Репертуар русской народной драмы. Проза: Русская классическая проза: Народная драма
Репертуар русской народной драмы. Проза: Русская классическая проза: Народная драма
Действующие лица:
Барин, в военной форме, с погонами; белая соломенная шляпа, в усах, с тростью, при зонтике.
Барыня, переодетый мужчина из молодых парней: в платье, в чепце. Старается говорить тонким голосом.
Трактирщик, в рубашке навыпуск, в жилетке, на груди зелёный фартук, на голове картуз.
Лакей, во фраке или сюртуке, на голове фуражка, на руках перчатки.
Староста, старик в сермяге, на голове чёрная шляпа котлом, за плечами сумка, на ногах лапти.
Барин. Мария Ивановна, пойдёмте прогуляться. ( Входят в трактир, обращаются к Трактирщику .) Трактирщик!
Трактирщик. Что угодно, барин голый?
Барин. Ах, как ты меня присрамил!
Трактирщик. Нет, барин добрый, я вас похвалил!
Барин. Есть ли у вас комнаты, нам с Марьей Ивановной расположиться, чаю-кофею напиться?
Трактирщик. Есть, даже шпалерами[202] обиты-с.
Барин. И пообедать будет можно?
Трактирщик. Как же-с, барин, можно-с.
Барин. А что именно будет приготовлено?
Барин. Именно какое?
Трактирщик. Комар с мухой, таракан с блохой на двенадцать частей разрезаны-с, на двенадцать персон приготовлены-с.
Барин. Мария Ивановна! Какое жаркое чудесное-с! ( К Трактирщику .) Сколько будет стоить-с?
Трактирщик. Полтора шесть[203] гривен-с!
Барин. Болван, не лучше ли бы тебе сказать: два десять![204]
Трактирщик. Нет, мы не болваны, а живем с людьми на обманы; не таких видали, без шинели домой отпускали; а если вас порядочно угостить, можно без мундира отпустить; у вас в одном кармане вошь на аркане, в другом блоха на цепи!
Барин. Ах, Мария Ивановна! Должно быть, он в наш карман лазил! Не хочу гулять, иду дальше.
Является его Лакей.
Лакей. Что, барин голый?
Барин. Ах, как ты меня присрамил!
Лакей. Нет, барин добрый, я вас похвалил.
Барин. Афонька малый, поил ли ты моего коня?
Лакей Как же, барин, поил!
Барин. Почему же у коня верхняя губа суха?
Лакей. Не могла достать.
Барин. А ты бы подрубил.
Лакей. Я и так по колени ноги отрубил!
Барин. Дурак, ты бы корытце подрубил!
Лакей. Я и так все четыре ноги отрубил!
Староста входит, кланяется Барину и говорит.
Староста. Здорово, барин-батюшко, сивый жеребец, Михайло Петрович! Я был на Нижегородской ярмарке, видел свиней вашей породы, да вашу барскую шкуру продал, на вашу милость остался хомут очень прочен; ещё привёз вам подарочек: гуся да индюшечку.
Барин. Что ты, дурак, разве бывает свинина барской породы?
Староста. Вашего завода.
Барин. Ах да, моего завода! А разве баре носят хомуты?
Староста. Очень прочен, боярин-батюшко!
Барин. Ну, расскажи, староста, откуда ты?
Староста. Из вашей новой деревни.
Барин. Ну, как в деревне мужички поживают?
Староста. Порато дородно[205] поживают: с ножки на ножку попрыгивают, у семи дворов один топор.
Барин. Что ты болтаешь, ничего не поймёшь!
Староста. Каждый крестьянин до семи топоров имеет.
Барин. Ах, как хорошо! А что они топорами делают?
Староста. Занимаются вырубкой лесов.
Барин. Поди много вырубают?
Староста. Порато много, боярин-батюшко.
Барин. Как много?
Староста. А вот как соберутся всей-то деревней в лес, да возьмут верёвку, на вершину навяжут, клонят, клонят… всей деревней и гнут целый день.
Барин. Что ты болтаешь, ничего не поймёшь!
Староста. На каждый топор по семи дерев вырубают, боярин-батюшко!
Барин. Ах, как много! А что же они из лесу делают?
Староста. Дома строят.
Барин. Поди-ко большие?
Староста. Порато большие, боярин-батюшко!
Барин. А как большие?
Староста. А собачки бежат, в окошечко глядят.
Барин. Что ты болтаешь, ничего не поймёшь!
Староста. Курицы на крышу вылетают, с неба звёзды хватают! Я утром вышел: петух идёт, полмесяца волочёт.
Барин. А какие дома громадные! Поди у них и окна большие?
Староста. Порато большие, боярин-батюшко!
Барин. А как большие?
Староста. А вот как: долотом намечено, а буравчиком проверчено, твоя маминька, кривая сука, впялит глаза и смотрит.
Барин. Что ты болтаешь, ничего не поймёшь!
Староста. Весь свет в одно окно видно!
Барин. А какие окна большие! А у наших крестьян хлебопашество есть?
Староста. Есть, боярин-батюшко.
Барин. Поди-ко много?
Староста. Порато много, боярин-батюшко!
Барин. А как много?
Староста. В ту сторону сажень, да в другую сажень, так кругом-то четыре будет.
Барин. Что ты болтаешь, ничего не поймёшь!
Староста. Каждый крестьянин по семи десятин имеет.
Барин. Ах, как много! Поди-ко наши крестьяне на многих лошадях и на пашню выезжают?
Староста. Порато на многих.
Барин. А как на многих?
Староста. Всей деревней на одной сохе и то на козе.
Барин. Что ты болтаешь, ничего не поймёшь!
Староста. Каждый крестьянин на паре лошадей выезжает.
Барин. Ах, как много! А рано поди на пашню-то выезжают?
Староста. Порато рано, боярин-батюшко!
Барин. А как рано?
Староста. В полдень поедут, а в обед уж дома.
Барин. Что ты болтаешь, ничего не поймёшь!
Староста. С утра до вечера, с восхода до заката работают.
Барин. Ах, хорошо! У наших крестьян и посев большой бывает!
Староста. Порато большой.
Барин. А как большой?
Староста. В полосу зерно, в борозду другое, и посев весь.
Барин. Что ты болтаешь, ничего не поймёшь!
Староста. Каждый крестьянин по семь кулей высевает.
Барин. Ах, хорошо! А эдак у них и урожай хороший бывает?
Староста. Порато большой, боярин-батюшко!
Барин. А как велик?
Староста. Колос от колоса – не слышно человеческого голоса.
Барин. Что ты болтаешь?
Староста. Курице пройти нельзя!
Барин. Ах, как хорошо! А эдак и нажин большой бывает?
Староста. Порато большой, боярин-батюшко!
Барин. А как большой?
Староста. Сноп от снопа – столбовая верста, а копна от копны – день езды; тихо едешь – два проедешь.
Барин. Что ты болтаешь, ничего не поймёшь!
Староста. На каждой десятине по сто копён становится.
Барин. Ах, как хорошо! Эдак и копны у них большие?
Староста. Порато большие, боярин-батюшко!
Барин. А как большие?
Староста. Курица перешагнет.
Староста. Палкой не перекинешь!
Барин. Ах, как хорошо! А эдак и примолот у них большой бывает?
Староста. Порато большой.
Барин. А как большой?
Староста. Начнут молотить, так и зерно не летит.
Староста. С каждого овина по семи кулей вымолачивают.
Барин. А был ли ты, староста, на моей новой мызе?
Староста. Как же, барин, был…
Барин. Всё там благополучно?
Староста. Всё благополучно, боярин-батюшко; да вот тётка Марфунька за лапоть писульку заткнула.
Барин. Подай-ко её сюда!
Староста. Сейчас, боярин-барин.
Барин. Только не изорви!
Староста. Не изорву, только изомну. ( Тащитписьмоизлаптя .) На-ко, барин, прочти.
Барин ( берёт записку и говорит ). Как у вас написано-то, по азам?
Староста. Не разобрать твоим чертовским глазам!
Барин (ч итает ). Как же ты сказал: всё благополучно? Во-первых, мой перочинный ножик сломался!
Староста. Сломали, боярин-батюшко, сломали, прогневали бога, сломали!
Барин. Ну, расскажи, как его сломали?
Староста. Вот я расскажу, как его сломали! Как твой сивопегий жеребец помер, мы с него шкуру сдирали, кругом хвостика резанули, а ножик был стальной да и хрупнул.
Барин. Как, разве мой сиво-пегий жеребец поколел?
Староста. Помер, боярин-батюшко!
Барин. Поколел же?
Барин. Ну, расскажи, отчего поколел?
Староста. Расскажу, отчего помер! Как твоя маменька, кривая сука, поколела, её на кладбище повезли, а он был сердечком-то ретив, себе ножку сломал, тут и помер.
Барин. Как, разве моя маменька померла?
Барин. Померла же?
Барин. Видите, Марья Ивановна, лошади помирают, а люди поколевают! Ну, расскажи, отчего моя маменька померла?
Староста. Расскажу, отчего поколела… Как твой-то трёхэтажный домик загорелся, твоя-то маменька сердечком была ретива и с крылечка соскочила, себе ногу сломила, тут и поколела.
Барин. Как, разве мой трёхэтажный дом сгорел?
Барин. А ты на пожаре-то был?
Староста. Как же, боярин-батюшко, был. Три раза кругом обежал, таких три кирпича красных вытащил!
Барин. Неужели от пожара ничего не осталось?
Староста. Нет, осталось много…
Барин. А что такое?
Староста. А чем чай-то пьют!
Барин. Что такое, чай, что ли?
Староста. Нет, крупнее.
Барин. Так сахар, что ли?
Староста. Нет, чернее.
Барин. Так уголья, что ли?
Староста. Вот, вот – уголья.
Барин. Где ты по сие время шлялся?
Староста. Я на вашей красной шлюпочке катался.
Барин. Видите ли: у барина петля на шее, а он на красной шлюпочке катался.
Староста. Если бы была у вас, барин, петля на шее, я взял бы, тримбабули-бом, да и задавил бы!
История русской драматургии
Настоящая история русской драматургии и русского театра начинается в царствование Елизаветы.
Первой настоящей пьесой, написанной по французским образцам, была трагедия Сумарокова Хорев, разыгранная перед императрицей в 1747 г. молодежью из Пажеского корпуса.
Первая постоянная актерская труппа была основана
91
через несколько лет в Ярославле (в верховьях Волги) местным купцом Федором Волковым (1729—1763). Елизавета, страстная любительница театра, прослышала про ярославских актеров и вызвала их в Петербург. В 1752 г. они выступили перед ней к полному ее удовольствию. Сумароков тоже был в восхищении от Волкова; от их союза родился первый постоянный театр в России (1756). Сумароков стал его первым директором, а Волков — ведущим актером. Как нередко случалось в России и в последующие годы, актеры восемнадцатого века были выше его драматургов. Величайшее имя в истории русского классического театра — Дмитриевский, актер-трагик (1734—1821), изначально принадлежавший к волковской труппе. Он усвоил французскую высокую манеру трагической игры и возглавил список великих русских актеров.
Классический театр очень быстро стал популярен. Образованные, полуобразованные и даже вовсе необразованные классы были околдованы игрой классических актеров в классических трагедиях и комедиях. Нет сомнения, что репутацию Сумарокову создала хорошая игра артистов, поскольку литературная ценность его пьес невелика. Его трагедии делают классический метод просто смешным; их александринский стих груб и неотесан, персонажи — марионетки. Его комедии — адаптация французских пьес с редкими проблесками русских черт. Диалоги — напыщенная проза, которой никогда в жизни никто не говорил и от которой за версту разит переводом.
После Сумарокова трагедия развивалась медленно, некоторый прогресс сказался лишь в большей легкости и изяществе александринских стихов. Главным драматургом екатерининской эпохи стал зять Сумарокова Яков Княжнин (1742—1791), подражатель Вольтера. Некоторые из наиболее интересных его трагедий (например, Вадим Новгородский,
92
1789) дышат почти революционным свободомыслием.
Комедия была гораздо живее и после Сумарокова крупными шагами пошла к овладению русским материалом.
Самым замечательным комедиографом того времени был Денис Иванович Фонвизин.
Он родился в 1744 г. в Москве, в дворянской семье, получил хорошее образование в Московском университете и очень рано начал писать и переводить. Закончив курс, он поступил на государственную службу, стал секретарем графа Панина, одного из крупнейших вельмож екатерининского царствования, и в 1766 г. написал первую из двух своих знаменитых комедий — Бригадир. Будучи человеком со средствами, вращаясь в лучшем обществе столицы, он всегда был более дилетантом, чем профессиональным писателем, хотя в литературных кругах вскоре стал выдающейся фигурой.
В 1777—1778 годах Фонвизин путешествовал за границей; целью путешествия был медицинский факультет в Монпелье. Свою поездку он описал в Письмах из Франции; это самая изящная проза той эпохи и одновременно — поразительный документ антифранцузского национализма, уживавшегося у русской элиты екатерининского времени с полнейшей зависимостью от французского литературного вкуса. В 1782 г. появилась вторая и лучшая комедия Фонвизина Недоросль, которая определила его место как самого выдающегося русского драматурга. Последние годы Фонвизина прошли в постоянных болезнях и заграничных путешествиях в поисках исцеления. Он умер в 1792 году.
Репутация Фонвизина почти полностью основывается на двух его пьесах, которые, несомненно, лучшие русские пьесы до Грибоедова. Обе они написаны прозой и отвечают канонам классической комедии. Но основным образцом для Фонвизина
93
был не Мольер, а великий датский драматург Хольберг, которого он прочел по-немецки и с перевода пьес которого начал свою литературную деятельность. Обе пьесы — социальная сатира на вполне определенных людей. Бригадир — сатира на модную французскую полуобразованность ”петиметров”. Она полна неподдельной веселости, и хотя менее серьезна, чем Недоросль, построена лучше. Но Недоросль, хотя и несовершенен по построению, замечателен и справедливо считается фонвизинским шедевром. Как всегда в русских классических комедиях, тут есть пара добродетельных влюбленных, Милон и Софья, которые неинтересны и условны. Весь интерес сосредоточен на отрицательных персонажах: это семья Простаковых и их окружение. Острие сатиры направлено против тупого, эгоистичного и грубого варварства необразованных помещиков. Эти персонажи великолепно обрисованы. Госпожа Простакова — деспотка и драчунья, у которой всего и есть одно человеческое чувство — любовь к шестнадцатилетнему сыну Митрофану, которого она зовет только ”дитятком”.
Материнские чувства ее — чисто животного и материального свойства: она хочет только, чтобы ее Митрофанушка ел сколько влезет, не простужался, не думал о долге и обязанностях и женился на богатой наследнице. За ней следует ее брат Скотинин, который признается, что больше любит свиней, нежели людей; ее глуповатый муж Простаков; мамка, обожающая своего питомца, который только и делает, что поносит ее, — и наконец сам герой, знаменитый Митрофан. Это олицетворение вульгарного и грубого эгоизма, без единой человеческой черты — даже его безумно любящая мать не получает от него никакого ответа на свое чувство.
Все эти характеры написаны мастерски и великолепно вводят в замечательную портретную галерею
94
русской литературы. Диалоги отрицательных персонажей изумительны по жизненности и характерности. Но положительные герои, Милон и Софья, со своими положительными дядюшками — просто марионетки из назидательных сказок; все четверо — воплощенная добродетель и честь; все четверо выражаются напыщенным книжным языком, который не способствует нашему сочувствию к добродетели, когда мы слышим его рядом с блистательно реальными речами Простаковых. В искусстве создания характеров и комического диалога Фонвизин превосходит всех своих современников. Но и окружен он созвездием талантливых комедиографов. Количество хороших комедий, появившихся в последней трети XVIII века, довольно велико. Они свежо и реалистически создают портретную галерею эпохи. Самым плодовитым комедиографом был Княжнин — его комедии лучше его же трагедий. Они написаны большей частью стихами и хотя в создании характеров и диалога не могут соперничать с фонвизинскими, в смысле знания сцены бывают даже выше. Одна из лучших — Несчастие от кареты сатира на крепостничество, может, и менее серьезная, но более смелая, чем у Фонвизина. Другой заметный автор — Михаил Матинский, происходивший из крепостных, чья комедия Гостиный двор (1787) — очень злая сатира на правительственных чиновников и их воровские маневры. Написана она прозой и частично на диалекте. Но самая знаменитая театральная сатира, после фонвизинской — Ябеда Капниста (1798). В этой комедии нежный автор горацианских од проявил себя лютым сатириком. Жертвы его — судьи и судейские, которых он изображает как бессовестную шайку воров и мздоимцев-вымогателей. Там распевают песенку, ставшую впоследствии знаменитой. После буйного пира эту песенку затягивает прокурор, и к нему присоединяются судьи и приказные:
95
Бери, большой тут нет науки;
Бери, что только можно взять.
На что ж привешены нам руки,
Как не на то, чтоб брать?
Брать, брать, брать.
Пьеса написана довольно корявыми александринскими стихами, и в ней часто грубо нарушаются правила и самый дух русского языка, но, безусловно, ее страстный сарказм производит сильное впечатление. Обе великие комедии XIX века — Горе от ума Грибоедова и гоголевский Ревизор — многим обязаны грубой и примитивной комедии Капниста.
Менее серьезная и ни на что не претендующая комическая опера, имевшая огромный успех в конце XVIII века, все-таки тесно связана с комедией. Самый большой театральный успех за все столетие достался на долю комической оперы Александра Онисимовича Аблесимова (1742—1783) — Мельник — колдун, обманщик и сват (1799). Это очень живая и веселая пьеса с отличным, живым, народным диалогом и прелестными, настоящими народными песнями. Совершенно свободная от социальных и моральных забот, полная непринужденного и чисто русского веселья, пьеса Аблесимова принадлежит к серии литературных шедевров XVIII века.
Книги онлайн
. . . все ваши любимые книги онлайн
Русская классическая проза
«Том 1. Рассказы, очерки, повести»
Константин Михайлович Станюкович — талантливый и умный, хорошо знающий жизнь и удивительно работоспособный писатель, создал множество произведений, среди которых романы, повести и пьесы, обличительные очерки и новеллы. Произведения его отличаются высоким.
«Подземные ручьи»
Поэт и прозаик Михаил Алексеевич Кузмин (1872–1936) — один из наиболее интересных писателей начала ХХ века. Его изысканная проза, пронизанная тонким психологизмом, постоянно была объектами внимания критики и вызывала жаркие споры современников. Настоящее издание впервые.
«Том 4. Одиссея. Проза. Статьи»
Четвертый том составляют «Одиссея», художественная проза, критические статьи и письма Жуковского https://ruslit.traumlibrary.net
«Человек за бортом»
Это — первое за 75 лет переиздание прозы Андрея Соболя (1888–1926). Современники высоко ценили автора. Он нашел неповторимый тон, стиль, сюжеты, чтобы рассказать о трагических судьбах людей в революционную и послереволюционную эпохи. Читатели найдут удивительные.
«Том 1. Уездное»
В первый том первого посмертного наиболее полного Собрания сочинений, издаваемого на родине писателя, входят произведения классика русской литературы XX века Евгения Ивановича Замятина (1884–1937), созданные им за первые пятнадцать лет творческой работы. Наряду с широко.
«Валаам»
В седьмой том собрания сочинений классика Серебряного века и русского зарубежья Бориса Константиновича Зайцева (1881–1972) вошли житийное повествование «Преподобный Сергий Радонежский» (1925), лирические книги его паломнических странствий «Афон» (1928) и «Валаам» (1936).
«Тереза Авильская»
«…– Ничто тебя да не смутит, ничто тебя да не остановит, ничто тебя да не устрашит – сам Господь с тобой. Такие слова Терезы Авильской вырезаны на ее статуе. Это – одна из самых вдохновенных скульптур Беклемишевой…»
«Том 2. Приваловские миллионы»
Мамин-Сибиряк — подлинно народный писатель. В своих произведениях он проникновенно и правдиво отразил дух русского народа, его вековую судьбу, национальные его особенности — мощь, размах, трудолюбие, любовь к жизни, жизнерадостность. Мамин-Сибиряк — один из самых.
«Том 10. Господа «ташкентцы». Дневник провинциала»
Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает.
«Шинель»
Впервые повесть напечатана в третьем томе «Сочинений» Н.В.Гоголя 1842 г. В повести «Шинель», как, впрочем, и в «Записках сумасшедшего», раскрывалась тема, поставленная впервые в пушкинском «Станционном смотрителе». В этих повестях с подлинной человечностью и правдивостью.
Источники:
https://rulibs.com/ru_zar/prose_rus_classic/sbornik/0/j47.html
https://www.proza.ru/2008/03/17/319
https://www.bookol.ru/proza-main/russkaya_klassicheskaya_proza/index.htm
