Сказочный лес с избушкой на курьих ножках. Сказка про избушку на курьих ножках

Сказочный лес с избушкой на курьих ножках. Сказка про избушку на курьих ножках

Сказки Бабы Яги

В некотором царстве, в некотором государстве вдали от людей в дремучем лесу, что за синей горой, стоит избушка на курьих ножках. В ней живёт Баба Яга.

Живёт она себе и год, и десять, и сто лет. Никогда никому зла не делает, и не скучно ей одной. Да по правде говоря, скучать-то особенно и некогда. Весной и летом в лесу дел много: грибы, травы, коренья собрать нужно, чтобы снадобье сварить, которое от всех болезней, хворей и бед помогает. За лесными жителями присмотреть нужно – не попал ли кто в беду, не заболел ли, не ранен ли… А если забредёт к ней какой-нибудь человек, то и ему старается помочь и словом, и делом.

Обо всём беспокоится Баба Яга, потому и прозвали её и люди, и звери – «добрая душа».

Зимой в холодные тёмные вечера заберётся Баба Яга на печку и ну своему коту сказки про своих подруг – Бабусь Ягусь – сказывать. И оказывается, что хороших и добрых среди них не так уж мало, только подход к ним нужен особый: с поклоном да со словом ласковым.

Послушайте-ка, что Баба Яга – добрая душа своему коту рассказывает.

Маша и Баба Яга

В одной деревне жил вдовец с дочкой Машей. Надумал он жениться и взял себе в жёны вдовицу, у которой была дочка Глаша. Невзлюбила мачеха падчерицу: то слово обидное скажет, а то и кулаком угостит.

Отец, глядя на муки дочкины, не выдержал и повёз её в лес. Едут – видят избушку на курьих ножках.

– Избушка! Стань к лесу задом, а ко мне передом!

Повернулась избушка, мужик с Машей вошли в дверь, а в горнице – Баба Яга – костяная нога, нос – крючком, волосы – торчком.

– Зачем пожаловали? – спрашивает.

– Привёз я к тебе дочку Машу в услужение.

– Пусть остаётся! Будет хорошо работать – награжу. Будет плохо работать – накажу.

Перекрестил отец дочку и уехал. А Баба Яга велела Маше печку истопить, еду приготовить, в горнице прибраться и пряжи напрясть. Сама же к Змею Горынычу в гости в ступе полетела.

Хлопочет Маша у печи, а сама горько плачет: понимает, что не успеть ей всю работу справить.

Тут из-под пола выбежали мышки-норушки.

– Не плачь, Машенька! Угости нас, мышей, кашкой – мы тебе поможем.

Дала девушка мышкам каши, они поели и быстро-быстро всю работу переделали.

Прилетела Баба Яга, а в доме всё сверкает, везде чистота и порядок. Похвалила старуха Машу и задала ей задачу посложнее.

Мыши Маше снова помогли, потому, что она была ласковой, приветливой и угостила их вкусной кашей.

Маша всегда выполняла задания Бабы Яги, та оставалась очень довольной и каждый раз делала ей дорогие подарки.

Соскучился отец по дочке, решил навестить её. Запряг лошадь в телегу, а жена ему кричит во след:

– Давай-давай! Вези Машкины косточки, хоронить будем.

Приехал мужик к дочке, а та нарядная, красивая, в дорогой одежде его встретила. Поклонилась Бабе Яге, попросила отпустить её с отцом. Та и согласилась.

Привёз отец Машу в дом. Мачеха с досады не знает, куда деться. Кричит мужу:

– Вези мою Глашу к Бабе Яге! Она ещё больше подарков привезёт!

Привёз мужик девушку в домик на курьих ножках и отдал её Бабе Яге в услужение. Задала старуха Глаше работу, а сама ушла. А надо сказать, что ни добротой, ни усердием эта девушка не отличалась.

Откуда ни возьмись, выскочили мышки:

– Девушка! Дай нам кашки, мы тебе за это в работе поможем!

В ответ Глаша схватила веник и ну гонять их.

Баба Яга пришла и нахмурилась: в горнице не прибрано, печь не натоплена, еда не приготовлена… Поворчала-поворчала, снова работу задала и улетела. От чего улетела, к тому и прилетела: ничего ленивица не сделала.

Разозлилась старуха и выгнала Глашу.

Целую неделю лентяйка по лесу бродила, едва дорогу домой нашла. Пришла в дом грязная, худая, оборванная, вся в репьях. Мать-то как её увидела, так руками и всплеснула. Давай скорее воду греть, любимицу свою отмывать!

Вот уж народ в деревне насмеялся:

– Поделом лентяйке досталось!

Жили муж с женой и были у них дочка и сын. Собрались однажды родители в город и приказывают дочке:

– Мы уедем, ты же братца береги, со двора не ходи.

Уехали они, девочка посадила братца под окном, а сама побежала на улицу и с подружками заигралась.

Налетели гуси, подхватили мальчика и унесли.

Прибежала девочка, глядь – нет братца! Выбежала в чистое поле. Видит: вдали метнулась гусиная стая.

«Верно, гуси унесли братца!» – подумала девочка и пустилась гусей догонять.

Бежала-бежала девочка, видит – стоит печка.

– Печка, печка! Скажи, куда гуси полетели?

– Съешь моего ржаного пирожка – скажу.

– У моего батюшки и пшеничные не едятся! – сказала девочка и побежала дальше.

Бежит девочка дальше и видит яблоню.

– Яблоня, яблоня! Куда гуси полетели?

– Съешь моего лесного яблочка, тогда скажу.

– У моего батюшки и садовые не едятся! – сказала девочка и побежала дальше.

Бежит девочка и видит: льётся молочная речка – кисельные берега.

– Реченька! Скажи, куда гуси полетели?

– Съешь моего киселька с молочком, тогда скажу.

– У моего батюшки и сливочки не едятся! – сказала девочка и побежала дальше.

Долго пришлось бы ей бегать, да попался ей навстречу ёж. Поклонилась девочка ежу и спрашивает:

– Ёжик, ёжик, куда гуси полетели?

– Беги по тропинке, никуда не сворачивай. В самой чаще увидишь избушку на курьих ножках. Там живёт Баба Яга и её слуги – гуси-лебеди.

Побежала девочка по дороге и видит: стоит избушка на курьих ножках, в ней сидит Баба Яга. А у окошка братец золотыми яблочками играет.

Подкралась девочка к окну, схватила братца и со всех ног побежала домой. А Баба Яга кликнула гусей и послала их за девочкой в погоню.

Бежит девочка, а гуси совсем её нагоняют. Куда деваться? Прибежала девочка к молочной реке с кисельными берегами и просит речку:

– Реченька, голубушка, укрой меня!

– Съешь моего простого киселька с молочком!

Похлебала девочка киселька с молочком; тогда речка спрятала её с братцем под крутой бережок, а гуси и пролетели мимо.

Выбежала девочка из-под бережка, а гуси её увидели и опять пустились в погоню. Что делать девочке?

Прибежала она к яблоньке:

– Яблонька, милая! Спрячь меня!

– Съешь моего лесного яблочка, тогда спрячу!

Нечего девочке делать – съела она лесного яблочка. Яблонька наклонилась, закрыла девочку с братцем ветками, гуси и пролетели мимо.

Любителям истории. Происхождение избушки на курьих ножках

Всем привет , этот пост является продолжением #comment_79957107 поста . Извиняюсь за неточности и ошибки .

Известно, что давным-давно на территориях верхней Волги, Оби и Москва-реки жили племена финно-угров – предки летописных Мери и Веси. Их культура названа по городищу у с. Дьяково, расположенного вблизи Коломенского (усадьба в Москве), которое было исследовано в 1864 г. Д.Я. Самоквасовым и в 1889-90 гг. В.И. Сизовым.

Избушка на курьих ножках- языческий Домик мертвых

Долгое время оставался неизвестным погребальный обряд дьяковцев. Ученые изучили десятки памятников, но среди них не было ни одного могильника. Науке известны погребальные обряды, после которых от праха не остается практически ничего, либо захоронения не имеют внешних признаков. Шансы найти следы подобных погребений почти равны нулю или во многом зависят от воли случая.

В 1934 г. в Ярославском Поволжье при раскопках дьяковского городища Березняки было найдено необычное сооружение. Когда-то это был небольшой бревенчатый домик, в котором находились кремированные останки 5-6 человек, мужчин, женщин и детей. Долгое время этот памятник оставался единственным в своем роде. Прошло более тридцати лет, и в 1966 г. был найден еще один «домик мертвых», и не на Верхней Волге, а в Подмосковье, близ Звенигорода, при раскопках городища у Саввино-Сторожевского монастыря.

По мнению исследователей, когда-то это была прямоугольная бревенчатая постройка высотой около 2 м с двускатной крышей. С южной стороны был устроен вход, внутри у входа находился очаг. В «домике мертвых» были найдены остатки не менее 24 трупосожжений и, как и на городище Березняки, обломки сосудов, украшения и грузики «дьякова типа». В нескольких случаях прах был помещен в сосуды-урны. Некоторые из урн были сильно обожжены с одной стороны, возможно, что во время погребальной церемонии они находились около костра.

Обычай строить бревенчатые надмогильные сооружения не является уникальным. Он широко известен по многочисленным археологическим и этнографическим данным на севере Восточной Европы и Азии, причем в некоторых областях эта традиция существовала вплоть до XVIII в. и даже позднее. Погребальный обряд выглядел, скорее всего, следующим образом: тело умершего сжигали на костре где-то за пределами поселения. Такой обряд у археологов называется кремацией на стороне. После совершения обряда кремированные останки помещались в «домик мертвых», своеобразную родовую усыпальницу, обычно находившуюся в удаленном от жилья месте.

Как и в предыдущем случае, «домик мертвых» был обнаружен прямо на территории поселения, что достаточно странно для погребального сооружения. Впрочем, как считают исследователи, коллективная усыпальница могла быть устроена там тогда, когда городище уже не использовалось как поселение.

Но наиболее интересно то, что с этими «домиками мертвых» русские знакомы с самого детства.

«Домик мертвых» – это та самая избушка Бабы-Яги, на тех самых куриных ножках! Правда, они на самом деле КУРНЫЕ. Древний погребальный обряд включал в себя обкуривание ножек «избы» без окон и дверей, в которую помещали труп или то, что от него осталось.

Избушка на курьих ножках- языческий Домик мертвых

Избушка на курьих ножках в народной фантазии московитов была смоделирована по образу дославянского (финского) погоста – маленького «домика мертвых». Домик ставился на опоры-столбы. В «домик мертвых» московиты складывали испепеленный прах покойного (как и хозяйка избушки Баба-Яга всегда хочет засадить Ивана в печь и изжарить его там). Сам гроб, домовина или погост-кладбище из таких домиков представлялись как окно, лаз в мир мертвых, средство прохода в подземное царство. Вот почему сказочный герой московитов постоянно приходит к избушке на курьих ножках, чтобы попасть в иное измерение времени и в реальность уже не живых людей, а волшебников. Другого пути туда нет.

Куриные ноги – всего лишь «ошибка перевода». «Курьими (курными) ножками» московиты (славянизированные финно-угры) называли пеньки, на которые и ставилась изба, то есть домик Бабы-Яги изначально стоял всего лишь на закопчённых пеньках. Скорее всего, эти пеньки обкуривались, чтобы по ним не проникали в «домик мертвых» насекомые и грызуны.

В одной из двух сохранившихся повестей «О начале Москвы» рассказывается о том, что один из князей, спасаясь в лесу от сыновей боярина Кучки, укрылся в «срубе», где был погребен «некоторый мертвый человек».

Знаменательно и описание того, как старушка помещается в избушке: «Зубы на полке, а нос в потолок врос», «Лежит на печке Баба-Яга костяная нога, из угла в угол, зубы на полку положила», «Впереди голова, в углу нога, в другом другая». Все описания и поведение злобной старушки отличаются канонической заданностью. Это не может не наводить на мысль о том, что мифологический персонаж так или иначе навеян реальностью.

Не похоже ли это на впечатления человека, заглянувшего через щелку внутрь описанного выше небольшого «домика мертвых», где лежат останки погребенного? Но почему тогда Баба-Яга – женский образ? Это становится понятным, если предположить, что похоронные ритуалы исполняли дьяковские женщины-жрицы.

РУССКИЕ – НЕ СЛАВЯНЕ

Российские ученые с завидным упрямством отстаивают фантазии о якобы «славянском» происхождении русских, а потому называют «славянскими» и сказки о Бабе-Яге, и обряд «домика мертвых». Например, известный специалист в области мифологии А. Баркова пишет в энциклопедии «Славянская мифология и эпос» (ст. «Верования древних славян»):

«Её избушка «на курьих ножках» изображается стоящей то в чаще леса (центр иного мира), то на опушке, но тогда вход в неё – со стороны леса, то есть из мира смерти. Название «курьи ножки» скорее всего произошло от «курных», то есть окуренных дымом, столбов, на которых славяне ставили «избу смерти» – небольшой сруб с прахом покойника внутри (такой погребальный обряд существовал у древних славян ещё в VI-IX вв.). Баба-Яга внутри такой избушки представлялась как бы живым мертвецом – она неподвижно лежала и не видела пришедшего из мира живых человека (живые не видят мёртвых, мёртвые не видят живых).

Она узнавала о его прибытии по запаху – «русским духом пахнет» (запах живых неприятен мёртвым). Человек, встречающий на границе мира жизни и смерти избушку Бабы-Яги, как правило, направляется в иной мир, чтобы освободить пленную царевну. Для этого он должен приобщиться к миру мёртвых. Обычно он просит Ягу накормить его, и она даёт ему пищу мёртвых.

Есть и другой вариант – быть съеденным Ягой и таким образом оказаться в мире мёртвых. Пройдя испытания в избе Бабы-Яги, человек оказывается принадлежащим одновременно к обоим мирам, наделяется многими волшебными качествами, подчиняет себе разных обитателей мира мёртвых, одолевает населяющих его страшных чудовищ, отвоёвывает у них волшебную красавицу и становится царём».

Это выдумки, славяне к Бабе-Яге и ее «домику мертвых» не имеют никакого отношения.

И.П. Шаскольский писал в очерке «К изучению первобытных верований карел (погребальный культ) (Ежегодник музея истории религии и атеизма, 1957. М.-Л.):

«Для изучения первобытных верований наиболее интересны представления карел о погребальном сооружении как о «доме для мертвого». Такие представления имелись в древности у многих народов, но на карельском материале они могут быть прослежены особенно явственно.

Как уже сказано, в карельских могильниках в каждую могильную яму обычно помещался сруб из одного или нескольких венцов; сруб обычно был около 2 м длины и (если могила предназначалась для одного покойника) 0,6 м ширины. В некоторых случаях над срубом устраивалась дощатая крыша. При этом все сооружение вместе с крышей оставалось ниже поверхности земли. В открытых В.И. Равдоникасом могильниках XI-XIII вв. на реках Видлице и Тулоксе (у северо-восточного берега Ладожского озера), принадлежавших, по-видимому, карелам-ливвикам, также существовал обряд погребения в срубе, с той лишь разницей, что сруб с погребением не опускался в могильную яму, а помещался на поверхности земли, и над ним насыпался невысокий курган (В.И. Равдоникас. Памятники эпохи возникновения феодализма в Карелии и юго-восточном Приладожье Л., 1934, стр. 5.)

В наиболее развитой форме (встретившейся в нескольких могилах) это сооружение имело не только крышу, но и пол из досок, вместо пола на дне сруба иногда бывала разостлана звериная шкура или же настлан слой глины (подражание глинобитному полу). Это сооружение представляло собой прямое подобие обычного крестьянского дома; в таком «доме» должна была, очевидно, протекать загробная жизнь умершего.

Аналогичные представления прослеживаются в Карелии и по этнографическим данным.

В глухих районах северной Карелии в конце XIX в. можно было видеть на старых кладбищах небольшие бревенчатые «домики для мертвых», вынесенные на поверхность земли; эти домики представляли собой глухой сруб из нескольких венцов и были снабжены двускатной крышей. К коньку крыши часто был прикреплен резной деревянный столбик, в свою очередь имевший маленькую двускатную крышу. В некоторых случаях это сооружение находилось над могилами двух или нескольких родственников; тогда число столбиков конька указывало на число погребений.

Избушка на курьих ножках- языческий Домик мертвых

Иногда этот столбик ставили рядом со срубом. С течением времени обряд, видимо, несколько упростился. Вместо сруба со столбиком над могилой стали воздвигать только один столбик, сделавшийся символом «домика мертвых».

Подобные могильные столбы с двускатными крышами и богатой орнаментацией были широко распространены в Карелии еще в XIX в. Во многих местах под давлением православного духовенства столбы были заменены новой формой надгробных памятников – крестами с двускатными крышами

Можно проследить и другую линию развития того же обряда. Уже в XII-XIII вв., вместо устройства целого «дома для мертвого», большей частью ограничивались символическим изображением этого дома в виде сруба из одного венца. Обычай опускать в могилу сруб из одного венца сохранялся в отдельных районах Карелии до конца XIX в. С той же лишь разницей, что срубом окружалось не одно захоронение, а все погребения одной семьи. В других районах вместо могильного сруба могилу стали окружать венцом из бревен, лежащим на поверхности земли. Находящаяся на Тикском кладбище могила легендарного карельского героя Рокача окружена на поверхности земли забором из девяти бревен, т. е. настоящим срубом».

Как видим, это традиции не «древних славян», а карелов и прочих финнов. Предки русских – финно-угры Московии – хоронили своих покойников в «домиках мертвых», что казалось диким для киевских князей, захвативших Залесье. Болгарские попы, приехавшие с киевскими князьями, боролись с этим обрядом, но все равно русские по сей день ставят погребальные кресты с двускатными крышами. Эта русская традиция четко отражает финское происхождение русского этноса.

Избушка на курьих ножках — это гроб, и еще 4 неожиданности русских народных сказок

Жутковатые исторические толкования русских народных сказок.

Баба-яга

Образ Бабы-яги уходит корнями в древнейшие времена матриархата. Эта вещая старуха, хозяйка леса, повелительница зверей и птиц, охраняла границы «иного царства» — царства мертвых. В сказках Баба-яга живет на краю леса («Избушка, встань ко мне передом, к лесу задом»), а лес у древних людей ассоциировался со смертью. Баба-яга не только охраняла границу между мирами живых и мертвых, но и была проводником душ умерших на тот свет, поэтому одна нога у нее костяная — та, которая стояла в мире мертвых.

В сказках сохранились отзвуки древних легенд. Так, Баба-яга помогает герою попасть в тридевятое царство — загробный мир — при помощи определенных ритуалов. Она топит баню для героя. Затем кормит-поит его. Все это соответствовало обрядам, совершаемым над покойником: омовение усопшего, «покойницкое» угощение. Еда мертвых не подходила для живых, поэтому, требуя еды, герой тем самым показывал, что он не боится этой пищи, что он «настоящий» усопший. Герой временно умирает для мира живых, чтобы попасть на тот свет, в тридевятое царство.

Избушка на курьих ножках

В славянской мифологии традиционное место обитания сказочной Бабы-яги — это своего рода таможня, пункт перехода из мира живых в царство мертвых. Поворачиваясь к герою передом, к лесу задом, а потом наоборот, избушка открывала вход то в мир живых, то в мир мертвых.

Мифологический и сказочный образ необычной избушки взят из реальности. В древности умерших хоронили в тесных домиках — домовинах (по-украински гроб до сих пор называется «домовина»). В сказках подчеркивается теснота избушки-гроба: «Лежит Баба-яга, костяная нога, из угла в угол, нос в потолок врос».

Гробы-домовины ставили на очень высоких пнях с выглядывающими из-под земли корнями — казалось, что такая «избушка» и правда стоит на куриных ногах. Домовины ставились отверстием, обращенным в противоположную от поселения сторону, к лесу, поэтому герой просит избушку на курьих ножках повернуться к нему передом, к лесу задом.

Река Смородина и Калинов мост

Река Смородина в буквальном смысле водораздел между явью и навью (миром живых и миром мертвых), славянский аналог древнегреческого Стикса. К растению смородине название реки не имеет никакого отношения, оно однокоренное со словом «смрад». Смородина является серьезным препятствием для сказочного или былинного героя, реку тяжело перейти, как тяжело попасть живому в мир мертвых.

Через реку Смородину перекинута переправа — Калинов мост. Название моста не имеет отношения к калине, здесь корень общий со словом «раскаленный»: поскольку река Смородина часто называется огненной, мост через нее представлялся докрасна раскаленным.

Именно по Калинову мосту души переходят в царство мертвых. У древних славян фраза «перейти Калинов мост» означала «умереть».Если на «нашей» стороне моста мир живых охраняли богатыри, то по ту, загробную, сторону мост охраняло трехголовое чудовище — Змей Горыныч.

Змей Горыныч

В христианстве змей — это символ зла, хитрости, грехопадения человека. Змея — одна из форм воплощения дьявола. Соответственно, для христианизированных славян Змей Горыныч — символ абсолютного зла. Но в языческие времена змею поклонялись как богу.

Скорее всего, отчество Змея Горыныча не связано с горами. В славянской мифологии Горыня — один из трех богатырей, в еще более ранние времена бывших хтоническими божествами, олицетворявшими разрушительные силы стихий. Горыня «заведовал» огнем («гореть»). Тогда все становится логичнее: Змей Горыныч всегда связан с огнем и намного реже — с горами.

После победы христианства на славянских землях, а особенно в результате набегов кочевников на Русь Змей Горыныч превратился в резко негативного персонажа с чертами, свойственными кочевникам (печенегам, половцам): он сжигал пастбища и деревни, уводил в полон людей, ему платили дань. Логово Горыныча располагалось в «Сорочинских (сарацинских) горах» — сарацинами в Средневековье называли мусульман.

Кащей Бессмертный

Кащей (или Кощей) — один из самых загадочных персонажей русских сказок. Даже этимология его имени спорна: то ли от слова «кость» (костлявость — непременный признак Кащея), то ли от «кощун» («колдун»; с наступлением христианства слово приобрело негативный оттенок — «кощунствовать»), то ли от тюркского «кошчи» («невольник»; в сказках Кощей часто является пленником волшебниц или богатырш).

Кащей принадлежит к миру мертвых. Подобно древнегреческому богу загробного царства Аиду, похитившему Персефону, Кащей похищает невесту главного героя. Кстати, как и Аид, Кащей — обладатель несметных сокровищ. Слепота и ненасытность, приписываемые Кащею в некоторых сказках, — это характеристики смерти.

Кащей — бессмертный лишь условно: как известно, его смерть находится в яйце. Здесь сказка также донесла до нас отзвуки древнейшего универсального мифа о мировом яйце. Этот сюжет встречается в мифах греков, египтян, индийцев, китайцев, финнов и многих других народов Европы, Азии, Африки, Австралии.

В большинстве мифов яйцо, нередко золотое (символ Солнца), плавает в водах Мирового океана, позже из него появляется прародитель, главный бог, Вселенная или что-нибудь в этом роде. То есть начало жизни, творения в мифах разных народов связывается с тем, что мировое яйцо раскалывается, уничтожается. Кащей во многом тождествен Змею Горынычу: похищает девиц, охраняет сокровища, противостоит положительному герою. Эти два персонажа взаимозаменяемы: в разных вариантах одной сказки выступает в одном случае Кащей, в другом — Змей Горыныч.

Интересно, что слово «кощей» трижды упоминается в «Слове о полку Игореве»: в плену у половцев князь Игорь сидит «в седле кощеевом»; «кощей» — пленный кочевник; сам половецкий хан Кончак назван «поганым кощеем».

Источники:

https://www.litmir.me/br/?b=252232&p=1
https://pikabu.ru/story/lyubitelyam_istorii_proiskhozhdenie_izbushki_na_kurikh_nozhkakh_4774966
https://www.maximonline.ru/longreads/get-smart/_article/mythological-archetype-of-the-fairy-tale-characte/