Кафедра неврологии и нейрохирургии инпр. Борис кустодиев – “сильнее смерти”
Кафедра неврологии и нейрохирургии инпр. Борис кустодиев – “сильнее смерти”
Арсений Васильевич Ворожейкин
Разрыв снарядов – приказ!
Наша эскадрилья базировалась недалеко от Москвы. В майское воскресенье мы были подняты по тревоге и срочно уехали на вокзал. Поезд уже ждал. Думали, он повезет нас на запад: фашистская Германия начала захватническое шествие по Западной Европе.
Однако мчались на восток. Все считали – в Китай. Там наши летчики-добровольцы помогали китайскому народу воевать с японскими оккупантами. Но проехали ту станцию, с которой сворачивали поезда, следующие к китайской границе.
На седьмые сутки остановились в Забайкалье. Станция Разъезд. Сопки. Между сопками аэродром с восемнадцатью новенькими истребителями, еще пахнущими заводской краской.
– На облет машин вам дается три дня, – сказал начальник гарнизона. – А потом… потом видно будет. Может, полетите воевать.
Мы все были воспитаны на героях гражданской войны. Смелость в нас била ключом. И конечно, мы рвались туда, где требовалось с оружием в руках защищать интересы Родины.
Любимые наши герои – Чапаев и Павка Корчагин. И смелость в наших глазах скакала на лихом коне с блестящей шашкой и криком «ура». Мы считали, что все дела на войне – только героические. Никто из нас не представлял, как тяжелы и изнурительны фронтовые будни. Ни один человек даже и не подумал, а готов ли он умело воевать?
Аэродром. С юга веяло горячим дыханием степей и пустынь, потеснивших сибирские леса на север. До нас здесь базировался 22-й истребительный полк. Он недавно по тревоге улетел в Монголию. О его судьбе пока никаких известий.
Лето стояло жаркое и сухое. Ясная погода держалась устойчиво. Летчики, истосковавшиеся за время пути по полетам, с горделивой радостью уходили в небо. В наших руках были новые самолеты «И-16» с мощным мотором и вооружением. Два пулемета и две двадцатимиллиметровые пушки – сила, какой еще не знал мир. А толстая броневая плита сзади летчика свидетельствовала, что истребитель предназначен не для мирных учебных полетов. Никто из летчиков до этого таких плит не видел. Она защитит от пуль сзади, спереди – широкий лоб самолета.
С утра и до вечера мы летали. Кажется, никогда еще так глубоко не сознавалась цена минуты, проведенной в воздухе. Никогда прежде так не обострялась тревога за страну, за спокойную жизнь своего народа, как здесь, на стыке трех границ. Это повышало нашу организованность. Чем разумнее мы используем каждый тренировочный полет, тем крепче будут профессиональные мускулы и зорче глаз.
В такой напряженной работе проходит день, проходит другой, третий… Наконец получили приказ – перелететь в Монгольскую Народную Республику.
14 июня 1939 года.
Расставание с Родиной.
Человек не может равнодушно покидать свою страну, хотя бы и на время.
Новые чувства, ранее не испытанные, охватили нас. Как знать, может быть, кому-то уже больше никогда не придется увидеть родную землю, любимых, друзей, оставшихся в России.
Глаза, которым надо следить за приборами, не могут оторваться от земли. Голые, пустынные сопки советского Забайкалья по-новому близки и дороги. Вот ушла под крыло станция. Оловянная, промелькнул извилистой лентой Онон, блеснула речка Борзя. Наконец, окруженный со всех сторон желтеющими солончаками, под самолетом проплыл пограничный пункт Соловьевск – последняя точка советской земли.
Ее следа нет ни на земле, ни в воздухе. Она нанесена только на карту. Но чувствуешь ее всем своим существом. Невольно оборачиваешься, бросая последний взгляд на родную землю и как бы безмолвно клянешься быть ей верным до конца своей жизни.
Полуденное, очень яркое солнце слепит глаза. Загораживаясь от него рукой, поглядываем на равнинные дали. Нигде ни домика, ни юрты, ни деревца – все голо, пустынно. Только на горизонте колеблется золотистое марево да изредка попадаются верблюжьи тропы. Кажется, солончаки, сговорившись с палящим солнцем, погубили все живое.
Впереди на желто-сером фоне – темная нить. Что такое? Карта дает ответ: вал Чингисхана, поросший травой. Это история, словно наглядное свидетельство того, что ни одно государство, как бы оно сильно и могущественно ни было, не может долго существовать, если оно основано на порабощении других народов.
За валом Чингисхана начинается зеленая степь. Изредка попадаются отары овец, дикие козы и стаи дроф.
Вскоре показываются строения и юрты городка Баин-Тумен. Здесь мы заправились горючим и полетели дальше.
Вот и пункт назначения – полевой аэродром. Необозримая равнина, покрытая цветущим разнотравьем. Десятка три истребителей «И-16», замаскированных сетями и травой. Несколько автомашин. Белеет юрта и две палатки. Посадочное “Т” завершает картину степного аэродрома. От него в тридцати километрах на запад – озеро Буир-Нур, в сорока на восток – река Халхин-Гол. За ней граница с Маньчжурией.
После посадки летчиков собрал командир 22-го истребительного полка майор Николай Георгиевич Глазыкин. Он только что проводил группу самолетов в сторону Халхин-Гола и, махнув туда рукой, пояснил:
– Улетели на фронт. Там появились японские истребители. До этой минуты нам никто официально о боях в Монголии не говорил. Об этом мы знали только по слухам. Все насторожились. Некоторые с опаской взглянули в ту сторону, откуда мог нагрянуть враг. А наши самолеты еще не заправлены бензином.
Майор, видимо, понял наше состояние и, улыбнувшись, каким-то домашне-спокойным голосом предложил:
Трава высокая, в разгаре цветения. Остро чувствуется запах полыни и дикого чеснока. Предзакатное солнце позолотило край неба. Все кругом, устав от дневного зноя, затихло.
– Не волнуйтесь, – продолжал Глазыкин, как бы ощупывая каждого из нас светлыми спокойными глазами. – Сегодня самураи в «гости» к нам не явятся, поздно. А за ночь все ваши машины будут подготовлены к бою. С рассветом перелетите на другую точку. Полк с завтрашнего дня будет базироваться поэскадрильно.
После короткого знакомства с нами командир рассказал о сложившейся обстановке на монгольско-маньчжурской границе.
Империалистическая Япония давно и последовательно осуществляет планы большой войны против Советского Союза. Она оккупировала Маньчжурию и продолжает захват китайских земель. На очереди стала Монголия как самый удобный плацдарм для нападения на советское Забайкалье с последующим завоеванием Сибири и Дальнего Востока.
В 1935 – 1936 годах японские империалисты организовали ряд вооруженных провокаций против Монгольской Народной Республики. Советский Союз пришел ей на помощь и заключил договор о взаимопомощи. Понимая, что теперь за Монголию заступится Красная Армия, японское командование тщательно готовилось к новому нападению. Район боевых действий для быстрого сосредоточения своих войск избрало очень удобный. Вплотную сюда подходили две японские железные дороги. У нас же ближайшая железнодорожная станция Борзя в 750 километрах.
С начала 1939 года японские войска неоднократно нарушали границу Монгольской Народной Республики. В мае их активность усилилась.
Советское командование, выполняя союзнические обязательства, отдало распоряжение: послать подкрепление к району конфликта. Первым на помощь прилетел 22-й полк. Ребята все молодые, необстрелянные, с нетерпением рвались проучить японских провокаторов.
И вот 27 мая первый воздушный бой. Шестерка наших истребителей в засаде вблизи границы. День летчики ждут, когда появятся японцы, два, три… А противника нет. Все беспокоятся, нервничают: не проглядеть бы. И наконец наблюдатели тревожно кричат: «Летят!»
Девять японских истребителей подходили к аэродрому засады. Наши летчики сразу запустили моторы и пошли в воздух. Однако взлететь успели только трое, а три самолета были сожжены на взлете. Из взлетевших тоже никто не смог сесть на свой аэродром. Двое заблудились и сели в степи. Третий летчик погиб в бою.
Читать онлайн “Сильнее смерти” автора Ставский Владимир Петрович – RuLit – Страница 1
Героической Красной армии с преданностью и любовью посвящаю эту книгу
По коридору громыхают сапоги, на недописанный плакат падает тень.
— Опять несет кого-то! — ворчит Костя. Отводит с бумаги кисть. Краска звонко капает на чистые доски пола. — Чорт их носит! — Спохватившись, он сует кисть в горшочек, свирепо оборачивается, и по смуглому лицу его расплывается улыбка.
— Здорово, Леонид Сергеевич!
В серых просторных глазах Кости сверкает уважение и любовь. Военком дивизии Дегтев, пригнув широкие покатые плечи, глядит на плакат.
— «Товарищи! Кровожадные псы Антанты. » — читает он вслух.
– Начал придираться! — обрывает, вспыхнув, Костя.
– Ну, как плечо? — заботливо спрашивает Дегтев.
Костя вскакивает в стойку, сильно разводит руками, сопя, вздыхает через нос.
– Через неделю в часть! — улыбается Костя. — Хватит с меня подивов!
– Ну, ладно, ладно! Я к тебе по делу. Идем-ка!
Они шагают по солнечной и пыльной станичной улице. Рядом, с огромным, грузным военкомом Костя Борисов словно подросток. А он выше и крепче своих девятнадцати лет. Худое тело его стройно и гибко. Молодые сильные мускулы уже втянуты в работу. После городского училища три года в сортировке на писчебумажной фабрике, потом комсомол, потом по мобилизации комсомола четыре месяца на командных курсах и вот уж второй год на фронте. Сейчас, после ранения в плечо, Константин Борисов, командир пулеметной роты, живет при политическом отделе дивизии, помогает товарищам.
– Ночью опять перебежчики были с той стороны! — тихо говорит Дегтев. — С Восточного маяка прибежали. Прожекторные зеркала, черти, приволокли!
– Здорово! — радостно вскидывается Костя, но, взглянув в озабоченное, заросшее щетиной лицо военкома, тревожно спрашивает: — Что-нибудь сообщили?
– Ничего не разберешь! Донские части ушли на Сиваш. Корниловская дивизия – под Перекоп.
Сразу за хатами станции – многосаженный глинистый обрыв. Внизу гулко грабастает о берег прибой. Далеко – по Керченскому проливу – стремительная леванта[1] гонит с юга зеленые в гулких гребешках и оттого страшно холодные волны. За проливом в синей дымке плавает Крым. Угрюмо выпирают громады мысов на концах пролива. Меж ними, в волнистых складках гор, у самой воды лежат розово-белые пятна Керчи, селений. Видны дымные трубы Брянского металлургического завода.
– Говорят, пальмы там так растут! — мечтательно вздохнув, говорит Костя.
Дегтев, дико взглянув на него, бубнит:
– Пальмы? Нам белые могут баню задать. Ты же сам провожал корпус Гая на польский фронт. Сколько нас тут!
– А чего же разведка спит? — возмущенно замечает Костя.
«Как огонь, быстрый!» думает Дегтев, ласково обнимая Костю.
– Я то же думаю. Ну, пошли в штаб.
Около штаба, поместившегося в школе, лениво балагурят в душной синеватой тени коноводы, ординарцы. Ветер сбивает в метлы густую и мягкую листву акаций, пожелтевшую от жары. В открытые окна слышны мягко-гнусавые гудки полевых телефонов, выкрики связистов, вызывающих полки.
– Никого не пускай, — говорит Дегтев вытянувшемуся белобрысому секретарю и пропускает Костю впереди себя. — Иди-ка смотри.
На карте Крыма и кубанского побережья, висящей на стене, покрытый густыми коричневыми пятнами гор полуостров высится в плотной, волнующей синеве морей, цепляясь за материк узкой полоской Перекопа да Чонгарским мостом на желтом песке Арабатской стрелы.
С кубанской стороны в Керченский пролив далеко выдаются две косы: Чушка – близ Азовского моря и Тузла – немного южнее Таманской станицы.
– Смотри, какой у нас берег! — Дегтев тычет огромным жестким пальцем в извилистые узоры приазовского побережья: — Тут сотни верст кругом камыши да лиманы. Прозеваешь – да-ле-ко в тыл заскочат.
– Не надо зевать! — строго окликает Костя.
Дегтев нетерпеливо щелкает пальцами, смотрит в окно. Вдруг сурово и вместе с тем ласково говорит:
– Я, Костя, решил тебя послать в Крым на разведку.
– Меня? — восклицает Костя. — Меня? В Крым. Ну, уж нет! Брось шутить, Леонид Сергеевич!
– Не шучу, Костя! Надо итти!
– Да я же не умею! Не знаю я!
– Кое-что расскажу. А больше самому соображать придется.
– Да ты подумай! — обрывает Дегтев и склоняется над бумагами.
В комнате тихо. Ноет, стучится в окно большая синяя муха, из-за стены слышится невнятный разговор.
– А как туда попадешь-то? — вскидывается Костя.
Ворожейкин Арсений Васильевич – Сильнее смерти
Ворожейкин Арсений Васильевич
Аннотация издательства: Дважды Герой Советского Союза генерал-майор
авиации Арсений Васильевич Ворожейкин – один из прославленных советских
летчиков-истребителей. Участвуя в боях на Халхин-Голе, в войне с белофиннами и
Великой Отечественной, он лично сбил 52 самолета противника и 13 – в групповых
боях. Награжден 29 орденами и медалями. Окончил Академию ВВС и Академию
Генерального Штаба. Широкая эрудиция, большой боевой опыт дали А. В.
Ворожейкину возможность эмоционально и художественно достоверно рассказать о
том, что ему пришлось пережить и испытать, в книгах “Истребители”, “Рядовой
авиации”, “Под нами Берлин” и других. В своем творчестве Арсений Васильевич
особый интерес проявляет к психологии подвига и героизма, их истокам. Мужество
и самообладание человека – результат воспитания, – такой вывод делает автор.
Этим благородным качествам люди учатся друг у друга. В дружбе коллектива –
сила. Эта небольшая повесть по просьбе издательства написана на основе книги
военных мемуаров “Истребители”. В ней все документально. Прославленный летчик
рассказывает о боях с японскими захватчиками в районе реки Халхин-Гол в 1939
году. Это был первый и потому особенно трудный этап в становлении воздушного
бойца. Поэтому автор так образно и написал: “Говорят, человек рождается
дважды: первый раз – физически, второй – духовно. Мы испытали третье рождение
– стали настоящими военными людьми. Мы познали, что война – это не романтика
приключений, что героика в ней так же буднична, как буднична и сама настоящая
жизнь”. Арсений Васильевич сумел ярко отобразить свои чувства и мысли при
первом боевом крещении. Это рассказ о том, как мужали, приобретали военный
опыт и выполняли свой интернациональный долг наши летчики в жарких степях
Монголии.
Разрыв снарядов – приказ!
Боевое крещение
Совесть – сильнее смерти
Один на один с волком
Отлетался.
Ура, товарищи.
Разрыв снарядов – приказ!
Наша эскадрилья базировалась недалеко от Москвы. В майское воскресенье мы
были подняты по тревоге и срочно уехали на вокзал. Поезд уже ждал. Думали, он
повезет нас на запад: фашистская Германия начала захватническое шествие по
Западной Европе.
Однако мчались на восток. Все считали – в Китай. Там наши
летчики-добровольцы помогали китайскому народу воевать с японскими
оккупантами. Но проехали ту станцию, с которой сворачивали поезда, следующие к
китайской границе.
На седьмые сутки остановились в Забайкалье. Станция Разъезд. Сопки. Между
сопками аэродром с восемнадцатью новенькими истребителями, еще пахнущими
заводской краской.
– На облет машин вам дается три дня, – сказал начальник гарнизона. – А
потом. потом видно будет. Может, полетите воевать.
Мы все были воспитаны на героях гражданской войны. Смелость в нас била
ключом. И конечно, мы рвались туда, где требовалось с оружием в руках защищать
интересы Родины.
Любимые наши герои – Чапаев и Павка Корчагин. И смелость в наших глазах
скакала на лихом коне с блестящей шашкой и криком “ура”. Мы считали, что все
дела на войне – только героические. Никто из нас не представлял, как тяжелы и
изнурительны фронтовые будни. Ни один человек даже и не подумал, а готов ли он
умело воевать?
Аэродром. С юга веяло горячим дыханием степей и пустынь, потеснивших
сибирские леса на север. До нас здесь базировался 22-й истребительный полк. Он
недавно по тревоге улетел в Монголию. О его судьбе пока никаких известий.
Лето стояло жаркое и сухое. Ясная погода держалась устойчиво. Летчики,
истосковавшиеся за время пути по полетам, с горделивой радостью уходили в
небо. В наших руках были новые самолеты “И-16” с мощным мотором и вооружением.
Два пулемета и две двадцатимиллиметровые пушки – сила, какой еще не знал мир.
А толстая броневая плита сзади летчика свидетельствовала, что истребитель
предназначен не для мирных учебных полетов. Никто из летчиков до этого таких
плит не видел. Она защитит от пуль сзади, спереди – широкий лоб самолета.
С утра и до вечера мы летали. Кажется, никогда еще так глубоко не
сознавалась цена минуты, проведенной в воздухе. Никогда прежде так не
обострялась тревога за страну, за спокойную жизнь своего народа, как здесь, на
стыке трех границ. Это повышало нашу организованность. Чем разумнее мы
используем каждый тренировочный полет, тем крепче будут профессиональные
мускулы и зорче глаз.
В такой напряженной работе проходит день, проходит другой, третий.
Наконец получили приказ – перелететь в Монгольскую Народную Республику.
14 июня 1939 года.
Расставание с Родиной.
Человек не может равнодушно покидать свою страну, хотя бы и на время.
Новые чувства, ранее не испытанные, охватили нас. Как знать, может быть,
кому-то уже больше никогда не придется увидеть родную землю, любимых, друзей,
оставшихся в России.
Глаза, которым надо следить за приборами, не могут оторваться от земли.
Голые, пустынные сопки советского Забайкалья по-новому близки и дороги. Вот
ушла под крыло станция. Оловянная, промелькнул извилистой лентой Онон,
блеснула речка Борзя. Наконец, окруженный со всех сторон желтеющими
солончаками, под самолетом проплыл пограничный пункт Соловьевск – последняя
точка советской земли.
Ее следа нет ни на земле, ни в воздухе. Она нанесена только на карту. Но
чувствуешь ее всем своим существом. Невольно оборачиваешься, бросая последний
взгляд на родную землю и как бы безмолвно клянешься быть ей верным до конца
своей жизни.
Полуденное, очень яркое солнце слепит глаза. Загораживаясь от него рукой,
поглядываем на равнинные дали. Нигде ни домика, ни юрты,
Источники:
https://www.litmir.me/br/?b=30008&p=2
https://www.rulit.me/books/silnee-smerti-read-351526-1.html
https://xwap.me/books/13262/Silneye-smerti.html
