. Максим Горький и его драматургия / Ю. Юзовский. — М., 1959. — С. 423–439.
Источники:
https://www.litmir.me/br/?b=57444&p=1
https://cyberleninka.ru/article/n/17206607
https://journals.susu.ru/lcc/article/view/610/735
