Дикая охота короля стаха краткий пересказ. Дикая охота короля Стаха (1979)

Дикая охота короля стаха краткий пересказ. Дикая охота короля Стаха (1979)

• ЖАНРЫ
• АВТОРЫ
• КНИГИ 589 798
• СЕРИИ
• ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 548 408

ДИКАЯ ОХОТА КОРОЛЯ СТАХА

Я старый, я очень даже старый человек. И никакая книга не даст вам того, что видел собственными глазами я, Андрей Белорецкий, человек девяноста шести лет. Говорят, что долгую жизнь судьба обычно дарит дуракам, чтобы они пополнили недостаток ума богатым опытом. Ну что ж, я желал бы быть глупым вдвое и прожить еще столько же, потому что я любознательный субъект. Сколько интересного произойдет на земле в следующие девяносто шесть лет!

А если мне скажут, что завтра я умру, ну так что же, отдых тоже неплохая штука. Когда-нибудь люди смогут жить намного дольше меня, и им не будет горько за жизнь: все в ней было, всякого жита по лопате, все я изведал — о чем же сожалеть? Лег и уснул, спокойно, даже с улыбкой.

Я один. Помните, как говорил Шелли:

Она была хорошим человеком, и мы прожили, как говорится в сказке, «долго, счастливо, пока не умерли». Однако хватит надрывать ваше сердце грустными словами, — я ведь говорил, старость моя — радость моя, — лучше расскажу я вам что-нибудь из далеких, молодых моих лет. Тут от меня требуют, чтобы я своим рассказом окончил воспоминания про род Яновских и его упадок, про вымирание белорусской шляхты. Видимо, мне нужно сделать это, потому что, в самом деле, какая же это будет история без конца.

К тому же она близко касается меня, и рассказать про это уже никто не сможет — только я. А вам интересно будет выслушать удивительную историю и потом сказать, что она очень похожа на вымысел.

Так вот, перед началом я скажу, что все это правда, чистая правда, хоть вам и придется положиться в этом только на мое слово.

Я ехал из губернского города М. в самый глухой уголок губернии на наемном возке, и моя экспедиция подходила к концу. Оставалось еще каких-то недели две ночевать на сеновалах или прямо в возке под звездами, пить из криниц воду, от которой ломит зубы и лоб, слушать протяжные, как белорусское горе, песни баб на завалинках. А горя в ту пору хватало: подходили к концу проклятые восьмидесятые годы.

Не думайте, однако, что мы в то время только и делали, что вопияли и спрашивали у мужика: «Куда бежишь, мужичок?» и «Ты проснешься ль, исполненный сил?…»

Это пришло позже — настоящие страдания за народ. Человек, как известно, честнее всего лет до двадцати пяти, в это время он органически не выносит несправедливости, однако молодежь слишком прислушивается к себе, ей ново и любопытно наблюдать, как новыми чувствами (она уверена, что подобного не испытывал никто) полнится душа.

И лишь потом приходят бессонные ночи над клочком газеты, на котором напечатано такими же буквами, как и все остальное, что сегодня взяли на виселицу троих, понимаете, троих, живых и веселых. Потом приходит и желание жертвовать собой. Все мы, и я в том числе, прошли через это.

Но в ту пору я в глубине души (хотя и считался «красным») был убежден, что не только из виселиц растут на земле леса (что, конечно, было правильно даже во времена Иосафата Кунцевича и белорусской «доказной» инквизиции) и не только стон слышится в наших песнях. Для меня в то время значительно важнее было понять, кто я, каким богам должен молиться. Я родился, как говорили в те времена, с «польской» фамилией — хотя до сих пор не знаю, что в ней такого мазовецкого было, — в гимназии (а это было тогда, когда еще не забылся черной памяти попечитель Корнилов, сподвижник Муравьева) называли нас, беря за основу язык отцов, «древнейшей ветвью русского племени, чистокровными, истинно русскими людьми». Вот так, даже более русскими, чем сами русские! Проповедовали б нам эту теорию до начала нынешнего столетия — обязательно Беларусь перешибла б Германию, а белорусы стали бы первыми насильниками на земле и пошли бы отвоевывать у русских, которые не настоящие русские, жизненное пространство, особенно если б еще добрый Боженька дал нам рога.

Я искал свой народ и начинал понимать, как и многие в то время, что он здесь, рядом, только за два столетия из нашей интеллигенции основательно выбили способность это понимать. Потому-то и работу я выбрал себе необычную — изучение, познание этого народа.

Я окончил гимназию, университет и стал ученым-фольклористом. Дело это в ту пору только начиналось и считалось среди власть имущих опасным для существующего порядка.

Но повсюду — и только это облегчало дело мое — я встречал внимание и помощь. И в лице малообразованного волостного писаря, который потом высылал записи сказок мне и Романову, и в лице дрожащего за хлеб сельского учителя, и (мой народ жил!) даже в лице губернатора, чрезвычайно хорошего человека, настоящей белой вороны; он дал мне рекомендательное письмо, в котором предписывал под угрозой суровых взысканий оказывать мне всяческую помощь.

Спасибо вам, белорусские люди! Даже теперь я молюсь на вас. Что же говорить про те годы…

Постепенно я понял, кто я.

Что заставило меня это сделать?

Может, теплые огни деревень, названия которых и до сих пор какой-то теплой болью входят в мое сердце: Липично, Сорок Татар, Березовая Воля, урочище Разбитый Рог, Помяречь, Дубрава, Вавёрки?

А может, ночное, когда рассказываются сказки и дрема крадется к тебе под полушубок вместе с холодом? Или пьянящий запах молодого сена и звезды сквозь продранную крышу сеновала? Или даже и не это, а просто сосновые иголки в чайнике дымные, черные хаты, где женщины в андараках[1] прядут и поют бесконечную песню, похожую на стон.

Это было — мое. За два года я обошел и объехал Менскую, Могилевскую, Витебскую, часть Виленской губернии. И повсюду я видел слепых нищих, видел горе моего народа, дороже которого — я теперь знаю это — у меня не было ничего на свете.

Тогда здесь был этнографический рай, хотя сказка, а особенно легенда, как наиболее нестойкие продукты народной фантазии, начали забираться все глубже и глубже, в медвежью глушь.

Я побывал и там, у меня были молодые ноги и молодая жажда знаний. И чего только мне не доводилось видеть!

Видел я церемонию с заломом[2], крапивные святки, редкую даже тогда игру в «ящера». Но чаще я видел последнюю картошку в миске, черный, как земля, хлеб, сонное «а-а-а» над колыбелью, огромные выплаканные глаза женщин.

Это была византийская Беларусь!

Это был край охотников и номадов, черных смолокуров, тихого, такого приятного издали звона церквушек над трясиной, край лирников и тьмы.

В то время как раз подходил к концу длительный и болезненный процесс вымирания нашей шляхты. Эта смерть, это гниение заживо длилось долго, почти два столетия.

И если в восемнадцатом веке шляхта умирала бурно, с дуэлями, умирала на соломе, промотав миллионы, если в начале девятнадцатого умирание ее еще было овеяно тихой грустью забытых дворцов в березовых рощах, то в мои времена это было уже не поэтично и совсем не грустно, а мерзко, подчас даже жутко в своей обнаженности.

Это было умирание байбаков, что зашились в свои норы, умирание нищих, предки которых были отмечены Городельским привилеем[3]; они жили в полуразрушенных дворцах, ходили едва ли не в домотканых одеждах, но их спесь была безгранична.

Это было одичание без просветления: отвратительные, подчас кровавые поступки, причину которых можно было искать только на дне их близко или слишком далеко друг от друга посаженных глаз, глаз изуверов и дегенератов.

Топили печки, облицованные голландским кафелем, пощепанными обломками бесценной белорусской мебели семнадцатого столетия, сидели, как пауки, в своих холодных покоях, глядя в безграничную тьму сквозь окно, по стеклам которого сбегали наискось флотилии капель.

Короткевич, “Дикая охота короля Стаха”. Какое краткое содержание, мысль?

В. Короткевич “Дикая охота короля Стаха”. Краткое содержание. Основная мысль?

Основная мысль произведения?

Повесть Владимира Короткевича «Дикая охота короля Стаха» пронизана болью за Родину и проникновенной любви к ней.

Используя старинную легенду о мести, злоумышленники под видом привидений пытаются свести с ума молодую хозяйку Болотных Ялин Надею Яновскую. Шайка не просто наводит ужас на округу, но и совершает убийства. Молодой фольклорист Белорецкий, случайно оказавшийся в этих местах, берётся распутывать это дело.

Дуботовк – крёстный Надеи, добродушный весёлый богатырь, на поверку оказывается зачинщиком, организатором и вдохновителем банды.

Светилович – честный открытый юноша, отчисленный из студентов за участие в волнениях, выступающий за права крестьян – убит.

Управляющий Берман, тёмная личность, тоже убит, но по ошибке.

Мрачные места окружают поместье. Кругом лишь волки, болота, трясина и мрак.

Вначале, несмотря на правильные черты лица и сходство с красавицей на портрете, Яновская показалась Белокурскому отталкивающей и чуть ли не уродливой. А потом он понял, какая печать лежит на её лице. Это был застарелый ужась, который накопился за долгие годы. И сама Яновская говорит о том, что ей бы хотелось ото всех спрятаться. И о том, что она знает, что где-то есть простор и солнце, друзья, цветущие деревья, смелость и верность. Но ей слабо верится в это и вместе с тем хочется такой светлой жизни. Она уверена в своей обречённости, но жажда жизни всё же очень сильна в ней. Недаром же она так оживилась в танце на балу, так колоритно описанном Короткевичем. Надея среди своих дряхлых и архаичных гостей сравнивается с пушкинской Татьяной среди чудовищ (сон Татьяны). А в своём старинном наряде она выглядит как царевна-лебедь.

Описание дикой охоты короля Стаха используется в романе как символ:

…ужас прошлого, его апокалипсис, смерть.

В конце концов доведённые до отчаяния крестьяне вступили в жестокую схватку с липовыми привидениями.

Есть в романе и описание подкупленного судейства, что не ново само по себе, но каждый раз возмущает.

Дом Дуботовка сгорел, а самого его втоптали в трясину кони охоты.

Владимир Короткевич «Дикая охота короля Стаха»

Дикая охота короля Стаха

Дзікае паляванне караля Стаха

Язык написания: белорусский

Перевод на русский: В. Щедрина (Дикая охота короля Стаха), 1981 — 10 изд. П. Жолнерович (Дикая охота короля Стаха: Последняя повесть «Семейных преданий рода Яновских», рассказанная Андреем Белорецким), 2017 — 1 изд. Перевод на английский: М. Минц (King Stakh’s Wild Hunt), 2012 — 1 изд. Перевод на немецкий: И. Колинко, О. Колинко (König Stachs wilde Jagd), 1985 — 1 изд. Перевод на латышский: Т. Руллис (Karaļa Staha baismā karadraudze), 1985 — 1 изд. Перевод на чешский: В. Жидлицки (Královská pomsta aneb Divoký hon krále Stacha), 1972 — 1 изд. Перевод на болгарский: Р. Евтимова (Страшната ловна дружина на крал Стах), 1981 — 1 изд.

• Жанры/поджанры: Историческая проза | Хоррор/Ужасы
• Общие характеристики: Приключенческое | Психологическое
• Место действия: Наш мир (Земля)( Россия/СССР/Русь )
• Время действия: Новое время (17-19 века)
• Линейность сюжета: Линейный с экскурсами
• Возраст читателя: Любой

Поиски древних сказаний и поверий привели ученого-фольклориста Андрея Белорецкого в глухой уголок белорусского Полесья — поместье Болотные Ели. Здесь в старом замке живет юная Надежда — последняя из шляхетского рода Яновских. Согласно легенде, когда-то предок Надежды Роман заманил на охоту и предательски убил легендарного короля Стаха. Умирающий Стах напророчил проклятье и вечную месть «дикой охоты» всему роду Яновских. Появляющиеся «привидения» всадников держат в страхе всю округу: «дикая охота» может убить любого. Последней жертвой проклятья должна стать Надежда…

Первая публикация: журнал «Маладосць» Минск, 1964, № 9-12.

Первое книжное издание: в сборнике Караткевіч У. «Вока тайфуна» — издательство «Мастацкая літаратура», Минск, 1974.

По роману снят одноимённый художественный фильм и поставлена опера (композитор В.Солтан, 1989 г.).

— «Дикая охота короля Стаха» 1979, СССР, реж: Валерий Рубинчик

Самиздат и фэнзины:

Издания на иностранных языках:

kkk72, 8 августа 2009 г.

Тот нечастый случай, когда фильм я посмотрел раньше, чем прочел книгу. Еще более редкий случай, когда фильм ничем не уступает книге. Но довольно о кино! «Дикая охота» — блестящий образец триллера и хоррора. Кто сказал, что в СССР их не было, как и секса?! Еще и как были! Больше всего в романе запомнилась атмосфера, постепенное нагнетание ужаса, полная безысходность ситуации. В середине книги вместе с главным героем я был готов поверить в любую чертовщину, которая может царить в этих глухих местах. Описание жизни в Полесье выглядит убедительно и правдиво, и от того еще более пугающе. Тем больше мастерство автора, который не побоялся своими же руками разрушить этот кошмар и показать нам, что все зло — от реальных людей. И тем больше мужество главного героя, который не испугался ни мистики, ни реальных злодеев. А еще роман запомнился красивой и страшной легендой, положенной в его основу. Это было мое первое знакомство со сказаниями о дикой охоте.

kerigma, 10 мая 2018 г.

«Собака Баскервилей» на белорусский манер. Неожиданно очень понравилось и было очень интересно, хотя в общем-то суть сюжета стала понятна довольно быстро. Фольклорист приезжает в глухой угол Белоруссии и там обнаруживает полузаброшенное дворянское поместье, в котором живет почти одна молодая наследница. Преследуемая сначала полумифическими, а потом неожиданно ставшими реальностью ужастиками из древних преданий — Голубой женщиной, Малым человеком и, наконец, собственно Дикой охотой. Хозяйкины страхи поначалу выглядят глуповато, потому что на дворе уже совершенно новое время, но постепенно ими начинаешь проникаться, тем более, что сам герой понемногу становится свидетелем явлений этих персонажей.

Повесть очень хороша своей атмосферой и языком. С одной стороны, мистика «медвежьего угла», все эти таинственные и жутковатые явления, с другой стороны — шикарный белорусский колорит. Даже постоянные причитания героя-автора на тему «бедная моя страна» не раздражают, как должны были бы, хотя если бы их не было, текст ничего бы точно не потерял.

В отличие от Конан Дойля, текст Короткевича оказывается в итоге куда более «активным» в плане как действия, так и крови. Если Холмс решает загадку собаки Баскервилей усилиями интеллекта, то герой — с помощью грубой физической силы, причем не только своей. Не хочется спойлерить, но «разгадка» «Дикой охоты», пожалуй, более интересна, хотя логически выстроена ровно в том же духе, что и у Конан Дойля. Но при этом, даже имея в голове общеизвестный образец и представляя, как будет построен сюжет — все равно очень интересно читать. Язык прекрасный, образы прекрасные и яркие, особенно этих диких окрестных помещиков, очень интересна трансформация несчастной хозяйки поместья в глазах героя. И подоплека всего преступления, кстати, совсем другая. Если у Конан Дойля это обреченность бедного мошенника, то у Короткевича — вседозволенность людей, которые привыкли к тому, что им поколениями сходило с рук еще и не то, и которые никак не могут осознать, что мир изменился. Борьба со Степлтоном в этом плане несравнимо проще того, с чем приходится столкнуться герою Короткевич — всего лишь *интеллектуальное* упражнение, а не вызов от нового мира старому, но еще сильному и очень агрессивному.

Получила большое удовольствие от текста неожиданно и была расстроена, когда он закончился. Лишнее доказательство тому, что *как* часто важнее, чем *что* написано, и один и тот же сюжет можно переворачивать на разные лады, чтобы при этом он утратил интересности.

iskender-leon, 18 мая 2013 г.

Источники:

https://www.litmir.me/br/?b=15036&p=1
https://www.bolshoyvopros.ru/questions/2394915-korotkevich-dikaja-ohota-korolja-staha-kakoe-kratkoe-soderzhanie-mysl.html
https://fantlab.ru/work154402