Легковесное отношение к глубинным вопросам человеческого бытия. Брак и любовь

“Мы : глубинные аспекты романтической любви” Роберт А. Джонсон (фрагменты).

На сайте приведены 8 фрагментов из книги и комментарий Е.Пушкарева. Книга есть в нашей библиотеке «Любовь, семья, секс и около…»

Предисловие к книге.

«Романтическая любовь — это особый очень сильно энергетически заряженный феномен, существующий в западной психологии. В нашей культуре она является религией и напоминает арену, где мужчина и женщина ищут смысл, трансценденцию, целостность и восторг.

В качестве массового явления романтическая любовь — чисто западный феномен. Мы настолько привыкли жить в соответствии с верованиями и традициями романтической любви, что считаем ее единственной формой “любви”, на основании которой заключаются браки и вообще существуют любовные отношения. Мы думаем, что только такая любовь является “истинной”. Но существует много такого в отношении любви, чему мы можем научиться у Востока. Мы можем обнаружить, что в восточных культурах, например в индийской или японской, люди, вступившие в брак, любят друг друга с теплотой и вниманием, которые заставляют нас устыдиться. Но их любовь не является “романтической” в нашем понимании. У них не существует одинаковых идеалов, олицетворяющих их отношения и они не предъявляют друг по отношению к другу такие невыполнимые требования и невозможные ожидания, как это делаем мы.

Романтическая любовь — это не просто форма любви, это целая психологическая совокупность — комбинация верований, идеалов, установок и ожиданий. Таким образом часто прямо противоположные идеи существуют в нашем бессознательном и определяют наше поведение и реакции задолго до того, как мы начинаем их осознавать. У нас возникает автоматическое предположение в отношении того, что представляет для нас другой человек, что нам следует чувствовать и на что не следует обращать внимания.

С типичной для западного человека уверенностью в собственной правоте мы полагаем, что наилучшие отношения между мужчиной и женщиной должны соответствовать отношениям “романтической любви”. Мы полагаем, что по сравнению с романтической любовью другие отношения являются холодными и незначительными. Но если мы, люди западной культуры, будем честными по отношению к самим себе, мы должны признаться, что с нашей романтической любовью все обстоит не так хорошо и гладко, как этого нам хотелось.

Несмотря на ощущение полного восторга, в котором мы находимся в состоянии “влюбленности”, очень много времени мы проводим в состоянии глубокого одиночества, уединенности и фрустрации, связанной с нашей неспособностью установить подлинные любовные и долговременные отношения. Обычно мы порицаем других людей за собственные недостатки; как правило, мы не осознаем, что возможно именно мы сами должны изменить наши собственные бессознательные установки, то есть ожидания и требования, которые мы предъявляем к другим людям и отношениям с ними.

В этом заключается серьезный дефект западной психологии. Это главная психологическая проблема западной культуры. Карл Юнг говорил, что если вы можете увидеть психическую травму одного человека или целого народа, вы можете найти доступ к их бессознательному. То есть, излечивая психические травмы, мы приходим к осознанию самих себя. Романтическая любовь, при условии, что мы действительно предпринимаем определенные попытки ее понимания, становится таким путем к бессознательному. Если люди западной культуры освободят себя от автоматического следования своим бессознательным установкам и ожиданиям, они не только обретут новое осознание своих отношений, но и новое осознание самих себя.

Романтическая любовь существовала в истории многих народов. Мы можем найти свидетельства ее существования в Древней Греции, Римской Империи, древней Персии и феодальной Японии. Но наше современное западное общество является единственной культурой во всей истории, где романтическая любовь представляет собой массовое явление. Мы оказались единственным обществом, в котором любовный роман становится основой брака, любовных отношений и культурного идеала “истинной любви”.

Идеал романтической любви возник в западной культуре в Средние Века. Впервые он появился в мифе о Тристане и Изольде, а затем в любовной лирике и песнях трубадуров. Этот идеал назвали “возвышенной любовью”, а его модель заключалась в том, что верный рыцарь поклоняется прекрасной даме, которая воодушевляет и вдохновляет его как символ абсолютной красоты и совершенства; эта идеальная любовь дает возможность проявиться благородству, духовности, утонченности и остроумию. В наше время произошло смешение “возвышенной любви” с нашими сексуальными отношениями и браками, но мы все еще храним в себе средневековую веру в то, что истинная любовь должна заключаться в восторженном обожании мужчины или женщины, которые являются для нас примером совершенства.

Карл Юнг показал, что если в жизни человека внезапно возникает какое-то значительное психологическое явление, оно оказывается огромным бессознательным потенциалом, который поднимается до уровня сознания. То же самое справедливо и для культуры. В какой-то момент истории человечества в коллективном бессознательном возникает некая новая возможность. Это может быть новая идея, новая вера, новая ценность или новый взгляд на мироздание. В своем потенциале — это положительный феномен, при условии его усвоения сознанием, но в первый момент его наличие может быть чрезмерным и даже деструктивным.

Книги:
“Мы. Глубинные аспекты романтической любви” Роберт Джонсон,
«Он: Глубинные аспекты мужской психологии» Роберт Джонсон,
«Она: Глубинные аспекты женской психологии» Роберт Джонсон,
«Сновидения и фантазии анализ и использование» Роберт Джонсон,
есть в нашей библиотеке: «Любовь, семья, секс и около…»

Рубинштейн С.Л. – Человек и мир.

Проблема человеческого существования и любовь человека к человеку

Моральное отношение к человеку – это любовное отношение к нему. Любовь выступает как утверждение бытия человека. Лишь через свое отношение к другому человеку человек существует как человек, фундаментальнейшее и чистейшее выражение любви, любовного отношения к человеку заключено в формуле и в чувстве: “Хорошо, что вы существуете в мире”. Свое подлинное человеческое существование человек обретает, поскольку в любви к нему другого человека он начинает существовать для другого человека. Любовь выступает как усиление утверждения человеческого существования данного человека для другого. Моральный смысл любви (любви мужчины и женщины) в том, что человек обретает исключительное существование для другого человека, проявляющееся в избирательном чувстве: он самый существующий из всего существующего. Быть любимым – это значит быть самым существующим из всего и всех.

Любовь оказывается новой модальностью в существовании человека, поскольку она выступает как утверждение человека в человеческом существовании. Чтобы существовать как человек, человек должен существовать для другого не как объект познания, а как условие жизни, человеческого существования. Напротив, акт или чувство ненависти, презрения есть отказ в признании, полное или частичное перечеркивание бытия человека, значимости его бытия. Ненависть есть идеальная форма изничтожения, морального “убийства” человека.

Любовь в ее “онтологическом” содержании – это процесс вычленения из сплетения зависимостей целей и средств особого, неповторимого существа данного человека. Любовь есть выявление этого образа человека и утверждение его существования. С началом любви человек начинает существовать для другого человека в новом, более полном смысле как некое завершенное, совершенное в себе существо. Иными словами, любовь есть утверждение существования другого и выявление его сущности. В настоящей любви другой человек существует для меня не как “маска”, т. е. носитель определенной функции, который может быть использован соответствующим образом как средство по своему назначению, а как человек в полноте своего бытия. Любовь моя к другому человеку есть утверждение его существования для меня и для него самого. Он перестает быть одним из. Это новый способ его существования, и я своим поведением утверждаю его как такового. Такова “сущность” любви, такова любовь в своем чистом виде. Отсюда – “феноменология” и критика реальной любви как такового явления, в кото-

ром сущность любви осложнена, замаскирована и искажена привходящими обстоятельствами.

Любовь к другому человеку выступает как первейшая острейшая потребность человека. Она выступает как оценка чувством, основывающаяся не на явлении только, не на непосредственном восприятии человека, а на раскрытии сущности человека, как зеркало, способное увидеть подлинную сущность человека. Прозрение и познание сущности другого человека происходит через те человеческие отношения, в которые вступает любящий. Любовь иногда бывает выявлением образа любимого – часто невидимого для других людей – не потому, что любящий поддается иллюзии, а потому, что он выявляет те стороны, которые не выясняются для других людей в тех деловых отношениях, в которых выступают лишь функциональные свойства человека как “маски”. “Полюби нас черненькими, беленькими всякий нас полюбит” – подлинный смысл этого положения в том, чтобы любить человека не за тот или иной поступок, встретивший одобрение или порицание других людей, который может быть случайным, а за него самого, за его подлинную сущность, а не за его заслуги. Любовь есть утверждение другого человека и заключенного в нем способа отношения к миру, к другим людям, а тем самым мое отношение к миру, к другим людям преломляется через отношение к любимому человеку.

Радоваться самому существованию другого человека – вот выражение любви в ее исходном и самом чистом виде: “Хорошо, что Вы существуете в мире. ” Но уже вслед за радостью от самого существования человека – хотя бы далекого и недоступного – приходит другая, более конкретная, а потому или более полная или более обедненная радость – радость от более или менее интимного общения с ним, в процессе которого общими у двух людей становятся и радости и печали каждого из двух любящих друг друга людей. Здесь в любви происходит сплетение, перекрест двух противоположных тенденций. Одна имеет место тогда, когда в природном чувственном влечении происходит распад всех человеческих надстроек. Другая – когда природная основа служит силой, которую ничто надуманное не может превзойти; эта тенденция служит решению этических задач, выявлению в любимом всего хорошего, что есть в человеке, и порождению – естественному и необходимому – любовного к нему отношения, в котором этически формируется любящий. В этом случае природное выступает как основа той огромной душевной надстройки, питающей источник лирики, поэзии и т. д.

Платонизм выступил за отождествление добра только с духовным, а зла – с чувственным. Таким образом, добро не проникает в сферу чувственной действительности и исчезает дифференциация добра и зла в сфере духовного. Где же находится разрешение этой антимонии? В любви – половой”- у мужчины и женщины тоже есть своя функция, но использование человека в любви по его функции, точнее, признание его существования только как носителя этой функции – это не любовь, а разврат, сама суть его. Плоха, низка чувственная любовь не потому, что она чувственна, а именно сведение в ней человека к одной функции, т. е. превращение человека в “маску”. Это и есть отрицание человека и самой сущности подлинной любви. Не обращать человека в маску – такова первая заповедь этики, утверждать существование человека во всей полноте его бытия. Для нелюбящих в ходе жизни человек выступает по преимуществу в своей функции, которого соответственно ей используют по своему назначению как средство.

В любви, как в фокусе, проявляется факт невозможности существования человека как изолированного “я”, т. е. вне отношения к другим людям. Любовь ребенка к матери (бабушке) – это прежде всего общность жизни, жизнь как сообща осуществляемый процесс. Но дело здесь не только в том, что они вместе участвуют в жизни, а в том, что один живет через другого, что удовлетворение всех потребностей ребенка осуществляется через мать, бабушку, что в ней источник всех радостей для ребенка. Сексуальные, природные связи (матери к ребенку и т. д.) являются силами, проявляющими другого человека, а не только сексуального партнера, во всем многообразии отношений, в которые он включается жизнью, и соответствующих качеств, значимых для любящего. Любовь выступает как пристрастный проявитель (в одном случае это осуществляется действием природной силы, природной потребности, в другом – воспитанного гуманным правом чувства) всех хороших качеств в двояком смысле. Во-первых, она их вызывает к жизни, во-вторых, она делает их более видимыми для любящего (или делает любящего более зорким к ним). Важно при этом, что речь идет о проявлении лучших качеств не только в любовных отношениях, но и во всех планах жизни, во всех сферах человеческой деятельности. Любовь мужчины к женщине, матери к ребенку – это природная основа этического отношения человека к человеку, которая затем выступает как преломленная через сознание и обогащенная, проникнутая богатством всех человеческих отношений к миру, к задачам своей деятельности, труда.

Однако, как говорилось, сами природные связи как таковые не объясняют всего смысла человеческой любви. Здесь любовь может легко попасть в западню. “Он – мой, а я – его”, склонна сказать любовь, и с этой психологией собственности ревность лишь ждет случая, чтобы ужалить любящего. От ее терзаний при всех условиях может освободиться лишь тот, кому всегда доступно, кто всегда способен вернуться к исходному выражению любви, раскрывающему самую ее основу: радостному утверждению самого существования другого человека. Сила страсти, природного чувственного влечения одновременно и источник тяжких прегрешений и духовной широты, способности к пониманию и сочувствию. Например, если сравнить чувственных, страстных людей, их доброту и снисходительность к другим, их понимание трудностей, страстей и заблуждений других людей и “сухих” добродетельных пуритан, их сухость, черствость и безжалостность к людям, то преимущество явно будет на стороне первых. Как же может быть найдено разрешение коллизии между действием – то положительным, то разрушительным – природных сил и способностью человека к радостному утверждению существования другого человека как такового?

Это и есть проблема “ближнего” и “дальнего” или любви к ближнему и дальнему, любовь и проблема индивидуальности и общности. Противопоставление любви к ближнему и дальнему очень многозначно. Оно означает, во-первых, различение любви к конкретным людям и абстрактную любовь к людям вообще. Это есть не что иное, как идеалом прикрытое и оправданное безразличие, сухость, черствость и жестокость по отношению ко’ всем людям, с которыми человек реально соприкасается и которым он мог бы реально помочь. Это – с высоты далекого, в будущее, в бесконечность и недосягаемость изгнанного идеала оправданное бессердечие к людям в настоящем, в действительности. Это соотношение вскрывает связь любви с реальным бытием людей.

Противопоставление возможно и в другом смысле: любовь к ближнему – это привязанность к своим присным, к тому, с кем сжился, это расширенный эгоизм, который близостью к другому заслоняется, снимает вопрос об оправданности, о ценности этических критериев. Это есть любовь к ближнему, противопоставленная любви к дальнему, к идеалу, любовь к человеку, которой нет дела до того, что представляет собой любимый, какому делу он себя отдает. Здесь снимается вопрос о том, к чему и к кому, какого морального облика человеку возникает любовь, снимается привержением к родственным, семейным привязанностям, для которого всякие этические оценки, качества остаются по ту сторону добра и зла. Здесь происходит отказ от воякой избирательности: кто мне близок, тот и хорош. Эта любовь – пленение, любовь к одному человеку как эгоизм вдвоем, как обособление от всех людей. Такая любовь, равно как и любовь к дальнему, освобожденная от любовного отношения к ближнему, в равной мере не могут быть оправданы. Противопоставление любви к ближнему любви к дальнему есть в одном случае утверждение существенности только непосредственного контакта, в другом – образа человека, абстракции, идеала, противопоставленного самому реальному человеку. Однако философия (мировоззрение) человека и его поведение, поступки, иногда совпадая, выражают и усиливают друг друга, а иногда приходят в противоречие. Согласно Мальбраншу, существует философия человеческого поведения – каждый поступок человека есть скрытое (имплицитное) суждение о “боге”.

Снятие этого противопоставления заключается в том, чтобы в ближнем узреть и вызвать к жизни дальнего человека, идеал человека, но не в его абстрактном, а в его конкретном преломлении. Говоря иными словами, это значит в ближнем увидеть идеал в его конкретном выражении. При этом нужно судить не только по явлениям как таковым, по поступкам, подвергшимся одобрению или неодобрению, а от “явления” перейти к сущности человека. Желание в ближнем, любимом, близком увидеть любимый идеал и способствовать его созданию есть, по существу, возврат к общественной функции, но только очень высокого, благородного порядка, не принижающий к будничным функциям, делам, а возвышающий. Здесь соединяются, сливаются любовь к человеку и любовь к правому делу, любовь к человеку как борцу за правое дело. Здесь соединяются конкретность личного и всеобщего, общественное выступает в конкретно-личностном преломлении и воплощении. Каждый человек в конкретной ситуации со своей позиции видит мир и относится к нему. Здесь любовь, как утверждение другого человека, есть утверждение конкретной, в человеке воплощенной истины (добра).

Любовь как основа человеческой жизни в философских взглядах В. Винниченко

Статья просмотрена: 3888 раз

Библиографическое описание:

Павлишин Л. Г. Любовь как основа человеческой жизни в философских взглядах В. Винниченко // Молодой ученый. — 2013. — №7. — С. 502-504. — URL https://moluch.ru/archive/54/7292/ (дата обращения: 12.02.2020).

В статье анализируются взгляды В. Винниченко относительно проблемы многогранности любви и ее положительного влияния на внутренний мир человека и его отношение к жизни.

Ключевые слова: любовь, гармоничная жизнь, внутренний мир, человек, моральные ценности, чувство.

Тема любви всегда интересовала человека. Композиторы и художники, философы и поэты считают любовь всемогущей силой, которая способна наполнять смыслом человеческую жизнь, делать нас счастливыми или несчастными, страдать, плакать, смеяться.

Любовь как алмаз, который сияет многими гранями, переливается бесчисленными оттенками, о чем свидетельствуют различные ее виды: любовь родительская, любовь детей, любовь братская, любовь к ближнему, любовь к Родине, любовь к Богу и т. д. Только благодаря любви человек становится человеком. Любовь — не счастливая случайность и не подарок судьбы, а высокое искусство, которое требует от человека самосовершенствования, творчества и внутренней свободы.

Гармоничная жизнь людей не предусматривает восхваление собственной личности, освобождение от ближних. Известный французский философ-гуманист, врач и теолог А. Швейцер считал, что любовь к жизни должна стать своеобразным фильтром против негативных последствий цивилизации, перспективой нравственного совершенствования человечества. По его мнению, воплощение гуманистических идеалов заключается в деятельности человека по совершенствованию его природы. Швейцер проповедовал уважительное отношение к жизни и ко всем живым организмам, ведь их создал Бог. Есть все основания утверждать, что такая его позиция близка к точке зрения Винниченко, который неоднократно выражал подобные мысли о соотношении человека и природы, его любви к ней. Так, например, в романе Винниченко «Лепрозорий» звучит мысль о том, что человек, считая себя царем Вселенной, предстает завоевателем природы и всех живых организмов. Его убеждение в необходимости жить в гармонии с природой будет актуальным во все века.

Тема любви всегда волновала Винниченко. Говоря о своей жизни, мыслитель отмечал: «Я прожил свою жизнь так, что могу умереть без сожаления и стыда. Я взял от нее все, что может взять человек. Я всей душой. люблю ее.».. [1, 461]. Кроме этого, он указывал на то, что существует ряд факторов, которые наносят вред организму человека и сокращают в нем жизнь, а именно: гнев, страх, ревность, ненависть, зависть и т. д., в то время как любовь, симпатия, умение прощать положительно влияют на жизненные силы. В результате такого мнения Винниченко пришел к выводу, что альтруизм и эгоизм взаимосвязаны, а любовь к другим — это высшая форма эгоизма, экономия собственных сил, продление жизни. «Поэтому понять сегодня В. Винниченко — это значит понять причины популярности его выдающихся произведений среди читательской общественности, понять мысли и почувствовать общественный пульс целого поколения, которому суждено пройти через ад сталинских лагерей и испытать ужас моральных деформаций, вплоть до социальной апатии» [2, 233].

Винниченко болезненно реагировал на все явления общественной жизни, обеднение человеческих душ, обесценивание любви. В связи с этим он часто не находил понимание со стороны окружающих его людей, страдал от одиночества, которое особенно остро чувствовал в период эмиграции. В своем «Дневнике» он писал: «Каждый мой шаг, каждое мое движение будет оцениваться предвзято и каждый мой шаг будет натыкаться на ряд заранее приготовленных, умышленно поставленных преград. Они свои, а я чужой, нужен им, но нужен не так, как я хотел бы…» [1, 477].

Об утрате моральных ценностей, преобладании корысти над чувствами, холодного расчета и цинизма над искренней любовью и привязанностью говорится в рассказе В. Винниченко «Рабыни настоящего». Мечта о свободной любви не покидает героя рассказа. Он не видит ничего плохого в таком образе жизни, поскольку слишком далек от настоящих чувств, считая, что любовь — это обмен ценностями. Уже даже от самого слова «обмен» веет расчетом и корыстью, а поэтому его жизнь, очевидно, основывается на принципе «ты — мне, я — тебе». Рассказчик будто в знак оправдания, а может, и нет, говорит, что такое видение интимных отношений навеял ему большой город. Однако, несмотря на такое странное влияние на него, он должен научиться ценить чувства, верность, эмоции и т. д., то есть все те иррациональные факторы, которые делают жизнь насыщенной, полной человеческого тепла и любви. «Такую мечту о свободной любви, о любви — обмене ценностями, навеяло на неизвестного влияние большого города. Что такая новая свободная любовь возможна, видно из того, что неизвестный все-таки встретил Ольгу, которая полностью подходила под его мечту.».. [3, 299–300].

Свободная любовь не только деморализует человека, она делает его прагматиком, который любит до тех пор, пока ему выгодно, легко сходится с кем-то и легко расстается. Разве можно искренне и всем сердцем любить человека, не чувствуя перед ним обязанности, не жертвуя ради него собственными интересами?

Такая позиция заставляет вспомнить точку зрения П. Кулиша о роли сердца, духовности в жизни человека, «хуторянскую философию», согласно которой нужно отбросить все внешнее, искусственный язык ума, городскую культуру, чтобы вернуть себе истинные ценности, которые находятся в глубине сердца, сохранить хуторянский характер жизни как показатель нравственности и целостности человеческой души. Развивая «хуторянскую философию», Кулиш отмечал, что ее источником является Евангелие, она искренняя и сердечная. Хотя такие его идеи не означают, что он отрицал положительные последствия цивилизации, поскольку только не воспринимал попытки идти в ногу с современностью, забывая свои корни, традиции, обычаи, родной язык.

О человеке, для которого чувства не имеют никакой ценности, который стремится жить, руководствуясь прагматическими целями, говорится в произведении Винниченко «Дисгармония». Мартин, говоря, что не будет верным, будет встречаться с другими женщинами, стремился таким образом стать свободным от каких-либо духовных привязанностей, поскольку сильный человек, согласно его логике, не должен быть подвластен другому, даже если это касается любви. Ведь он сам говорил, что любовь, правда, честность есть в головах тех людей, которым это выгодно. Он не хочет сдерживать свои силы, ничем не желает себя связывать, стремится быть вне любой морали, жить так, как хочет. Но, как ни пытался Мартин быть твердым и холодным к окружающим, ему это не совсем удается, поскольку даже такому циничному человеку не чуждо человеческое, ибо он признается, что ощущает холод, пустоту в душе. Следовательно, можно утверждать, что даже такой крайний индивидуалист, как он, почувствовал потребность в другом человеке, хотел тепла, которого ему не хватало.

О человеке-творце, художнике и демоне в одном лице, который не был покорен человеческими чувствами, любовью к сыну, не пожертвовал своей мечтой создать гениальное полотно ради спасения ребенка, говорится в пьесе Винниченко «Черная Пантера и Белый Медведь». Автора интересовали мысли художника, его чувства, эмоции, когда он ставил на воображаемые весы жизнь своего сына и искусство. Корнею проще представить, что сын выздоравливает, чем продать картину, чтобы лечить его. Художник никак не хочет давать себе отчет в том, что ни одно искусство не сможет заменить ему родного человека. Винниченко отразил сложную ситуацию, которая встала перед Корнеем: на чаше весов его больной сын и картина.

Как видно из пьесы, чаша весов, где находилась безумная любовь к искусству, преобладает. Корней не продал картину и поэтому ребенок, не получив нужных лекарств, умирает. Винниченко пытался показать трагедию человека, который не смог сориентироваться в жизни и, руководствуясь ложными ценностями, пренебрег общечеловеческими.

Герои произведений В. Винниченко — люди, находящиеся на грани любви и ненависти, страстных эмоций и отчаянной нетерпимости к злу и несправедливости, сердцем и душой болеют за судьбу мира. Его произведения ярко демонстрируют, что человеческая жизнь невозможна без любви и душевной привязанности к близким людям. Даже его герои-индивидуалисты Мирон Антонович («Ступени жизни»), Яков Михайлюк («Записки Курносого Мефистофеля»), Мирон Купченко («Честность с собой») не смогли жить полноценно без теплых чувств, поэтому, на наш взгляд, сердце как определяющий элемент человечности не позволило им превратиться в людей без внутреннего душевного наполнения. Только сердце, душа могут способствовать формированию истинного человека, не безразличного к судьбе общества, природы, мира, который с любовью относится к другим людям. Именно о таком человеке говорится в правилах конкордизма Винниченко.

Проблема любви была в центре внимания не только В. Винниченко, но и ряда других мыслителей разных эпох. Неофрейдист Эрих Фромм, автор труда «Искусство любить», отмечал, что любовь должна утвердить себя как творческая сила, духовно обогащающая человечество. Фромм считал, что человек, любящий объект своей страсти, должен с любовью относиться и к остальным людям. Тот человек, утверждал он, который любит только своего партнера, а к другим относится неприязненно, вообще не способен любить. Любовь может спасти человечество, изнывающее от бесчувственности, отчуждения и эгоизма. Э. Фромм указывал на четыре компонента любви: 1) забота. Человек, который любит, интересуется жизнью другого, пытается оберегать его от опасностей и трудностей. Например, мать беспокоится о своем ребенке и все, что она для него делает — это не бремя, а радость и удовольствие. Любовь-забота распространяется не только на людей, но и на животных. Человек также может испытывать такую любовь к своей работе. Так, ученый упорно работает над исследованиями, художник пытается создать новый шедевр и т. п.; 2) ответственность. Когда мы любим, мы чувствуем ответственность за другого. Это не просто формальное выполнение долга, а искреннее переживание, ощущение тесной связи с объектом любви; 3) уважение. Оно заключается в способности видеть другого таким, какой он есть, в признании его индивидуальности. Мы иногда смотрим на тех, кого любим, сквозь призму собственных желаний и потребностей, забывая при этом, что другой человек — личность со своим внутренним миром, судьбой, мечтами, назначением; 4) знание. Другой человек — тайна. Только любовь способна познать глубинную сущность другого. Такая точка зрения Э. Фромма сходна с позицией В. Винниченко, который говорил о многогранности любви, касающейся природы, мира, человека.

Проблема любви была в центре внимания выдающегося украинского мыслителя Г. Сковороды. Почти во всех его произведениях присутствует тема «любви и сердца». Он убеждал, что любовь — это союз между Богом и человеком. Это чувство сродни невидимому огню, зажигающему сердце желанием познать слово Божье. В связи с этим любовь становится божественной или даже самим Богом. Сердце и любовь — основа всего сущего. Любовь — начало всего и благодаря ей человек способен познать ангельский язык. Тема любви занимала значительное место в философском творчестве русского философа В. Соловьева. По его мнению, любовь — это дар Божий или факт природы. Исследуя половую любовь, он указал на три ее вида: 1) любовь нисходящая, которая дает больше, чем получает (родительская любовь); 2) любовь восходящая, которая больше получает, чем дает (любовь детей к родителям); 3) любовь, в которой и первое, и второе находятся в равновесии (половая, или супружеская любовь). Особенность понимания любви Соловьевым в том, что он рассматривал эту проблему сквозь призму проблем человеческой индивидуальности и эгоизма. Итак, любовь — драгоценное благо, счастье и радость человеческой жизни, единственная истинная его основа.

Любовь к другому человеку — это утверждение его бытия, поскольку мы хотим, чтобы любимый человек был с нами всегда. Когда мы любим, то признаем своего партнера неповторимой, уникальной и единственной личностью во всей Вселенной. Именно таким человеком, верным и любящим, была для Винниченко его жена Розалия Яковлевна, которая делила с ним все трудности эмигрантской жизни, была советчиком, помощником. Их искренние взаимоотношения наводят на мысль, что влюбленный человек способен ощутить в объекте своей любви его потенциал, лучшие возможности, которые еще не реализованы, увидеть своего избранника (избранницу) таким, каким его задумал Бог. По этому поводу Макс Шелер отмечал, что любовь — не эмпирическое бытие другого человека, а его сущность. Любовь — это бережное проникновение в тайну чужой субъективности, она не ослепляет, а, наоборот, делает человека зрячим, открывает его особенность.

1. Винниченко В. Щоденник / В. Винниченко; ред., вступ. ст. і приміт. Г. Костюка. — Едмонтон-Нью-Йорк: Видання Канадського ін-ту укр. студій, 1980. — Т. 1. — 500 c.

2. Гречанюк С. С. На тлі ХХ ст.: літ.-критич. нарис. — К., 1990. — 311 с.

3. Грушевський О. Остання книжка Вол. Винниченка / О. Грушевський // Літературно-науковий вісник. — 1910. — № 2. — С. 294–300.

Источники:

https://www.lyubi.ru/psy61.php
https://ezolib.ru/5194.html
https://moluch.ru/archive/54/7292/