История, художественная литература и человеческое время. Буржуа

История, художественная литература и человеческое время. Буржуа

First published by Verso 2013

© Издательство Института Гайдара, 2014

Несколько слов о некоторых источниках, часто используемых в данной книге. Корпус Google Books – это собрание нескольких миллионов книг, которое позволяет проводить очень простые поиски. База данных Чэдвик-Хили (Chadwyck-Healey database) по девятнадцатому веку объединяет 250 крайне тщательно отобранных британских и ирландских романов, написанных в период с 1782 по 1903 год. Корпус «Литературной лаборатории» включает около 3500 британских, ирландских и американских романов девятнадцатого века.

Я также ссылаюсь на словари, указывая их в скобках, без дальнейших уточнений: OED – это «Оксфордский словарь английского языка», Robert и Littré – французские словари, Grimm – немецкий, а Battaglia – итальянский.

Введение: понятия и противоречия

1. «Я – представитель буржуазного класса»

Буржуа… Еще совсем недавно это понятие казалось незаменимым для социального анализа, теперь вы можете прожить годы и ни разу его не услышать. Капитализм силен как никогда, но люди, которые были его олицетворением, по-видимому, исчезли. «Я – представитель буржуазного класса, таковым себя ощущаю и воспитан на его воззрениях и идеалах», – писал Макс Вебер в 1895 году[1]. Кто сегодня может повторить эти слова? Буржуазные «воззрения и идеалы» – что это?

Эта изменившаяся атмосфера нашла отражение в академических работах. Зиммель и Вебер, Зомбарт и Шумпетер, все они рассматривали капитализм и буржуазию – экономику и антропологию – как две стороны одной медали. «Я не знаю ни одной серьезной интерпретации истории нашего современного мира, – писал Иммануил Валлерстайн четверть века назад, – в которой отсутствовало бы понятие „буржуазия“… И это неслучайно. Трудно рассказывать историю, в которой бы отсутствовал основной протагонист»[2]. Однако сегодня даже те историки, которые больше других подчеркивают роль «мнений и идеалов» в зарождении капитализма – Эллен Мейксинс Вуд, де Фрис, Эпплби, Мокир, – фигурой буржуа интересуются мало или не интересуются ею вовсе. «В Англии был капитализм, – пишет Мейксинс Вуд в «Первозданной культуре капитализма», – но его породила не буржуазия. Во Франции была (более или менее) торжествующая буржуазия, но ее революционный проект не имел отношения к капитализму». Или, наконец: «Необязательно отождествлять буржуа… с капиталистом»[3].

Все правильно, отождествлять необязательно, но дело не этом. В «Протестантской этике и духе капитализма» Вебер писал, что «возникновение западной буржуазии во всем ее своеобразии» – это процесс, который «находится в тесной связи с возникновением капиталистической организации труда, но не может считаться полностью идентичным ему»[4]. В тесной связи, но не может считаться полностью идентичным: вот идея, лежащая в основе «Буржуа» – взглянуть на буржуа и на его культуру (буржуа в истории, по большей части, определенно был мужского рода) как на часть структуры власти, с которой они, однако, не совпадают целиком. Но говорить о буржуа в единственном числе само по себе сомнительно. «Крупная буржуазия не может официально отделиться от „новых пришельцев“, – писал Хобсбаум в «Веке империи», – поскольку ее структуры нуждались в притоке свежих сил и должны были оставаться открытыми, так как от этого зависело ее существование»[5]. Эта проницаемость, добавляет Перри Андерсон, отличает буржуазию от знати до нее и от рабочего класса после нее. Ибо несмотря на все важные отличия внутри каждого из этих противостоящих друг другу классов, в структурном отношении они гораздо однороднее: аристократию обычно определяет юридический статус в сочетании с гражданскими титулами и юридическими привилегиями, тогда как рабочий класс характеризуется главным образом занятием ручным трудом. Буржуазия как социальная группа не обладает подобным внутренним единством[6].

Проницаемые границы и слабое внутреннее единство: не обесценивают ли эти черты саму идею буржуазии как класса? По мнению величайшего из живущих ее историков, Юргена Коки, вовсе нет, если мы будем различать то, что мы могли бы назвать ядром этого понятия, и его внешнюю периферию. Последняя и в самом деле очень сильно варьировалась как в социальном, так и в историческом плане: вплоть до XVIII века она состояла в основном из «самозанятых мелких предпринимателей (ремесленников, розничных торговцев, хозяев постоялых дворов и мелких собственников)» ранней городской Европы; спустя сто лет – из совершенно иного населения, включавшего «средних и мелких клерков государственных служащих»[7]. Однако в течение XIX века по всей Западной Европе появляется синкретическая фигура «имущей образованной буржуазии», что обеспечивает центр притяжения для класса в целом и усиливает в буржуазии черты возможного нового правящего класса: это схождение нашло выражение в немецкой концептуальной паре Besitzs- и Bildungsbürgertum – имущая буржуазия и буржуазия культуры – или, в более прозаичном ключе, в том, что британская система налогообложения бесстрастно подводит прибыли (от капитала) и гонорары (за профессиональные услуги) «под одну статью»[8].

Встреча собственности и культуры: идеальный тип Коки – будет и моим идеальным типом, но с одним важным отличием. Как историка литературы, меня будут интересовать не реальные отношения между отдельными социальными группами – банкирами и высокопоставленными государственными служащими, промышленниками и врачами и так далее, – а скорее, то, насколько культурные формы «подходят» для новой реальности классов; то, например, как такое слово, как «комфорт», намечает контуры легитимного буржуазного потребления; или как темп повествования приспосабливается к новому размеренному существованию. Буржуа через призму литературы – вот предмет книги «Буржуа».

Буржуазная культура. Единая это культура или нет? «Многоцветный стяг… может послужить [символом] для класса, который был у меня под микроскопом», – пишет Питер Гэй, завершая свои пять томов «Буржуазного опыта»[9]. «Экономический эгоизм, религиозная повестка, интеллектуальные убеждения, социальная конкуренция, надлежащее место женщины стали политическими вопросами, из-за которых одни буржуа боролись с другими», – добавляет он в более поздней работе; различия выразились столь ярко, «что есть соблазн усомниться в том, что буржуазия вообще могла поддаваться определению как сущность»[10]. Для Гэя все эти «поразительные различия»[11] – результат ускорения социальных изменений в XIX веке и потому типичны для викторианского периода истории буржуазии[12]. Но на антиномии буржуазной культуры можно взглянуть и из гораздо более широкой перспективы. В своем эссе о капелле Сассетти в церкви Санта-Тринита, отталкиваясь от портрета Лоренцо, нарисованного Макиавелли в «Истории Флоренции» («если сравнить его темную и светлую стороны [la vita leggera e la grave], внутри него можно различить две разные личности, которые, кажется, невозможно соединить друг с другом [quasi con impossibile congiunzione congiunte]»), Аби Варбург отмечает: житель Флоренции времен Медичи объединял в себе совершенно разные черты идеалиста – будь то христианского идеалиста времен Средневековья, романтического рыцаря или классического неоплатоника – и светского, практичного этрусского торговца-язычника. Естественное, но гармоничное в своей витальности, это загадочное существо с радостью откликалось на каждый психический импульс как на возможность расширения своего ментального горизонта, которую можно развить и использовать в свое удовольствие[13].

Max Weber, ‘Der Nationalstaat und die Volkswirtschaftspolitik’, in Gesammelte politische Schriften, Tübingen 1971, p. 20; Макс Вебер, «Национальное государство и народнохозяйственная политика», в: Макс Вебер, Политические работы. М.: Праксис, 2003, с. 33.

Темы дня: Березовский – Китайская поэзия – «Юби» – Хармс – Балканы – Соковнин – Азадовский

Автор:

Переводчик

Место издания

Издательство

Языки

Год издания

Кол-во страниц:

Тираж

Колонка редактора

В этой книге выдающийся итальянский литературовед Франко Моретти подробно исследует фигуру буржуа в европейской литературе Нового времени. Предлагаемая Моретти галерея отдельных портретов переплетена с анализом ключевых слов — «полезный» и «серьезный», «эффективность», «влияние», «комфорт», «roba [добро, имущество]» и формальных мутаций прозы. Начиная с «трудящегося господина» в первой главе через серьезность романов XIX столетия, консервативную гегемонию викторианской Британии, «национальные деформации» южной и восточной периферии и радикальную самокритику ибсеновских пьес эта книга описывает превратности буржуазной культуры, рассматривая причины ее исторической слабости и постепенного ухода в прошлое. Книга представляет интерес для филологов, историков, социологов, философов.

Рождение и закат эффективного класса

Книга итальянского социолога литературы, профессора Стэнфордского университета Франко Моретти «Буржуа: между историей и литературой» – о знаменитых произведениях мировой литературы, о том, как они сделаны и что за реальность за ними стоит. В центре внимания – XIX век, от Бальзака до Ибсена, но рассматривается творчество и Даниэля Дефо, и Томаса Манна.

Моретти интересуют сюжеты и язык. Привычные с детства образы становятся знаковыми фигурами, даже разговор о Робинзоне Крузо оборачивается разбором феномена труда у буржуа. Вроде бы он уже свободен, лишен внешнего принуждения – а все равно трудится, выбирая подсознательно формулу «работать на себя как на другого». Это противоречие, замеченное еще Гегелем, породило множество рефлексий в культуре, от Норберта Элиаса до Александра Кожева.

Новое историческое мышление связано с новым словарем, новыми значениями уже существующих понятий. Отдельные страницы посвящены наполнению таких ключевых слов как «влияние»», «эффективность», «полезный» и «комфорт» (его автор воспринимает «почти что медицинским понятием на полпути между работой и отдыхом»). Во многом вокруг них выстраивалась буржуазная система ценностей, выкристаллизовывался мир, который сегодня выглядит уходящим. Неомарксистские увлечения автора чувствуются в иных положениях книги, выглядящей фейерверком отлично препарированной фактуры. Литература Нового времени рассматривается как движение от буржуа-реалиста периода «Вильгельма Мейстера» к созидающему разрушителю, для которого «детали затмеваются воображением, реальное – возможным». Логичным завершением такого анализа становится обращение к истории банкротства компании Enron. Автор вспоминает о нем в финале, обращая внимание на ретроспективный характер понятия честность: «ты честен, если в прошлом не сделал ничего дурного. Ты не можешь быть честным в будущем времени – которое является временем предпринимателя». Итоговый вывод малоутешителен – буржуазный реализм бессилен перед лицом капиталистической мегаломании. Но как стиль он все еще полон очарования, по крайней мере для нуворишей из стран с развивающейся экономикой.

Книга Моретти – продукт новой эры, в качестве источников текстов автор использует электронные библиотеки, вроде собрания британских и ирландских романов Чедвик-Хили или объединяющего несколько миллионов книг корпуса Google Books. Но даже продвинутой работе не помешал бы старомодный указатель имен, хотя бы как привет постепенно исчезающим привычкам.

В этой книге многого не хватает. О чём-то я уже писал в других работах и почувствовал, что не могу добавить ничего нового: так обстоит дело с бальзаковскими парвеню или средним классом у Диккенса, в комедии У. Конгрива «Так поступают в свете» («The Way of the World»), и это важно для меня в «Атласе европейского романа» («Atlas of the European Novel»)1. Американские авторы конца XIX века — Норис, Хоуэллс, Драйзер, — как мне показалось, мало что могли добавить к общей картине; кроме того, «Буржуа» — это пристрастный очерк, лишённый энциклопедических амбиций. Тем не менее есть одна тема, которую я и в самом деле хотел бы включить сюда, если бы она не угрожала разрастись до самостоятельной книги: параллель между викторианской Британией и Соединёнными Штатами после 1945 г., раскрывающая парадокс этих двух капиталистических культур-гегемонов (до сих пор единственных в своём роде), основанных главным образом на антибуржуазных ценностях2. Я конечно же имею в виду повсеместное распространение религиозного чувства в публичном дискурсе, которое переживает рост, резко обратив вспять более ранние тенденции к секуляризации. Одно и то же происходит с великими технологическими достижениями XIX века и второй половины XX века: вместо того чтобы поддерживать рационалистический менталитет, индустриальная революция, а затем и цифровая породили смесь невероятной научной безграмотности и религиозных предрассудков — сейчас даже худшую, чем тогда. В этом отношении сегодняшние Соединённые Штаты радикализируют центральный тезис викторианской главы: поражение веберовского Entzauberung (расколдование мира) в сердцевине капиталистической системы и его замену новыми сентиментальными чарами, скрывающими социальные отношения. В обоих случаях ключевым компонентом стала радикальная инфантилизация национальной культуры (ханжеская идея «семейного чтения», которая привела к цензурированию непристойностей в викторианской литературе, и её слащавый аналог — семья, улыбающаяся с телеэкрана, который усыпил американскую индустрию развлечений)3. И эту параллель можно продолжить почти во всех направлениях — от антиинтеллектуализма «полезного» знания и большей части политики в области образования (начиная с навязчивого увлечения спортом) до повсеместного распространения таких слов, как earnest (серьёзный) прежде и fun (веселье) теперь, в которых чувствуется едва прикрытое презрение к интеллектуальной и эмоциональной серьёзности.

«Американский образ жизни» — аналог сегодняшнего викторианизма: сколь бы соблазнительной ни была эта идея, я слишком хорошо сознавал мою неосведомлённость в современных вопросах и поэтому решил её сюда не включать. Это было правильное, но трудное решение, потому что оно было равносильно признанию, что «Буржуа» — это исключительно историческое исследование, в сущности, не связанное с настоящим. Профессоры истории, размышляет доктор Корнелиус в «Непорядках и раннем горе», не любят истории, коль скоро она свершается, а тяготеют к той, что уже свершилась. Их сердца принадлежат связному и укрощённому историческому прошлому. прошлое незыблемо в веках, а значит оно мёртво» [Mann 1936: 506]4. Подобно Корнелиусу, я тоже профессор истории, но мне хочется думать, что укрощённая безжизненность — это не всё, на что я способен. В этом отношении посвящение «Буржуа» Перри Андерсону и Паоло Флоресу Аркаису — знак не просто моей дружбы и восхищения ими, оно выражение надежды, что однажды я научусь у них использовать ум прошлого для критики настоящего. Эта книга не смогла оправдать мою надежду. Но, возможно, следующая сможет.

Франко Моретти

1См.: Moretti F. 1998. Atlas of the European Novel: 1800–1900. London; New York: Verso. — Примеч. пер.

2В повседневном словоупотреблении термин «гегемония» охватывает две исторически и логически разные области: гегемонию капиталистического государства над другими капиталистическими государствами и гегемонию одного социального класса над другими социальными классами, или, если сказать короче, международную и национальную гегемонию. Британия и Соединённые Штаты до сих пор были единственными примерами международной гегемонии, но, конечно, есть множество примеров национальных классов буржуазии, осуществлявших свою гегемонию дома. Мой тезис в этом абзаце и в главе «Туман» относится к специфическим ценностям, которые я ассоциирую с британской и американской национальной гегемонией. То, как эти ценности соотносятся с теми, что стали основой международной гегемонии, — очень интересный вопрос, но здесь он не разбирается.

3Показательно, что наиболее репрезентативные рассказчики в двух культурах — Диккенс и Спилберг — специализируются на том, что в одинаковой мере обращаются как к детям, так и ко взрослым.

4Цит. по: Манн Т. 1960. Полное собр. соч.: В 10 т. Т. 8. М.: ГИХЛ; 137. — Примеч. ред.

История художественной литературы

Понятие художественная литература

Под понятием «художественная литература» подразумевается вид искусства, произведением, которого является литературный текст, закрепленный в письменной форме, и несущий социальное значение.

Главная особенность художественного произведения заключается в том, что оно выполняет эстетическую функцию. Эстетическая функция проявляется в развитии эстетического чувства, она побуждает человека видеть прекрасное.

Художественная литература появилась еще в глубокой древности, существует несколько исторических этапов развития художественной литературы, они совпадают с историческим развитием общества в целом:

• античность
• средневековье
• возрождение
• просвещение
• 19 век
• 20 век

Художественная литература в античности

Античная литература включает в себя греческую и римскую литературу. Античная литература представляет собой первый шаг в развитии мировой художественной литературы, она оставила свой след практически в каждой мировой культуре. Образы античной художественной литературы встречаются во многих произведений разных авторов, писавших в абсолютно разные эпохи. Даже современные писатели часто обращаются к античных сюжетам и персонажам. Множество крылатых фраз пришли к нам из античной культуры. Античная литература является родоначальницей практически всех европейских жанров, таких как, эпос, трагедия, комедия, ода, сатира и другие. К числу известных античных произведений относятся «Илиада» «Одиссея» Гомера, «Царь Эдип» Софокла, «Облака» Аристофана, «Пир» Платона, «Похищение Прозерпины» Клавдия Клавдиана.

Попробуй обратиться за помощью к преподавателям

Художественная литература в Средневековье

После античности следует следующий этап культурного развития – средневековый этап. Этот период датируется с 5 по 15 век. Этот этап был весьма противоречив что безусловно нашло отражение в культуре и в литература, в частности. На художественную литературу этого периода оказывали влияния:

• образы античности
• христианство
• народная самобытность

Характерной чертой этого времени является господство религиозной и феодальной идеологии. Идеология эта считала человека низменным, возвышала бога.

12-13 век считаются пиком развития средневековой художественной литературы. Популярные жанры этого времени – героический эпос, рыцарская литература. Известные средневековыми поэтами были Данте Алигьери, Чосер, Боккаччо.

Одна из важных особенностей средневековой художественной литературы заключается в том, что она является в основном поэтической, стихотворной, чаще всего такие произведения декламировались в музыкальном сопровождении.

Задай вопрос специалистам и получи
ответ уже через 15 минут!

Художественная литература в эпоху Возрождения

Самое благодатное время для всех искусств считается эпоха Возрождения. В литературе в этот период преобладает философское видение. Эпоха Возрождения – это эпоха гуманизма. Гуманизм — это идеология, восхваляющая человека, полная противоположность идеологии Средневековья. Человек расценивается как венец природы, нечто идеальное. Писатели старались описать красоту тела и красоту человеческой души.

Появляются новые жанры, а также такое направление как реализм Возрождения. Идея произведений многих писателей этого времени – отбрасывание идей рабской покорности, которые господствовали в Средние века.

Характерными чертами художественных произведений эпохи Возрождения являлись:

• масштабность образов
• поэтизация образов
• высокий накал страстей
• выраженный конфликт идей

Характерными жанрами этой эпохи считаются: новелла, сонет, развивается драматургия.

Особенным образом развивалась поэзия. Она становится индивидуальной, теперь поэт с помощью своих произведений показывает свое отношение к людям, природе и всему остальному. Но поэзия полностью еще не отделилась от музыки, поэтому весьма популяры в то время были баллады.

Известными писателя этой эпохи считаются Петрарка, Шекспир, Сервантес.

Художественная литература в эпоху Просвещения

Литература этого периода характеризуется новыми идеями. В это время роль литературы особенно возрастает, так как она становится инструментом просвещения. Начинает развиваться такое направление в искусстве как классицизм. Характерными его особенностями были рационализм и высокая нравственность.

К числу известных произведений этого времени относят «Путешествие Гулливера» Джонатана Свифта, «Робинзон Крузо» Даниеля Дефо, «Памела» Ричардсона.

Позже на смену классицизму приходит сентиментализм. Произведения сентиментализма пропитаны чувственностью.

Художественная литература в 19 веке

19 век – период в жизни Европы богатый на различные политические изменения. Особо яркие события происходят во Франции – череда французских революций.

Особенно в это время возвысилась Великобритания, на ее развитие повлияли такие события как индустриализация, революция, урбанизация. Британия стала господствующей страной на мировой арене.

Германия в свою очередь в это врем искала свой национальный потенциал. В начале 19 века Германия представляла собой множество раздробленных кусочков, но благодаря Канцлеру Фон Бисмарку был взят курс на объединение Германии.

Все эти события безусловно нашли отражение в мировой художественной литературе 19 века.

Основные ведущие литературные направления этого времени романтизм и реализм. Романтизм был популярен с конца 18 до середины 19 века. Романтизм берет свое начало в Германии в творчестве таких знаменитых питателей как Гофман, братья Гримм, Шлегеля.

Английский романтизм знаменит такими фамилиями как Байрон, Шелли, Блейк. Характерными чертами романтизма считаются культ природы, человека и его чувств.

На смену романтизму приходит реализм. Основными характерными чертами этого направления были объективизм, за основу сюжета были взяты типичные ситуации и конфликты, характерным было использование образов-символов, гротеска. Темы, которые затрагивали писатели-реалисты были весьма злободневны: противостояние индивида и общества, общественного сознания и индивидуального. Известиями писателя этого направления принято считать Ч. Диккенса, О. Бальзака, Л. Толстого, Т. Манн, у. Фолкнер и др.

Художественная литература в 20 веке

20 век в литературе характеризуется такими направлениями как модернизм и постмодернизм. Для модернизма в литературе характерны различные интерпретации философских, психологических и исторических идей. Новый стиль, который появился в это время назывался «поток сознания». Отличительная черта этого стиля заключается в том, что он хочет глубоко показать внутренний мир персонажей. Важными деятелями этого направления в литературе считаются Анна Ахматова, Ф. С. Фицджеральд, Э. Хемингуэй, Ф. Кафка, Э. М. Ремарк и др.

На смену модернизму приходит постмодернизм. Постмодернизм начитает своё господство в середине 20 века. Это набавление достаточно сложно поддается описанию, но существует ряд средств, которые являются характерными для произведений постмодернистов, например, гипертекст, ссылки на другие произведения, смешение стилей, черный юмор, магический реализм. К числу известных произведений постмодернизма относят «Имя розы» Умберто Эко, «Миф о Сизифе» Альбера Камю, «Уловка-22» Джозефа Хеллера.

Так и не нашли ответ
на свой вопрос?

Просто напиши с чем тебе
нужна помощь

Источники:

https://www.litmir.me/br/?b=638049&p=1
https://morebo.ru/books-all/item/1414344832224
https://spravochnick.ru/literatura/hudozhestvennaya_literatura/istoriya_hudozhestvennoy_literatury/