Довлатов сергей вадимович. Довлатов сергей донатович – чтобы помнили
Жизнь (биография)
В 1959 году Довлатов поступил на филологический факультет Ленинградского государственного университета имени Жданова (кафедра финского языка). Во время учёбы подружился с молодыми ленинградскими поэтами Евгением Рейном, Анатолием Найманом, Иосифом Бродским. Однако университет пришлось покинуть после двух с половиной лет обучения (отчислен со второго курса за неуспеваемость).
С 1962 по 1965 год Сергей Довлатов служил в армии, в системе охраны исправительно-трудовых лагерей на севере Коми АССР. После демобилизации поступил на факультет журналистики ЛГУ, в то же время работая журналистом в многотиражке Ленинградского кораблестроительного института “За кадры верфям”. Начал писать рассказы. Входил в ленинградскую группу писателей “Горожане” вместе с В. Марамзиным, И. Ефимовым, Б. Вахтиным и др. Одно время работал личным секретарем у писательницы Веры Пановой.
В 1972-1975 гг. жил в Таллинне, работал корреспондентом газет “Советская Эстония” и “Вечерний Таллин”. В 1976 г. вернулся в Ленинград, был принят в штат журнала “Костер”. Писал рецензии для литературных журналов “Нева” и “Звезда”. Работал экскурсоводом в Пушкинском заповеднике под Псковом (Михайловское).
Писал прозу, но из многочисленных попыток напечататься в советских журналах ничего не вышло. Набор его первой книги был уничтожен по распоряжению КГБ. С конца 60-х Довлатов публикуется в самиздате, а в 1976 году некоторые его рассказы были опубликованы на Западе в журналах “Континент”, “Время и мы”, за что был исключен из Союза журналистов СССР.
В 1978 году из-за преследования властей Довлатов эмигрировал в Вену, а затем переселился в Нью-Йорк. Издавал “лихую” либеральную эмигрантскую газету “Новый американец”, с 1980-го по 1982-й был ее главным редактором. Одна за другой выходят книги его прозы — “Невидимая книга” (1978), “Соло на ундервуде” (1980), повести “Компромисс” (1981), “Зона” (1982), “Заповедник” (1983), “Наши” (1983) и др. К середине 80-х годов добился большого читательского успеха, печатался в престижном журнале “New-Yorker”, став вторым после Владимира Набокова русским писателем, печатавшимся в этом солидном издании.
За двенадцать лет жизни в эмиграции издал в общей сложности двенадцать книг, которые выходили в США и Европе. В СССР писателя знали по самиздату и авторской передаче “Писатель у микрофона” на радио “Свобода”.
Довлатов был официально женат дважды. От первого брака с Асей Пекуровской у него осталась дочь Мария (р. 1970 г.). Двое детей — Екатерина (р. 1966 г.) и Николай (р. 1984 г.) — от второй жены Елены Довлатовой. Дочь Александра (р. 1975 г.) — от гражданской жены Тамары Зибуновой.
Сергей Довлатов умер в возрасте 49 лет 24 августа 1990 года от сердечной недостаточности, в машине скорой помощи по дороге в больницу. Похоронен в Нью-Йорке на кладбище “Маунт Хеброн” (Mount Hebron Cemetery).
Могила Сергея Довлатова
Адрес:
130-04 Horace Harding Expressway
Flushing, NY 11367
Sergei Dovlatov
Block 9, Ref 20, Sec H, Line 14, Grave 4
Я вынужден сообщать какие-то детали моей биографии, иначе многое останется неясным. Сделаю это коротко, пунктиром.
Толстый застенчивый мальчик. Бедность. Мать самокритично бросила театр и работает корректором.
Школа. Дружба с Алешей Лаврентьевым, за которым приезжает “форд”. Алеша шалит, мне поручено воспитывать его. Тогда меня возьмут на дачу. Я становлюсь маленьким гувернером. Я умнее и больше читал. Я знаю, как угодить взрослым.
Черные дворы. Зарождающаяся тяга к плебсу. Мечты о силе и бесстрашии. Похороны дохлой кошки за сараями. Моя надгробная речь, вызвавшая слезы Жанны, дочери электромонтера. Я умею говорить, рассказывать.
Бесконечные двойки. Равнодушие к точным наукам. Совместное обучение. Девочки. Алла Горшкова. Мой длинный язык. Неуклюжие эпиграммы. Тяжкое бремя сексуальной невинности.
1952 год. Я отсылаю в газету “Ленинские искры” четыре стихотворения. Одно, конечно, про Сталина. Три — про животных.
Первые рассказы. Они публикуются в детском журнале “Костер”. Напоминают худшие вещи средних профессионалов.
С поэзией кончено навсегда. С невинностью — тоже.
Аттестат зрелости. Производственный стаж. Типография имени Володарского. Сигареты, вино и мужские разговоры. Растущая тяга к плебсу. (То есть буквально ни одного интеллигентного приятеля.) Университет имени Жданова. (Звучит не хуже, чем “Университет имени Аль Капоне”). Филфак. Прогулы. Студенческие литературные упражнения.
Бесконечные переэкзаменовки. Несчастная любовь, окончившаяся женитьбой. Знакомство с молодыми ленинградскими поэтами — Рейном, Найманом, Бродским.
1960 год. Новый творческий подъем. Рассказы, пошлые до крайности. Тема — одиночество.
Неизменный антураж — вечеринка.
Выпирающие ребра подтекста. Хемингуэй как идеал литературный и человеческий. Недолгие занятия боксом. Развод, отмеченный трехдневной пьянкой. Безделье. Повестка из военкомата. За три месяца до этого я покинул университет.
В дальнейшем я говорил о причинах ухода — туманно. Загадочно касался неких политических мотивов.
На самом деле все было проще. Раза четыре я сдавал экзамен по немецкому языку. И каждый раз проваливался.
Языка я не знал совершенно. Ни единого слова. Кроме имен вождей мирового пролетариата. И наконец меня выгнали. Я же, как водится, намекал, что страдаю за правду. Затем меня призвали в армию. И я попал в конвойную охрану. Очевидно, мне суждено было побывать в аду.
Судьбу писателя придумала жена
Один из самых распространённых мифов о Сергее Довлатове приписывает ему донжуанские наклонности и аж 200 пассий в одном только Ленинграде. Однако, как утверждают люди, близко знавшие его, Довлатов женщин… боялся! И в жизни писателя были только две пассии: одну — Асю — он любил, а второй — Елене — был обязан всем.
С Асей Пекуровской он познакомился на филфаковской лестнице. Довлатов любил её безумно, но Ася, вскоре родившая ему дочь Машу, предпочла неудачнику Сергею, отчисленному из университета, более успешного Василия Аксёнова, романы которого уже тогда печатались в журнале «Юность». Когда она объявила Довлатову, что уходит, он сначала грозился самоубийством. Видя, что это не помогает, заперся с любимой в комнате, наставил на неё ружьё и кричал, что убьёт её, если она не останется с ним! Но Ася была непреклонна — и отчаявшийся Довлатов спустил курок…
К счастью, его рука дрогнула, и пуля ушла в потолок. Услышав выстрел, в комнату ворвалась его мать, а Пекуровской удалось убежать. Больше она не вернулась. Довлатов же, как писал он потом, отметил уход любимой женщины трёхдневной пьянкой. Только через 18 лет Ася решилась показать Довлатову дочь, но тот отнёсся к своему ребёнку холодно — Маша была слишком похожа на мать, которая когда-то его бросила. Сейчас старшая дочь Довлатова живет в Сан-Франциско и пишет слоганы для афиш, зарабатывая за каждый столько, сколько её отец не получил за всю жизнь.
Говорят, он никогда не реализовал бы себя, если бы не вторая жена — Елена. Замкнутая и молчаливая, она обладала тем мужским характером, которого так не хватало самому Довлатову. Хотя он пишет, что жена нисколько не интересовалась его прозой, именно она своими руками набрала на печатной машинке полное собрание его сочинений. Сергею было достаточно одного движения Лениных бровей, чтобы понять: рассказ нужно переделать. Именно она, утверждают знакомые семьи, принимала все важные решения в его жизни. Несмотря на то, что однажды они временно разошлись, Лена продолжала жить в его квартире с его матерью и их дочерью Катей. Однажды Лена сказала Довлатову: «Вот тебе поплиновая рубашка, и распишись на бумажке, что ты не возражаешь против отъезда дочери в Америку». И он подписал!
По некоторым сведениям, эмиграцию тоже подстроила Елена. Всё началось с мелочи — Сергей поехал провожать Лену и Катю на аэродром, где долго махал им вслед своим шарфом. Из-за ледяного ветра у него тут же заболело горло, и он позвонил на самоходную баржу «Алтай», где тогда работал сторожем, чтобы за него отдежурили, а сам поехал домой. Не дождавшись врача, он активно занялся самолечением — пил водку. Поэтому приехавший врач вместо больничного констатировал у Довлатова алкогольное опьянение. В это время на барже за него отдежурили и записали на его имя рабочие часы — а это был натуральный подлог, за который начальство впоследствии Довлатова лишило работы.
Дальше — больше: после увольнения над ним нависла угроза быть арестованным за тунеядство, от чего он спасался весьма оригинальным способом. Подкупил за бутылку вермута знакомого журналиста, который сидел на первом этаже и высматривал милиционеров, пришедших за Довлатовым. Как только они объявлялись, журналист поднимал трубку и говорил Сергею два слова: «Бл*ди идут». По этому сигналу Довлатов закрывал дверь на щеколду и залезал с головой под одеяло — так ему долго удавалось скрываться. Однако кроме милиции за ним охотился еще и КГБ, где прознали про публикацию за границей произведений Довлатова, о чем он сам даже не подозревал! Схватили его во время одного из выходов в магазин — и в тюрьме полковник КГБ завёл с ним разговор издалека: «Сергей Донатович, вы любите свою жену? Свою дочь? Вас ведь издают за границей? Вы не хотите уехать — мы вам поможем…» Так Довлатов оказался за океаном, где снова женился на своей же жене.
Сайт открыт 20 ноября 1999 г. Дизайн v.5
Автор сайта: Александр Данилюк
Довлатов сергей вадимович. Довлатов сергей донатович – чтобы помнили
Публикация, вступительная заметка, подготовка текста и комментарии Андрея Арьева
Предваряя эту публикацию, приведем фрагмент письма Сергея Довлатова в Германию:
«…Передайте большой привет Георгию Владимову и, если сочтете это удобным, расскажите ему такую историю. Когда мне было двенадцать лет, я дружил с Андрюшей Черкасовым, сыном знаменитого актера. И вот однажды на даче у Черкасовых, где я всегда проводил лето в качестве разночинца, знакомого бедняка и маленького гувернера, появилась красивая девочка Наташа. Думаю, что она была на год или на два старше меня. Я сразу же в нее влюбился, и несколько дней мы трое провели вместе: играли в волейбол, беседовали и ели на веранде мандарины. Помню также, что мы с Андрюшей фехтовали какими-то рейками, состязаясь в удали, ну и так далее. Девочку звали Наташа Кузнецова, и меня очень волновало ее простое русское имя, потому что я был полуевреем, и в то время нес в себе тяжелый национальный комплекс, а может быть, несу и сейчас. Никогда в жизни я больше Наташу Кузнецову не видел, но воспоминание о ней довольно долго и довольно много значило в моей жизни. Боюсь, что это почти необъяснимо, но это так. И вот недавно мой отец, который знал Евгения Кузнецова, специалиста по театру, цирку и эстраде, объяснил мне, что его дочь — Наташа, вернее, Наталья Евгеньевна — жена писателя Владимова. Вот, собственно, и все. Я не думаю, чтобы Наташа помнила мое имя, но, может быть, она помнит начитанного мальчика на даче Черкасовых. И еще, если у Владимовых есть лишняя семейная фотография (на Западе это бывает), то я бы очень хотел ее получить…»
Процитированное письмо третьему лицу датируется концом 1983 г. — в мае этого года Георгий Николаевич Владимов с женой, литературным критиком и журналистом Натальей Евгеньевной Кузнецовой (1937–1997) оказались на Западе, в ФРГ. Перед отъездом автор романа «Три минуты молчания» безмолвствовал на родине никак не три минуты — шесть лет. И не потому, что бросил перо. В 1977 г. он вышел из Союза писателей и возглавил московскую секцию «Международной амнистии», организации в СССР запрещенной. Вынужденному переселению за пределы отечества предшествовала публикация в Германии повести «Верный Руслан», первый вариант которой, ходивший в самиздате, был написан еще в 1963–1965 гг. Эмигрантский журнал «Грани», издававшийся во Франкфурте-на-Майне, напечатал также пьесу Владимова «Шестой солдат» (1981, № 121) и рассказ «Не обращайте вниманья, маэстро!» (1982, № 125). Вскоре после приезда в ФРГ — с октября 1983 г. — Владимов возглавил этот журнал, попытавшись придать ему более художественное, чем политическое, направление. Однако выпустить ему удалось лишь 10 номеров (1984–1986, №№ 131–140). Дело закончилось принципиальным размежеванием писателя с НТС, через который финансировались «Грани». 12 июня 1986 г. Георгий Владимов пишет и распространяет в прессе «Необходимое разъяснение» по поводу своих расхождений с руководством НТС. С резкостью и прямотой он отстаивает в нем право художника на внепартийную, тем более — внеклановую, культурную ориентацию и деятельность. После этого заявления сотрудничество писателя с НТС стало с очевидностью невозможным, и Владимов с поста главного редактора смещается.
Сергей Довлатов появился на Западе пятью годами раньше Владимова — в августе 1978 г. — и к моменту начала переписки с ним и его женой успел достаточно поучаствовать в эмигрантской литературной жизни и насмотреться на нее. Удовольствие оказалось не большим. Из чего не следует, что эфемерное участие в культурном процессе на родине вспоминалось ему в розовом свете. С былыми литературными знакомствами Довлатов покончил, как тогда ему думалось, навсегда. Артист по своей природе, он и оставленную сцену, и оставленную труппу из своего сознания устранил. Довлатову всегда нужен был непосредственный контакт — как со зрителями, так и с коллегами по цеху. Другое дело, что он склонен был распознавать среди них волков в овечьей шкуре. Не будем удивляться — ведь и сам писатель овечкой не был. Что же касается литературных закутов как таковых, то по письмам Довлатова особенно хорошо видно, зачем туда одинокие творческие особи наведываются. Недаром шапочного разбора дружки называли Сергея в молодости Серым.
Понятно теперь, почему излюбленным способом свободного общения с себе подобными и себе не подобными для Довлатова служила переписка. При всех очевидных, прославленных его друзьями и подругами способностях к застольному и интимному витийству он полагал, что наиболее убедителен все же на письме, опасался неприятия своей импульсивной личности, непредсказуемости собственных реакций. Опыт в этом отношении за свою недолгую жизнь он приобрел скорее горький, чем радостный. Им и объясняется одно психологически очень важное его признание в письме к Владимову: «Я, наверное, единственный автор, который письма пишет с бульшим удовольствием, чем рассказы». Еще бы не так! Это была неутолимая жажда прорвать блокаду непонимания, к которой, ему казалось, он был пожизненно приговорен.
Всю жизнь с отчаянием познавая самого себя, Сергей не мог не относиться со скепсисом и к окружающим, во всякой добропорядочности видел бутафорию. Отменно вежливым он бывал как раз в тех мучительных случаях, когда чувствовал себя лишним. Ведь и симпатичнейшие из его персонажей самые что ни на есть лишние люди.
Но точно так же, как своим изгойством, «из тени в свет перелетая», Сергей бывал заворожен человеческим благородством и великодушием, без особого труда открывая их и в себе самом. Прямую честь и достоинство в человеке он не отрицал никогда.
Из литераторов русского литературного рассеяния достойнейшим в восьмидесятые годы ему виделся Георгий Владимов. К нему самому и его жене Сергей Довлатов относился с полным душевным расположением. И мы закончим поэтому наше маленькое вступление тем, с чего и начали, с эпизодов детства, но уже увиденных глазами Натальи Кузнецовой. Она вспомнила о них в некрологе, опубликованном «Русской мыслью» сразу после смерти писателя: «Я познакомилась с ним 40 лет назад — в Комарово. Все на той же белой даче Николая Константиновича Черкасова, которому наши отцы по очереди редактировали (вернее, писали) его „Записки советского актера“. Из тех детских лет запомнился красивый мальчик, страшно высокий (в то время это была редкость, и именно из-за роста „публика“, заглядывавшая за забор черкасовской дачи, принимала Сережу за сына актера). Запомнилось спокойствие и, даже не доброта, а добродушие, редкое для мальчика этого возраста. Я почему-то думала, что он станет актером».
Мы благодарим Георгия Николаевича Владимова за предоставленную возможность опубликовать довлатовские письма, хранящиеся в Историческом архиве (ф. 130) Восточно-Европейского исследовательского центра при Бременском университете. Огромная признательность сотруднику этого архива Габриэлю Суперфину, оказавшему всемерную помощь в их комментировании. Сердечно благодарим также Льва Лосева и Ивана Толстого, сообщивших недоступные нам сведения о некоторых упомянутых в письмах лицах и событиях. Приносим уверения в своем искреннем и неизменном почтении вдове Сергея Довлатова, Елене, разрешившей эту публикацию.
Письма печатаются с незначительными купюрами, обозначенными угловыми скобками. Резкие выпады в адрес живых людей мы решили от современников утаить. По этой же причине от некоторых имен и фамилий в публикации оставлены лишь инициалы. Особенности орфографии и пунктуации автора сохранены, исправлены лишь явные опечатки и орфографические огрехи. Вписанные и вычеркнутые слова специально не оговариваются.
Уважаемый Георгий Николаевич!
От души благодарю Вас за внимательное отношение к моей работе. Отзыв такого писателя, как Вы, для меня много значит[1]. Вы, конечно, можете подумать, что я расточаю комплименты всем знаменитым прозаикам, но это не так. Если я чем-то и прославился в Америке, то именно гнусным характером и умением портить отношения с редакторами газет и журналов.
22 февраля 1984 г. Владимов писал С. Д.: «В той жизни, в России мне доставалось (изредка) читать Ваши вещи в „Континенте“ и в альманахе „Часть речи“, это было неизменно увлекательное чтение. Мне нравится Ваш ненатужный естественный юмор и четкое, простое и изящное письмо — все те достоинства, которые достигаются куда большими трудами и опытом, чем любые авангардные „изобретения“. Впрочем, свою силу прозаика Вы, верно, сознаете и без меня. […] Я хочу пригласить Вас сотрудничать в „Гранях“, котрые я сейчас редактирую. Надеюсь, у Вас нет к этому журналу предубеждения. […] Есть ли у Вас что-нибудь готовое или на подходе, что поспело бы в 132-й номер? Рассказ? Статья?»
Сергей Донатович Довлатов
“Я родился в не очень-то дружной семье. Посредственно учился в школе. Был отчислен из университета. Служил три года в лагерной охране. Писал рассказы, которые не мог опубликовать. Был вынужден покинуть родину. В Америке я так и не стал богатым или преуспевающим человеком. Мои дети неохотно говорят по-русски. Я неохотно говорю по-английски. В моем родном Ленинграде построили дамбу. В моем любимом Таллине происходит непонятно что. Жизнь коротка. Человек одинок. Надеюсь, все это достаточно грустно, чтобы я мог продолжать заниматься литературой. ” Сергей Довлатов прожил удивительную, но короткую жизнь. В день рождения, конечно, не хочется говорить о смерти, которая, если взглянуть в календарь, почти соприкасается с 3 сентября, однако, говоря о великом ленинградском писателе, никак нельзя не потосковать, что не стало гения, которому еще жить да жить. Сегодня, будь Довлатов жив, сложно представить, как он бы отмечал свой юбилей. И главное – где: в России или США? Первая книга Сергея Довлатова в России вышла спустя неделю после его смерти, в то время как толстые тома его прозы давно успешно печатались на английском языке. Гонорары писателя позволяли безбедно жить в большой усадьбе (даче), которую нищенствующий в СССР писатель мог купить в США на гонорары от книг. Довлатов хотел вернуться в Россию, как сам говорил, «не простым евреем, а великим русским писателем». И сегодня, фантазируя, наверное, он бы вернулся, хотя бы, соглашусь с его друзьями, жил бы он в Америке, которая, по сути, для него сделала все, в отличие от Родины, которую Сергей Донатович, безусловно, любил (пускай это звучит столь пафосно сейчас). Удивительно, но Сергей Довлатов писал с самого детства. Сначала не на бумаге, а в памяти. Писатель рассказывал в одном из интервью, что с детства стал подмечать в жизни людей курьезное и смешное, а потом конструировал устные новеллы, которые в последствии переложил на бумажные листы, хотя не раз отмечал, что чистый лист бумаги внушает у него страх. Довлатов учился на филологическом факультете Ленинградского университета, и, рассказывают его друзья, до самой кончины любил подшучивать над филологами. Андрей Арьев, старый друг Сергея Донатовича и главред журнала «Звезда», вспомнил, как Довлатов однажды встал и вышел из новогоднего стола, когда услышал слово «ипостась». Баек о Довлатове множество, они сродни анекдотам, застольным шуткам, которые передаются и будут передаваться от стола к столу. Или вот: однажды Довлатов отправил в один «толстый» журнал стихотворение Фета, выдав его за свое, и получил ответ, что автору надо еще много и много работать. «Сережа был очень доволен», – сказал Арьев. «Довлатов сразу и до конца понял, что единственные чернила писателя – его собственная кровь», – написал приятель Довлатов, писатель Валерий Попов, которому, к слову, Сергей Донатович относился наиболее серьезно из коллег, выделял, считая, его лучшим литератором Ленинграда. Действительно, отчего не согласится с Поповым, листая в памяти основные вехи жизни именинника, особенно останавливаясь на страшных этапах биографии – например, службе в лагерных войсках. В СССР рассказы Сергея Довлатова отказывались печатать. Почему? Очень правильный вопрос, на который, видимо, сотни ответов. Не хотели, не могли, опасались… Довлатов по доброму завидовал своим друзьям – те тоже не могли похвастаться постоянными публикациями, но их книги выходили регулярно и настоящими советскими тиражами – сотни тысяч. Когда Довлатова просили, почему он иммигрировал в США, он ответил: «Я не был диссидентом, я всего лишь писал рассказы, которые никто не хотел печатать». «Это моя родина, чтобы бы здесь ни происходило. Это мой язык, моя культура, моя литература. Я хочу жить здесь». В годы перед иммиграцией власти пристально следили за поведением Сергея Довлатова. Он проходил по разряду неблагонадежных жителей. Его семья давно перебралась за границу, в СССР литература Довлатова после публикации в США была полностью запрещена, и в итоге, вспоминает Андрей Арьев, писателя однажды забрали на улице в милицию, избили и дали пятнадцать суток: «Было ясно, что все это было дело рук КГБ или обкома партии, милиция не будет просто так ловить человека, который не является уголовником. Сережа попал под пресс». Так случилось, что, будучи насквозь советским писателем и таллиннским журналистом, Довлатов быстро стал русским американцем, впитавший всецело свободу слова и вообще свободу. Александр Генис, хорошо знавший Сергея Донатовича (даже нес его гроб после смерти), помнит, что Довлатов, когда они работали на радио, признался, что если бы ему не платили за работу на «Свободе», он все равно оттуда не ушел, потому что говорить в микрофон на весь Союз – это было для него большим искушением. Сергей Довлатов умер 24 августа 1990 года в Нью-Йорке от сердечной недостаточности. Похоронен в армянской части еврейского кладбища «Маунт Хеброн» в нью-йоркском районе Квинс. «Кладбище, на котором похоронен Сережа, можно увидеть из окна дома, в котором он жил. Его могила – самая прекрасная из всех, какие мне когда-либо приходилось видеть», – сказал как-то поэт Владимир Уфлянд. “Единственная честная дорога – это путь ошибок, разочарований и надежд. Жизнь есть выявление собственным опытом границ добра и зла. Других путей не существует”.
Комментарии
Один из моих любимых писателей. Жаль,безумно жаль ,что он ушёл раньше чем стал широко известен и горячо любим на Родине. Довлатов один из немногих к кому я мечтала бы попасть на творческую встречу.Умный ,ироничный и красивый.
3 сентября 2011, 13:10
согласна! один из немногих людей, с кем хотелось бы постоять рядом, пусть даже молча. кстати, на лукоморье собраны его самые яркие цитаты:
http: //lurkmore.ru/%D0%94%D0%BE%D0%B2%D0 %BB%D0%B0%D1%82%D0%BE%D0%B2
3 сентября 2011, 23:27
Мой любимый писатель, лет 10 назад получив дикретные деньги на ребенка – пошла и купила четырехтомник Довлатова, о котором мечтала. Его слог – вроде такой простой и понятный и в тоже время неповторимый.
3 сентября 2011, 13:18
О, я тоже покупала этот 4-х томник, при том 3 раза! Один раз зачитали 2-ой и 3-ий тома, потом 1-ый, а вот теперь придётся покупать снова – кто-то взял 2-ой!)) Но мне не жалко: хорошая литература – пусть читают!
Довлатова могу читать с любой страницы и с любой строчки. Могу точно сказать, что его книги оказали на меня огромное влияние и научили больше любить людей
3 сентября 2011, 15:47
Обожаю его произведения!
3 сентября 2011, 13:40
С таким удовольствием перечитываю его рассказы, жаль что так рано ушел из жизни.
3 сентября 2011, 14:02
Присоединяюсь. Обожаю его. На самом деле таких талантливых единицы.
3 сентября 2011, 14:36
Я прочла всё, что он написал, и когда бывает грустно, перечитываю его рассказы, смешные и грустные одновременно. Это один из самых потрясающих писателей, который в двух -трёх словах может выразить ВСЁ! Люблю его и помню
3 сентября 2011, 14:56
Абсолютно то же самое – когда грустно, перечитываю его книги. Читала все
3 сентября 2011, 23:25
Обожаю Довлатова. Вот бы Первый снял фильм про него с Ваней !
3 сентября 2011, 15:39
Поддерживаю! Кстати Ваня прекрасно бы смотрелся в роли Довлатова! Режиссеры, продюсеры, сценаристы, куда смотрите, вот же – СУПЕР идея и супер подходящий актёр для СУПЕР фильма. (А то всё отвратные римейки и римейки задолбали)
Источники:
https://sergeidovlatov.com/life.html
https://litmir.me/br/?b=101420&p=1
https://spletnik.ru/blogs/pro_zvezd/37200_sergej_donatovich_dovlatov