Луиджи пиранделло – покойный маттиа паскаль. Итальянец об итальянцах
Покойный Маттиа Паскаль
Маттиа Паскаль, бывший хранитель книг в библиотеке, завещанной неким синьором Боккамацца родному городу, пишет историю своей жизни. Отец Маттиа рано умер, и мать осталась с двумя детьми — шестилетним Роберто и четырёхлетним Маттиа. Все дела вёл управляющий Батта Маланья, который вскоре разорил семью бывшего хозяина. После смерти первой жены немолодой Маланья женился на юной Оливе, к которой Маттиа был неравнодушен, но у них не было детей, и Маланья стал обижать Оливу, считая её виноватой в этом. Олива подозревала, что дело тут не в ней, а в Маланье, но порядочность мешала ей проверить свои подозрения. Приятель Маттиа Помино рассказывал ему, что влюблён в двоюродную племянницу Маланьи Ромильду. Ее мать хотела выдать девушку замуж за богача Маланью, но это не получилось, и теперь, когда Маланья стал раскаиваться в своей женитьбе на бездетной Оливе, замышляет новые козни. Маттиа хочет помочь Помино жениться на Ромильде и сводит с ней знакомство. Он все время рассказывает Ромильде о Помино, но сам влюблённый так робок, что она в конце концов влюбляется не в него, а в Маттиа. Девушка столь хороша, что Маттиа не может устоять и становится её любовником. Он собирается на ней жениться, и тут она неожиданно порывает с ним. Олива жалуется матери Маттиа на Маланью: он получил доказательства, что у них нет детей не по его вине, и торжествующе заявил ей об этом. Маттиа понимает, что Ромильда и её мать гнусно обманули и его самого, и Маланью и в отместку делает Оливе ребёнка. Тогда Маланья обвиняет Маттиа в том, что тот обесчестил и погубил его племянницу Ромильду. Маланья говорит, что из жалости к бедной девушке хотел усыновить её ребёнка, когда он родится, но теперь, когда Господь послал ему в утешение законное дитя от собственной жены, он уже не может назвать себя отцом другого ребёнка, который родится у его племянницы. Маттиа остаётся в дураках и вынужден жениться на Ромильде, так как её мать грозит ему скандалом. Сразу после свадьбы отношения Маттиа с Ромильдой портятся. Она и её мать не могут простить ему, что он обездолил своё законное дитя, ибо теперь все состояние Маланьи перейдёт к ребёнку Оливы. У Ромильды рождаются девочки-близнецы, у Оливы — мальчик..Одна из девочек умирает через несколько дней, другая, к которой Маттиа успевает очень привязаться, — не дожив до года. Помино, чей отец становится членом муниципалитета, помогает Маттиа получить место библиотекаря в библиотеке Боккамацци. Однажды после семейного скандала Маттиа, в руках которого случайно оказалась небольшая сумма денег, о которой не знают ни жена, ни тёща, уходит из дому и отправляется в Монте-Карло. Там он идёт в казино, где выигрывает около восьмидесяти двух тысяч лир. Самоубийство одного из игроков заставляет его одуматься, он прекращает игру и едет домой. Маттиа представляет себе, как его жена и тёща поразятся неожиданному богатству, он собирается выкупить мельницу в Стиа и спокойно жить в деревне. Купив газету, Маттиа читает её в поезде и натыкается на объявление о том, что на его родине, в Мираньо, в мельничном шлюзе в Стиа найден сильно разложившийся труп, в котором все опознали библиотекаря Маттиа Паскаля, исчезнувшего несколько дней назад. Люди считают, что причиной самоубийства были денежные затруднения. Маттиа потрясён, он вдруг понимает, что совершенно свободен: все считают его мёртвым — значит, у него нет теперь ни долгов, ни жены, ни тёщи, и он может делать все, что ему заблагорассудится. Он радуется возможности; прожить как бы две жизни и решает прожить их в двух разных обличьях. От прежней жизни у него останется только косящий глаз. Он выбирает себе новое имя: отныне его зовут Адриано Меис. Он меняет причёску, одежду, придумывает себе новую биографию, выбрасывает обручальное Кольцо. Он путешествует, но вынужден жить скромно, так как должен растянуть свои деньги на всю оставшуюся жизнь: отсутствие документов лишает его возможности поступить на службу. Он не может даже купить собаку: за неё надо платить налоги, а для этого также необходимы документы.
Маттиа решает поселиться в Риме. Он снимает комнату у Ансельмо Палеари — старого чудака, увлекающегося спиритизмом. Маттиа проникается большой симпатией к его младшей дочери Адриане — скромной доброй девушке, честной и порядочной. Зять Адрианы Теренцйо Папиано после смерти сестры Адрианы должен вернуть приданое Ансельмо, так как его жена умерла бездетной. Он попросил у Ансельмо отсрочки и хочет жениться на Адриане, чтобы не возвращать деньги. Но Адриана боится и ненавидит грубого расчётливого зятя, она влюбляется в Маттиа Паскаля. Папиано уверен, что Маттиа богат, и хочет познакомить его с завидной невестой — Пепитой Пантогада, чтобы отвлечь его от Адрианы. Он приглашает Пепиту к Ансельмо на спиритический сеанс. Пепита приходит вместе с гувернанткой и испанским художником Бернальдесом.
Во время спиритического сеанса, в котором принимают участие все обитатели дома, у Маттиа из шкафчика исчезают двенадцать тысяч лир. Украсть их мог только Папиано.
Адриана предлагает Маттиа заявить в полицию, но он не может заявить о краже — ведь он никто, оживший мертвец. Не может он и жениться на Адриане, как он ни любит её, — ведь он женат. Чтобы замять дело, он предпочитает соврать, будто деньги нашлись. Дабы не мучить Адриану, Маттиа решает вести себя так, чтобы Адриана разлюбила его. Он хочет начать ухаживать за Пепитой Пантогада. Но ревнивый Бернальдес, которою Маттиа невзначай обидел, оскорбляет его, и кодекс чести обязывает Маттиа вызвать Бернальдеса на поединок. Д Маттиа не может найти секундантов — выясняется, что для этого нужно соблюсти кучу формальностей, что невозможно сделать, не имея документов.
Маттиа видит, что его вторая жизнь зашла в тупик, и, оставив на мосту трость и шляпу, чтобы все подумали, будто он бросился в воду, садится в поезд и едет на родину.
От Адриано Меиса у него остаётся только здоровый глаз: Маттиа сделал операцию и уже не косит.
Приехав на родину, Маттиа первым делом навещает своего брата Роберто. Роберто потрясён и не верит своим глазам. Он рассказывает Маттиа, что Ромильда после его мнимого самоубийства вышла замуж за Помино, но теперь её второй брак по закону будет считаться недействительным, и она обязана вернуться к Маттиа. Маттиа этого совсем не хочет: у Помино и Ромильды маленькая дочка — зачем разрушать их семейное счастье? Да он и не любит Ромильду. Помино и Ромильда поражены и растеряны, увидев Маттиа живым, ведь прошло больше двух лет после его исчезновения. Маттиа успокаивает их: ему ничего от них не нужно.
На улице никто не узнает Маттиа Паскаля: все считают его умершим.
Маттиа идёт на кладбище, отыскивает могилу неизвестного, которого все принимали за него, читает прочувствованную надпись на могильном камне и кладёт на могилу цветы.
Он поселяется в доме своей старой тётки. Время от времени он приходит на кладбище «поглядеть на себя — умершего и погребённого. Какой-нибудь любопытный спрашивает; «Но вы-то кто ему будете?» В ответ Маттиа пожимает плечами, прищуривается и отвечает: «Я и есть покойный Маттиа Паскаль».
С помощью дона Элиджо, сменившего Маттиа на посту хранителя книг в библиотеке Боккамаоди, Маттиа за полгода излагает на бумаге свою странную историю. В беседе с доном Элиджо он говорит, что не понимает, какую мораль можно из неё извлечь. Но дон Элиджо возражает, что мораль в этой истории, несомненно, есть, и вот какая: «Вне установленного закона, вне тех частных обстоятельств, радостных или грустных, которые делают нас самими собой. жить невозможно».
Луиджи пиранделло – покойный маттиа паскаль. Итальянец об итальянцах
Покойный Маттиа Паскаль
1. Первая посылка силлогизма
Я знал очень мало, а достоверно мне было известно, пожалуй, только одно: меня зовут Маттиа Паскаль. И я этим пользовался. Если кто-нибудь из друзей или знакомых до такой степени терял рассудок, что приходил просить у меня совета или указания, я пожимал плечами, прищуривался и отвечал:
– Меня зовут Маттиа Паскаль.
– Спасибо, дорогой. Я это знаю.
– И тебе этого мало?
По правде сказать, этого было мало даже мне самому. Но тогда я еще не понимал, каково человеку, который не знает даже этой малости и лишен возможности ответить при случае:
– Меня зовут Маттиа Паскаль.
Иные, пожалуй, посочувствуют мне (это ведь так легко!), представив себе горе несчастного, который внезапно узнает, что… ну, словом, что у него никого нет – ни отца, ни матери, и что ему самому неизвестно, жил он или не жил. Конечно, такие люди начнут возмущаться (это ведь еще легче!) испорченностью нравов и пороками нашего жалкого века, обрекающего ни в чем не повинного бедняка на безмерные страдания.
Ну что ж, слушайте! Я мог бы представить генеалогическое древо, изображающее происхождение моей семьи, и Документально доказать, что я знал не только своих родителей, но и своих предков, равно как их не всегда похвальные дела в давно прошедшие времена.
А вот что: все происшедшее со мной очень странно и совершенно исключительно, да, да, настолько исключительно и странно, что я решил рассказать об этом.
Почти два года подряд я был хранителем книг, вернее – охотником за крысами в библиотеке, которую завещал нашему городу некий монсиньор Боккамацца, скончавшийся в 1803 году. Нет сомнения, что этот прелат плохо знал привычки и характер своих сограждан, если питал надежду, что дар его постепенно пробудит в их душах любовь к знанию. Могу засвидетельствовать, что такая любовь не пробудилась до сих пор, и говорю это в похвалу моим землякам. Городок был так мало признателен Боккамацце за его дар, что не подумал даже воздвигнуть ему статую – хотя бы бюст, а книги много лет валялись кучей в большом сыром складе. Потом их вытащили оттуда – можете себе представить, в каком виде! – и перевезли в отдаленную часовенку Санта-Мария Либерале, где, не знаю уж почему, запрещено было отправлять богослужение. Здесь их без всяких инструкций вверили, как бенефиций или синекуру, некоему бездельнику с хорошей протекцией, чтобы тот за две лиры в сутки проводил в библиотеке несколько часов в день, глядя или даже не глядя на книги и дыша запахом тлена и плесени.
Такой жребий выпал и мне. С первого же дня я проникся настолько глубоким презрением к книгам, печатным и рукописным (например, к некоторым старинным фолиантам нашей библиотеки), что ни тогда, ни теперь ни за что бы не взялся за перо. Однако я уже сказал выше, что считаю свою историю действительно странной и даже поучительной для любопытного читателя, если он, осуществив давнюю надежду покойного монсиньора Боккамаццы, забредет в библиотеку, где будет храниться моя рукопись. Впрочем, рукопись эта может быть выдана ему для прочтения не раньше чем через пятьдесят лет после моей третьей, последней и окончательной смерти.
Ведь в данный момент (видит бог, мне бесконечно горько это сознавать!) я мертв. Да, да, я умер уже дважды – в первый раз по ошибке, а во второй… Впрочем, слушайте все по порядку.
2. Вторая посылка силлогизма (философская) вместо извинения
Мысль или, вернее, совет писать мне подал мой уважаемый друг дон Элиджо Пеллегринотто, нынешний хранитель книг Боккамаццы, которому я поручу свою рукопись, как только ее закончу, если это вообще когда-нибудь произойдет.
Я пишу эти записки в заброшенной часовенке при свете свисающего с купола фонаря, в апсиде, отведенной для библиотекаря и отделенной от зала низкой деревянной решеткой с маленькими пилястрами. Дон Элиджо тем временем пыхтит, выполняя добровольно взятую на себя обязанность и пытаясь навести хотя бы приблизительный порядок в этом книжном вавилонском столпотворении. Боюсь, однако, что ему не удастся довести дело до конца. Никто из прежних библиотекарей не пытался выяснить, хотя бы даже по корешкам, какого рода книги подарил городу прелат. Считалось, что все они – душеспасительного свойства. Теперь Пеллегринотто, к великой своей радости, обнаружил в библиотеке книги на самые разные темы; а так как их перевозили и сваливали как попало, путаница получилась невообразимая. Книги, оказавшиеся по соседству, склеились, образовав самые немыслимые комбинации. Дон Элиджо рассказывал мне, например, что ему стоило большого труда отделить «Жизнь и смерть Фаустино Матеруччи, бенедиктинца из Поли-Роне, которого кое-кто именует блаженным», биографию, изданную в Мантуе в 1625 году, от весьма непристойного трактата в трех книгах «Искусство любить женщин», написанного Антонием Муцием Порро в 1571 году. Из-за сырости переплеты этих двух книг по-братски соединились. Кстати, во второй книге этого непристойного трактата подробно говорится о жизни и любовных приключениях монахов.
Много занятных и приятнейших сочинений извлек дон Элиджо Пеллегринотто из шкафов библиотеки, целый день просиживая на лесенке, взятой им у фонарщика. Иногда, найдя какую-нибудь интересную книгу, он ловко бросал ее сверху на громадный стол, стоявший посредине часовенки; эхо гулко вторило удару, поднималась туча пыли, из которой испуганно выскакивало несколько пауков; я прибегал из апсиды, перепрыгивая через загородку, и сначала той же книгой прогонял пауков с пыльного стола, а потом открывал ее и начинал просматривать.
Так постепенно я приохотился к подобного рода чтению. Дон Элиджо говорил мне, что моя книга должна быть написана по образцу тех, которые он находит в библиотеке, то есть должна иметь свой особый аромат. Я пожимал плечами и отвечал, что эта задача не для меня. Кроме того, меня удерживало еще кое-что.
Вспотевший и запыленный, дон Элиджо спускался с лестницы и шел подышать воздухом в обнесенный заборчиком из прутьев и колышков огородик, который ему удалось развести позади апсиды.
– Знаете, мой уважаемый друг, – сказал я ему однажды, сидя на низенькой садовой стене и опираясь подбородком о набалдашник трости, в то время как дон Элиджо окапывал латук, – по-моему, теперь не время писать книги даже для забавы. В отношении литературы, как и в отношении всего остального, я должен повторить свое любимое изречение: «Будь проклят Коперник!»
– Ой-ой-ой, при чем тут Коперник? – воскликнул дон Элиджо, выпрямляясь и поднимая раскрасневшееся от работы лицо, затененное соломенной шляпой.
– При том, дон Элиджо, что, когда Земля не вертелась…
– Ну вот еще! Она всегда вертелась!
– Неправда! Человек этого не знал, а значит, для него она не вертелась. Для многих она и теперь не вертится. На днях я сказал это одному старику крестьянину, и знаете, что он мне ответил? Что это удобное оправдание для пьяниц. Простите, но и вы сами не имеете, в конце концов, права сомневаться в том, что Иисус Навин остановил солнце. Впрочем, довольно об этом. Я хочу лишь сказать, что, когда Земля не вертелась, человек, одетый греком или римлянином, выглядел весьма величественно, чувствовал себя на высоте положения и наслаждался собственным достоинством; по этой причине ему и удавались обстоятельные рассказы, полные ненужных подробностей. Как вы сами учили меня, у Квинтилиана сказано, что история существует для того, чтобы писать ее, а не для того, чтобы переживать. Так или нет?
– Так, – согласился дон Элиджо, – но верно и другое: никогда не писали более обстоятельных книг, никогда не входили в более ничтожные подробности, как с тех пор, когда, по вашим словам, Земля начала вертеться.
– Ну хорошо! «Господин граф поднимался рано, точно в половине девятого… Госпожа графиня надела сиреневое платье с роскошной кружевной отделкой у шеи… Терезина умирала с голоду, Лукреция изнемогала от любви…» О, господи, да какое мне до этого дело! Разве не находимся все мы на невидимом волчке, опаленном лучами солнца, на безумной песчинке, которая вертится и вертится, сама не зная почему, без всякой цели, словно ей просто нравится вертеться, чтобы нам было то чуточку теплее, то чуточку холоднее? А после шестидесяти-семи-Десяти ее оборотов мы умираем, причем нередко с сознанием того, что жизнь наша – вереница мелких и глупых поступков. Милый мой дон Элиджо, Коперник, Коперник – вот кто безвозвратно погубил человечество. Теперь мы все постепенно приспособились к концепции нашей бесконечной ничтожности, к мысли, что мы, со всеми нашими замечательными изобретениями и открытиями, значим во вселенной меньше чем ничто. Какую же ценность могут иметь рассказы, не говорю уж о наших личных страданиях, но даже о всеобщих бедствиях? Теперь это только история ничтожных червей. Вы читали о небольшой катастрофе на Антильских островах? Нет? Бедняжка Земля, устав бесцельно вертеться по желанию польского каноника, слегка вспылила и изрыгнула чуточку огня через один из своих бесчисленных ртов. Кто знает, чем вызвано это разлитие желчи? Может быть, глупостью людей, которые никогда не были так надоедливы, как ныне. Ладно. Несколько тысяч червяков поджарилось. Будем жить дальше. Кто вспомнит о них?
Елизарова М.Е. и Михальская Н.П.: История зарубежной литературы конца 19 – начала 20 в. Курс лекций
Луиджи Пиранделло (1867-1936)
ЛУИДЖИ ПИРАНДЕЛЛО (1867-1936)
Луиджи Пиранделло — один из крупнейших писателей Италии. Романы и новеллы Пиранделло хорошо известны на родине писателя. Как драматург, Пиранделло завоевал признание во всем мире: психологический театр Луиджи Пиранделло оказал немалое влияние на развитие европейской драматургии.
Пиранделло родился в одном из маленьких городов Сицилии; отец его был крупным владельцем серных копей. Дед писателя по материнской линии был гарибальдийцем, и республиканские традиции поддерживались в семье. Юноша рано обнаружил филологические склонности и поступил на гуманитарный факультет университета в Риме, позднее он перешел на филологическое отделение Боннского университета, где закончил свое образование и защитил диссертацию по итальянской диалектологии. Увлекаясь лингвистикой, будущий писатель одновременно сочиняет стихи, а потом переходит к прозе, пробует свои силы в жанре новеллы. Первые публикации стихов Пиранделло относятся к 1889 г., первый сборник его новелл появляется в печати в 1894 г., а в 1901 г. выходит в свет его первый роман «Отверженная».
Пиранделло сразу же заявил о себе как о последователе веризма: обыденная жизнь без прикрас выступила в новеллах его первого сборника с показательным названием «Любовь без любви». Но и в этих новеллах и в романе «Отверженная» определилась своеобразная позиция молодого автора по отношению к веризму — изображая маленького человека, Пиранделло уделял большее внимание внутренней стороне его жизни, хотя последняя тесно связывалась у него и с внешней окружающей средой. Само понятие о маленьком человеке было пересмотрено писателем — маленьким и обиженным казался ему не только бедняк, неимущий, но всякий угнетенный, ставший жертвой в капиталистическом мире.
«Отверженная»
Главная героиня романа «Отверженная» —Марта Айола, жена преуспевающего чиновника. Образованная, талантливая женщина стремится стать учительницей. Это вызывает целую бурю возмущения злобных мещан, на Марту обрушивается поток отвратительной клеветы — опозоренная, брошенная мужем, она изгнана из родного города.
В годы одиночества Марта поддается минутному соблазну, уступив человеку, ею нелюбимому. Со страхом ждет она незаконного ребенка и закономерного теперь общественного порицания. Но именно теперь все устраивается как нельзя лучше — муж возвращается к Марте и готов ей простить измену: ведь об этом никто не знает, следовательно, греха как будто и не было вовсе. Оказалось, что блюстители буржуазной нравственности охотнее прощают грехопадение, чем открытое стремление женщины к самостоятельности, к творчеству, к знаниям.
В этом романе появляется тема, которая позднее станет центральной в творчестве Пиранделло — противоречие между видимостью и сущностью явления. Решение этой темы у него неразрывно связано с обличительной тенденцией. В буржуазном мире вполне достаточно «казаться», а не быть человеком на самом деле.
«Покойный Маттиа Паскаль»
Эта мысль становится ведущей в следующем романе Пиранделло «Покойный Маттиа Паскаль» (1904). Герои романа — мелкий чиновник, человек добрый и потому беспомощный в борьбе за «теплое местечко». Маттиа Паскаль и в семейной жизни оказывается неудачником. Он теряет любимую девушку и сам становится жертвой притязаний расчетливой эгоистки, набившейся ему в жены. Однажды Маттиа выигрывает в карты крупную сумму, и, воспользовавшись тем, что найденного утопленника приняли за него, исчезает из города. Он как бы выскользнул из своей оболочки, избавился от ненавистного брака и служебных обязанностей. Но от власти окружающего Маттиа Паскаль не может уйти и после неудачных странствий с повинной возвращается в родной город. Все узнают его, но никому не нужен не вовремя воскресший покойник: и жена, и родственники не признают его. Трагикомичен последний эпизод романа. На кладбище красуется изящно оформленная могила того, кого похоронили вместо Маттиа, — живой Маттиа Паскаль, одинокий и всеми брошенный приходит плакать на своей фиктивной могиле. На вопросы, кем ему приходился умерший, он отвечает: «Я и есть покойный Маттиа Паскаль». Могила украшена — человек растоптан. Фикция торжествует над реальностью.
«Вертится»
В романе «Вертится» (1916) проблема противоречия между видимым и реальным, между маской и человеком приобретает трагическое звучание. Нарастание пессимизма Пиранделло особенно заметно в этом романе. Действие романа развертывается в Голливуде. Выбор места действия знаменателен. Кинематограф — детище XX в. становится для Пиранделло символом нового времени с его хитрыми машинами и лихорадочным темпом жизни, повышенным интересом к видимой стороне вещей и обесцениванием подлинного человека. В Голливуде счастливая видимость — это метры киноленты, золотые слитки, мировая известность. Люди всех наций стеклись сюда в поисках славы и денег. Судьба человека, суд искусства в центре романа Пиранделло. Героиня романа — талантливая актриса, «звезда» Голливуда Варя Нестерова, русская по национальности. Варя — натура волевая, богатая и сложная, недаром так неотразимо ее обаяние. Но для Голливуда Варя только ослепительно прекрасное тело, которое до предела обнажается на съемках. И чем охотнее представляет Варя объективу свое нагое тело, тем упорнее прячет от всех душу. Притворяясь холодной кокеткой, играющей сердцами, она скрывает свою любовь к итальянцу Нути, актеру тонкому и талантливому. Да и сам Нути замыкает свое сердце от посторонних взглядов, надевая маску пустого, равнодушного ко всему бонвивана. Любовь этих ярких, одаренных людей злая, недоверчивая, скорее похожая на вражду. Она завершается неизбежным взрывом сдерживаемых страстей: Нути стреляет в Варю во время съемок — на один миг перед лицом смерти влюбленные предстают друг перед другом без масок. Никем не разгаданная трагедия влюбленных становится сенсацией в Голливуде, оператор Губбио, зафиксировавший эту несыгранную сцену, превращается в миллионера.
Горбатый оператор Губбио — существо несчастное и обездоленное, и в искусстве и в жизни он лишь сторонний наблюдатель. Губбио механически крутит ручку аппарата, снимая то, что угодно продюсерам. Однако повествование в романе ведется от лица Губбио, и это достойно отдельного замечания: события освещаются человеком, привыкшим отмечать лишь внешнюю сторону вещей, не касаясь их сущности. Автор намеренно прибегает к этому приему: люди ему кажутся лишь масками, настоящее лицо которых можно увидеть только в решающие, трагические минуты жизни. Маску надевают не только люди мерзостные, желая прикинуться добродетельными. Люди гуманные надевают маску пошлых и безобразных, чтобы укрыть свою человечность, спрятать ее от соприкосновения с тлетворной атмосферой бесчеловечного мира. «. Какая мерзость люди, синьор Губбио, какая мерзость, — говорит один из героев романа. — Какая гнусность! Все мне кажутся. ну да что там! Но почему все это так? Ведь маскированные! Маскированные! Маскиров анные! Объясните мне это! Почему едва мы оказываемся вместе, лицом друг к другу, мы все становимся такими паяцами. а в душе совсем другие! Сердце у нас совсем как. как ребенок, прячущийся в угол, обиженный ребенок, который плачет, которому стыдно! Да, синьор, поверьте, сердцу стыдно. »
В глазах писателя подчас стирается грань между искусством и жизнью и весь буржуазный мир кажется ему лживой комедией, а люди печальными паяцами, вынужденными играть комедию, скрывая горькую правду жизни. В последнем романе Пиранделло ощутимо воздействие русской литературы — образ Вари Нестеровой создан под несомненным влиянием романов Достоевского. Однако итальянский писатель не поднимается до высот реализма Достоевского, развивая лишь один мотив русского писателя— болезненной изломанности человеческой души, подавленной миром своекорыстия и враждебности. И все же влияние русской литературы было благотворным для Пиранделло, оно помогло ему сохранить гуманистическую веру в человека, не отойти от реализма.
Новеллы
Новеллы Пиранделло, созданные им с 1900 по 1919 г., написаны в традициях веризма, но подчас они поднимаются до подлинного реализма благодаря глубине социального обличения и мастерству лепки характера. Новеллы разнообразны по тематике, но их объединяет постоянное обращение автора к судьбе маленького человека. У Пиранделло это почти всегда человек города — бедный фонарщик («Некоторые обязательства»), горбатая швея («Три мысли горбуньи»), мелкие чиновники, служители контор, департаментов («Свисток поезда», «В молчании», «Дурак» и другие) и лишь иногда появляются крестьяне («Благословение», «Живая и мертвая» ).
Нередко герой новеллы не только маленький человек в социальном смысле, но и обиженный природой, попавший в исключительно трудные обстоятельства. Это — урод («Три мысли горбуньи»), или больной старик («Легкое прикосновение»), или подросток, на которого свалились обязанности и заботы взрослого («В молчании»), или брошенная, опозоренная женщина («Веер», «В самое сердце»). Новеллист намеренно создает заостренные, гротескные ситуации, подчеркивая уродливые стороны буржуазной цивилизации, закабалившей человека, зажавшей его в тиски. Капиталистический город в новеллах итальянского писателя подобен заведенной машине, в которой человек становится послушным винтиком, выполняющим заданные движения, он не волен в своей судьбе — самый умный и добрый может оказаться в нелепом и смешном положении.
В новелле «Свисток поезда» герой — бедный счетовод Беллука, существо, порабощенное до полной безответности. «Он помнил только счета, открытые, простые, двойные и переводные, вычеты, изъятия, почтовые отправления, гроссбухи, расходные статьи, квитанции и тому подобное. Он был ходячим реестром или, скорее, старым ослом в наглазниках, тихо тащившим свою тележку все одним и тем же размеренным шагом, по одной и той же дороге». Беллука фантастически неудачлив — у него на руках три слепые женщины: жена, теща и сестра тещи, вдобавок две овдовевшие дочери, у одной трое, у другой — четверо детей. И все эти голодные рты на одно жалкое жалование несчастного счетовода! Поневоле превратишься во вьючного осла, покорного и безропотного. Но природе человеческой противно такое порабощение и однажды Беллука бунтует — он услышал свисток поезда и вспомнил, что есть огромный мир, море, горные вершины и не пожелал более быть вьючным ослом. Его признали помешанным, но только сейчас он обрел нормальное мышление, разорвав невидимые кандалы, отягощавшие его душу и разум.
В какие бы тяжелые материальные условия ни попадал герой новелл, его угнетает не столько нищета, сколько связанная с ней духовная порабощенность. Особенность гуманизма Пиранделло в его постоянной аппеляции к искалеченной, страдающей человеческой душе. Новеллист не устает подчеркивать, что бедность и бесправие угнетенного в буржуазном мире приносят ему прежде всего душевные муки, ущемляют человеческое достоинство. Бунт героя против духовного рабства, защита попранного достоинства составляют одну из центральных тем в новеллистике Пиранделло; эпизод, который ложится в основу новеллы, всегда связан с решающим моментом духовного раскрепощения героя. Часто бунт героя имеет трагический исход, самоубийство становится едва ли не единственной формой разрыва с миром буржуазного рабства. Уходит из жизни Элеонора («Черная шаль»), подросток Чезарино («В молчании»), убивает себя Канделора («Канделора»).
Пиранделло первым в итальянской литературе изобразил человека интеллигентного труда. Учитель, художник, ученый выступают в его новеллах как люди, к которым автор питает уважение. Они не гонятся за богатством, ибо понимают, что самое большое счастье для человека — творчество. И все-таки даже эти герои не свободны от власти общества. Моральное достоинство и благосостояние в буржуазном мире — две вещи несовместимые, по мнению Пиранделло. Вот почему печально складываются судьбы лучших людей, непонятых и никем неоцененных. В новелле «Так дальше жить невозможно» умная, деликатная синьора Леука всю жизнь хранит верность мужу, оставившему ее ради глупой мещанки. Когда последняя, наконец, умирает, синьора Леука берет в дом троих дочерей своего мужа, вызволяя их из нищеты и грязи. Она дает приют и их отцу, не смея намекнуть ему, что любит его по-прежнему. Однако Марко Леука не умеет оценить самоотверженность чувства и редкую душевную тактичность своей жены, он находит себе еще одну глуповатую толстушку и убегает с нею в Америку, оставив дочерей.
Пессимизм звучит в новеллах Пиранделло, но его принципиальное отличие от современных ему декадентов заключается в последовательном гуманизме. Писатель верит в человеческое благородство, сочувствует оскорбленным и униженным.
Художественное своеобразие новелл Пиранделло в их тонком психологизме. Автор не торопится вынести на поверхность тайные чувства и помыслы своих героев, чаще всего он передает лишь основные события их жизни. Читатель должен сам угадать внутренние пружины, двигающие действие, и в этом огромную роль приобретает деталь портрета, интерьера, события. Новеллы имеют сложный, подчас двойной подтекст.
Наличие подтекста в новелле Пиранделло обусловило смешение двух планов, повествования — печального и комического. Часто комическая ситуация контрастирует с трагическим содержанием. В новелле «Черная шаль» читатель отлично понимает страдания Элеоноры, но описание пышной свадьбы сорокалетней синьоры с девятнадцатилетним деревенским увальнем заставляет его улыбнуться и одновременно ощутить весь ужас положения несчастной женщины. В новелле «Брачная ночь» богатый вдовец и юная девушка, поженившиеся по голому расчету, в первую ночь отводят душу, рыдая каждый на дорогой ему могиле. В новелле «Подумай, Джакомино!» старый муж уговаривает вернуться ветреного дружка своей молодой жены: старик относится к жене с отеческой нежностью и ему жаль, что она расстраивается от того, что ее разлюбил Джакомино.
Тонкий психологизм, лаконичность описания, тесное переплетение смешного и грустного сближают Пиранделло с А. П. Чеховым, которого итальянский новеллист считал своим любимым писателем. Не без основания итальянские критики называют Пиранделло итальянским Чеховым — и это прежде всего относится к Пиранделло-новеллисту.
К драматургии Пиранделло обратился во второй половине своего жизненного и творческого пути. В 1908 г. он пишет статью «Юмор», где касается проблемы театра. Уже здесь он пытается пересмотреть принципы веризма и утверждает, что театр должен не копировать действительность, но обнажать ее сущность. Однако именно в эти годы Пиранделло создает пьесы на сицилийском диалекте, отвечающие всем требованиям веристской эстетики. Диалектальные драмы Пиранделло малозначительны, неоригинальны. Интересна лишь комедия «Лиола», рисующая простоту нравов деревенской Сицилии. Главный герой — деревенский удалец, искусный в песнях и в любви. Лиола — женолюбив и непостоянен, но добр и совсем не пошл. Вся пьеса звучит гимном естественной человеческой личности. Пиранделло говорил, что комедия «Лиола» — «такая жизнерадостная, точно это но я ее написал». Драмы Пиранделло на литературном итальянском языке созданы им после 1915 г.
Наиболее известные из них: «Право для других» (1915), «Наслаждение в добродетели» (1917), «Как прежде, но лучше, чем прежде» (1920), «Генрих IV» (1922), «Дурак» (1922), «Обнаженные одеваются» (1922), «Жизнь, которую я тебе даю» (1923), «Каждый по-своему» (1924), «Сегодня мы импровизируем» (1930). Лучшей драмой Пиранделло, его шедевром признана драма «Шесть персонажей в поисках автора» (1921).
В своем творчестве послевоенного периода Пиранделло выступил как создатель философско-психологического театра в Италии
Источники:
https://briefly.ru/pirandello/pokojnyj_mattia_paskal/
https://www.litmir.me/br/?b=170817&p=1
https://20v-euro-lit.niv.ru/20v-euro-lit/elizarova-mihalskaya-izl/luidzhi-pirandello-1867-1936.htm
