Анатоль франс произведения. «Остров пингвинов”: история в зеркале сатиры
Анатоль Франс – Остров пингвинов
Анатоль Франс – Остров пингвинов краткое содержание
Анатоль Франс — классик французской литературы, мастер философского романа. В «Острове пингвинов» в гротескной форме изображена история человеческого общества от его возникновения до новейших времен. По мере развития сюжета романа все большее место занимает в нем сатира на современное писателю французское буржуазное общество. Остроумие рассказчика, яркость социальных характеристик придают книге неувядаемую свежесть.
Остров пингвинов – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Всеобщая история нелепостей
(Роман Анатоля Франса «Остров пингвинов»)
Прославленный сатирик Анатоль Франс был испытанным мастером парадоксов. Выраженные в кратких сентенциях, отточенных до алмазной остроты, воплощенные в виде целых сцен, ситуаций, сюжетов, нередко определяющие собою замысел произведения, парадоксы пронизывают франсовское творчество, придавая ему блеск и оригинальность. Но это отнюдь не парадоксы заядлого остроумца. В их причудливой форме Франс изображал противоречия буржуазного бытия. Парадоксы Франса не мишурные блестки, а искры, высекаемые при резком столкновении гуманистических идей, дорогих уму и сердцу писателя, с социальной неправдой его времени.
«Остров пингвинов» — самое затейливое творение Анатоля Франса. Смелая игра фантазии, непривычный поворот привычных образов, дерзкое вышучивание общепринятых суждений, все грани комизма — от буффонады до тончайшей насмешки, все средства разоблачения — от плакатного указующего перста до лукавого прищура глаз, неожиданная смена стилей, взаимопроникновение искусных исторических реставраций и злобы дня — все это поразительное, сверкающее разнообразие составляет вместе с тем единое художественное целое. Един замысел книги, едина господствующая в ней авторская интонация. «Остров пингвинов» — подлинное детище искрометней франсовской иронии, пусть резко отличающееся от других, старших ее детищ, таких, например, как «Преступление Сильвестра Бонара» или даже «Современная история», но сохраняющее несомненное «семейное» сходство с ними.
На своем долгом веку Анатоль Франс (1844—1924) писал стихи и поэмы, новеллы, сказки, пьесы, «воспоминания детства» (ввиду недостоверности этих воспоминаний приходится прибегать к кавычкам), политические и литературно-критические статьи; им написана история Жанны д’Арк и многое другое, но главное место во всем его творчестве принадлежит философскому роману. С философского романа «Преступление Сильвестра Бонара, академика» (1881) началась литературная известность Франса, философскими романами («Таис», книги об аббате Куаньяре, «Красная лилия», «Современная история», «Боги жаждут», «Восстание ангелов») отмечены основные этапы его идейно-художественных исканий.
Пожалуй, еще с большим правом можно назвать философским повествованием и «Остров пингвинов» (1908), воспроизводящий в гротескно окарикатуренном виде историю человеческой цивилизации. Исторические факты и характерные приметы различных эпох Франс, этот неутомимый собиратель старинных эстампов и редких рукописей, тонкий знаток прошлого, умелый воссоздатель далеких, отошедших времен, рассыпает в «Острове пингвинов» щедрой рукой. Все это, однако, отнюдь не превращает «Остров пингвинов» в роман исторический. Сама история, художественно переосмысленная великим французским сатириком, служит ему лишь плацдармом для сатирических атак на современную капиталистическую цивилизацию.
В шутейном предисловии к роману Франс говорит о некоем Жако Философе, авторе комического рассказа о деяниях человечества, куда тот включил и многие факты из истории своего народа, — не подходит ли определение, данное труду Жако Философа, и к «Острову пингвинов», написанному Жак-Анатолем Тибо (подлинное имя Франса)? Не чувствуется ли здесь намерение Франса представить Жако Философа как свое художественное «второе Я»? (Кстати сказать, и прозвище «Философ» в данном случае весьма знаменательно.) Перекличка различных изображаемых эпох — от древнейшей до современной — не только в тематике (собственность как результат насилия, колониализм, войны, религия и т. д.), но и в фабуле (возникновение культа св. Орброзы в первобытные времена и восстановление этого культа политиканами и святошами нового времени) служит Франсу одним из верных художественных средств к философскому обобщению современного, в том числе и самого злободневного, материала французской действительности. Изображение же самих истоков цивилизации, открывающее историю пингвинов, в дальнейшем все более и более конкретно связанную с французской историей, придает и ей более обобщенный характер, распространяет обобщение далеко за пределы Франции, делает его применимым ко всему эксплуататорскому обществу в целом, — недаром Жако Философ, несмотря на многочисленные обращения к фактам из жизни своей родины, называет свой труд рассказом о деяниях всего человечества, а не одного какого-либо народа. Такая связь широкого социально-философского обобщения с конкретными эпизодами французской жизни оберегает художественный мир «Острова пингвинов» от греха абстракции, столь искусительного для создателей философских романов. Кроме того, подобная связь делает забавным, порою уморительно смешным этот философский роман, как ни странно звучит такая характеристика применительно к столь серьезному литературному жанру.
Органическое слияние забавного и глубокомысленного не новость для искусства Франса. Еще в «Современной истории» он не только изобразил монархический заговор против Третьей республики как смехотворный фарс, дерзко смешав в нем эротические приключения светских дам с махинациями политических заговорщиков, — он извлек из этого фарса и глубокие социально-философские выводы о самой природе буржуазной республики. Правомерность сочетания смешного и серьезного Франс провозгласил уже в первом своем романе устами ученейшего Сильвестра Бонара, который был убежден, что стремление к познанию оказывается живым и здоровым лишь в радостных умах, что только забавляясь и можно по-настоящему учиться. В парадоксальной форме (тоже ведь по-своему забавной!) здесь выражена не только плодотворная педагогическая идея, но исконно гуманистический взгляд на жизнеутверждающую природу познания.
Содружество жизнеутверждающего смеха, даже шутовства, и познавательной силы социально-философских обобщений наглядно воплощено в гуманистической эпопее XVI века — «Гаргантюа и Пантагрюэле» великого Рабле. Философские романы Франса вобрали в себя традиции разных мастеров этого жанра — Вольтера и Монтескье, Рабле и Свифта. Но если в книгах 1893 года — «Харчевня королевы Гусиные Лапы» и «Суждения господина Жерома Куапьяра» — у Франса более всего ощущается дух просветителей, особенно Вольтера — и в композиции, и в авантюрном сюжете, и в язвительной иронии, — то в «Острове пингвинов» господствует традиция Рабле, порою в сочетании с традицией Свифта. Вольтеровский язвительный смешок то и дело заглушается здесь раблезианским раскатистым хохотом, а иногда и желчным свифтовским смехом.
Роман-пародия Анатоля Франса «Остров пингвинов»: специфика жанра, стиля и объекта сатиры.
В это время Франс много и активно работает как публицист. Основная тема его публицистики этих лет — тема народа и революции. Она была продиктована писателю самой жизнью. Русская революция 1905 г., рост и укрепление рабочего движения и социалистической партии в самой Франции — все это вселяет в писателя веру в необходимость борьбы с реакцией за установление социальной справедливости. Осмысление социального опыта происходит в творчестве писателя не только в публицистике, но и в художественном творчестве, однако процесс эстетического обобщения оказывается более сложным, непоследовательным и противоречивым. Мысли об истории и будущем человечества, соотношение отдельной личности, осмысляющей исторический процесс, с самим процессом, по существу оказываются в центре его важнейших произведений, написанных в XX в. В это время он создает три своих знаменитых романа — «Остров пингвинов» (1908), «Боги жаждут» (1912) и «Восстание ангелов» (1914). При всем различии их повествовательной манеры, художественных приемов проблемы, выдвигаемые и решаемые Франсом, очень близки друг другу. Это осмысление истории и тех путей, которыми должно идти человечество, самой возможности и целесообразности переустройства социального порядка.
«Остров пингвинов»— злейшая и остроумнейшая пародия на историю человечества, образцом которой служит писателю история Франции. И вызвано это не только тем, что автор стремился писать о хорошо ему известном, но и тем, что во французской истории новейшего времени, как в фокусе, сконцентрировались наиболее типичные черты развития капиталистического общества рубежа веков.
Одновременно это и пародия на официальную историографию: роман Франса подвергает сатирическому переосмыслению ее основные принципы и уничтожает какие бы то ни было иллюзии относительно движущих сил исторического процесса.
Книга начинается фарсом о возникновении общества пингвинов, обязанного своим существованием ошибке подслеповатого ревнителя христианской веры святого Маэля, и это начало задает тональность всему роману. Франс не боится нагромождать нелепости, которые кажутся тем невероятнее, чем больше в них реального смысла, он вскрывает истинную суть вещей, срывая с них все покровы благопристойности, которыми их пытаются прикрыть официальные историографы.
Романист показывает, на чем зиждется частная собственность и какова политическая роль религии, какова истинная природа войн и как формируется мораль господствующих классов. Кажется, ни одной из сторон жизни современного буржуазного государства не оставил Франс без внимания, словно обобщив и в концентрированном виде представив здесь свои наблюдения прежних лет.
В центре этого грандиозного гротеска — современность, которая легко угадывается под иносказаниями, никого не могущими ввести в заблуждение: читатель без труда узнавал в эмирале Шатийоне генерала Буланже, в деле о восьмидесяти тысячах копен сена — дело Дрейфуса и в процессе Коломбана — суд над Эмилем Золя.
Франс в этом романе с блеском продемонстрировал, что ему подвластны все виды комического — от тонкой язвительной иронии до буффонады и гротеска. Стиль писателя лаконичен, исполнен энергии и подчеркнуто парадоксален. «Меж тем Пингвиния богатела и процветала. У тех, кто производил предметы первой необходимости, их совсем не было. У тех, кто их не производил, они были в избытке. Таковы непреложные законы экономики. ». «Самодержавный народ, отобрав землю у дворянства и духовенства, стал продавать ее по дешевке буржуа и крестьянам. Буржуи и кресстьяне рассудили, что революция удобна для приобретения земли, но неудобна для дальнейшего ее сохранения».
Ирония не пощадила и любимого франсовского героя, которого он провел через все свое творчество, но которому не нашлось места в «Острове пигвинов»: здесь г-н Бержере превращается в Обнюбиля и Бидо-Кокийя, чья полная оторванность от жизни с грустью высмеивается писателем.
Последняя часть романа, озаглавленная «Будущее» и имеющая подзаголовок «История без конца», завершает мрачным аккордом гротескную историю Пингвинии. Здесь Франс обнаружил удивительную зоркость и проницательность, когда создал своего рода прообраз современного капиталистического города, но одновременно продемонстрировал и то, что его горький скептицизм по отношению к человеку и судьбам человечества в целом, казалось бы, побежденный в 900-х годах, снова стал определяющим в его взглядах на жизнь. Между «Вратами из рога или вратами из слоновой кости» и «Историей без конца» лежат всего четыре года, но эти четыре года подобны пропасти.
Анатоль франс произведения. «Остров пингвинов”: история в зеркале сатиры
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Несмотря на кажущееся разнообразие доступных развлечений, которые, кажется, притягивают меня и окружают со всех сторон, моя жизнь имеет только один объект, достойный пристального внимания и находящийся в центре моих интересов. Она вся обращена к выполнению великого замысла! Да-с! Я пишу историю Пингвинов! Я усердно работаю над этой актуальной для человечества проблемой, ни на секунду не расслабляясь и не позволяя себе откладывать частые трудности, которые подобно скалам на горизонте, иногда встают на пути, и порой кажутся совершенно непреодолимыми.
Я рыл землю, чтобы обнаружить погребённые памятники этого великого народа. Первые книги людей были камнями. Я изучил камни, которые можно считать примитивными летописями Пингвинов. Я отыскал и обшарил на берегу океана незримый Курган, я нашел там, как обычно, миниатюрные кремневые топоры, будто зубами драконов изгрызанные бронзовые мечи, истёртые до дыр римские монеты и даже двадцать серебряных монет в чучеле Людовика-Филиппа I, знаменитого короля французов, невесть как туда попавшего.
Что касается исторических времён, то тут мне оказала огромную помощь замечательная «Хроника» Йоханнеса Ван дер Тальпы Четырнадцатого, настоятеля Бергарденского иезуитского монастыря Трижды Девственных Кармелиток Седьмого Дня. Из этого источника я напился вина божественной мудрости и берёзового сока неоспоримых фактов, и тем почти утолил свою безграничную жажду познаний, тем более, что никто не обнаружил другого источника, столь чудесно описывающего многосложную историю древнего Пингвиньего Народа, Народа столь причудливо расцветшего во времена Высокого Средневековья и даже Кватроченто.
Мы обладаем более богатой информацией о Пингвинии, начиная с XIII века, и чем богаче, тем более несчастливы от этого. Великие умы человечества знают – очень трудно написать внятную, связную и правдивую историю. Это почти невозможно! Мы никогда не знаем в картинах и деталях, как всё произошло, и с ростом знания, наваливающегося на нас катастрофическим обилием документов, смущение и коллапс в уме историка растёт. Когда факт известен благодаря только одному свидетельству, благодаря одному артефакту, он признается практически всеми без особых колебаний. Но стоит только появиться историческому факту из двух источников, как гармоничная картина пингвиньего мира рушится на глазах. Недоумение начинается, когда события сообщаются двумя или более свидетелями, потому что их показания всегда противоречивы и всегда немыслимо некомплиментарны. Таким образом мы почти всегда являемся жертвой дуализма! Иногда агрессивного, воинствующего дуализма!
Возможно, научные причины, чтобы предпочесть одно свидетельство другому, иногда бывают очень сильны. Их никогда не бывает достаточно, чтобы превзойти наши страсти, предрассудки, интересы или преодолеть эту неизбывную лёгкость ума, я бы сказал, его легкомысленность, общую для всех серьёзных, вдумчивых, склонных к анализу людей. Поэтому, будучи пристрастны по своей природе, мы постоянно представляем исторические факты либо слишком ангажированными или слишком легковесными
Я несколько раз делился с несколькими учеными-археологами и палеографами моей страны и многих зарубежных стран, и сетовал им на то, что я испытываю огромные трудности с составлением истории Острова Пингвинов. Я вытерпел их презрение и вытер с лица и ушей их ядовитые плевки. Они все как на подбор смотрели на меня с жалким подобием улыбки, которая, казалось, говорила:
«Ну что? Мы пишем историю, да? Вы так всерьёз полагаете? Разве мы пытаемся извлечь из текста, документа, артефакта малейший кусочек жизни или истины? Нет! Мы просто публикуем тексты! Прямо так! Мы придерживаемся буквы! Буква даёт основание под наши измышления! Буква, текст – это Закон! В основе всего лежит Фиксация! Ум не нужен! Идеи – это всего лишь человеческие фантазии! Не надо тратить силы напрасно! Чтобы написать историю, нужно всего лишь иметь воображение!»
Всё это сквозило во взглядах и двусмысленных улыбках наших мастеров палеографии, и беседа с ними меня глубоко обескуражила. Однажды, после разговора с выдающимся сигиллологом, Анри Пердо, когда я был еще более сбит с толку, чем обычно, мне в голову внезапно пришла странная мысль. Я подумал:
«Тем не менее, ведь есть же где-то истинные историки! Не могла же эта высокая раса исчезнуть без следа! В Академии Нравственных Наук наверняка сохранились пять-шесть штук. Они не публикуют тексты! Они пишут Историю! Историю с Большой Буквы! И уж точно ни один из них ни не скажет мне, что занятия таким делом – пустая, нелепая забава!
Эта мысль поддержала мой падающий дух и подняла мою поверженную, исцарапанную когтями недоброжелателей смелость!
На следующий день (как говорится, или назавтра, как теперь говорят в научных и художественных кругах) я представился одному из них, тонкому изящному старику, сидевшему в небольшом, уютном кабинете, водрузив огромные очи на крючковатый нос и поддерживавшему мозолистым пальцем перо за мясистым ухом:
– Полагаясь на ваш опыт, сэр, – сказал я, – я пришёл просить у вас вашего совета… Я очень плохо пишу историю, у иеня пока ничего не получается, и я ничего не могу поделать с этим.
– Он ответил, слегка пожав плечами:
– Что ж, мой бедный господин, если вам так больно, то зачем сочинять историю, когда можно только копировать самые известные сочинения и факты, как это принято? Если у вас новый взгляд, оригинальная идея, если вы представляете людей и вещи в неожиданном виде, вы удивите читателя! А читателю не нравится удивляться. Он никогда ничего не ищет в истории, кроме глупостей и побасенок, о которых он уже наслышан. Если вы попытаетесь обучить его, вы этим станете утверждать, что он глупец, вы только унизите и разозлите его. Не пытайтесь просвещать его, он будет кричать, что вы оскорбляете его устоявшиеся убеждения! Историки копируют друг друга. Клонируют и закрепляют факты! Таким образом, они избавляются от усталости излишних раздумий и избегают выглядеть белыми воронами. Имитируйте их, постарайтесь быть похожими на них, и никогда не будьте оригинальны! Оригинальный историк является объектом всеобщего недоверия, презрения и отвращения! Поверьте мне, старику, сэр, – добавил он, – Неужели вы склонны думать, что я смог бы добиться такого уважения и почёта, если бы мои книжные сочинения были нашпигованы разными новинками? И что такое новинки? Дерзости! Пощёчины обществу! Не более того!
Он снял очки, вынул перо из-за увядшего уха и встал. Я поблагодарил его за благородство и прямодушие и когда открывал дверь, чтобы выйти, он напомнил мне:
– Ещё одно словечко напоследок! Если уж вы хотите, чтобы ваша книга была хорошо воспринята, не упускайте возможности возвысить в ней рядовые гражданские добродетели, на которых основано процветающее общество: преданность Богатству, Благочестивые Чувства и, в частности, смирение Бедного Человека – все они являются основой Порядка и Гармонии! Подтвердите, сэр, своим словом, что истоки Собственности, Дворянства, Жандармерии будут рассматриваться в вашей истории со всем уважением, которого заслуживают эти благородные учреждения. Дайте знать, что вы признаёте влияние сверхъестественных сил на течение исторического процесса, покажите всем, как, когда и где они проявляются во всё своём величии. В таком случае вы несомненно добьётесь успеха, ну, если ещё и окажетесь в правильной компании!
Я размышлял над этими замечаниями и в дальнейшем учёл их больше всего, что попадалось мне на глаза.
Источники:
https://libking.ru/books/humor-/humor/115810-anatol-frans-ostrov-pingvinov.html
https://studopedia.info/5-16921.html
https://www.litmir.me/br/?b=9129&p=1
