Обидное прозвище для изменницы. Самое обидное поражение Наполеона
Обидное прозвище для изменницы. Самое обидное поражение Наполеона
Во времена Второй мировой войны в разных странах немцев называли по-разному. Русские прозвали их фрицами, реже гансами. Вероятно, потому, что это были одни из самых распространённых мужских имён в Германии. Как написано в книге «Солдат на войне» или мемуарах «За линией фронта», солдаты других стран называли немцев совершенно иначе.
Как немцев называли во времена войны
Начиная с последней трети XIX века, французы называли немцев бошами. Наименование это, разумеется, не имеет ничего общего с названием современной компании Bosch, производящей бытовую (и не только) технику. Откуда же взялось такое прозвище? Французское boche является укороченным вариантом словечка alboche, которое было образовано из первого слога al (от фр. allemand – немецкий) и последнего boche (от фр. caboche – башка). Наибольшую популярность это обидное наименование обрело во время Первой мировой. Вот почему мы не раз встречаем его на страницах книги Анри Барбюса «Огонь», где автор детально описывает ужасы этой войны. Слово просуществовало до конца Второй мировой и проникло из французского в другие языки: английский, русский, португальский. Ещё французы обзывали немцев колорадскими жуками (Doryphore). Это прозвище пошло из-за того, что немцы без зазрения совести эксплуатировали французов во время войны. Кличка серо-зелёные (фр. vert de gris) возникла из-за камуфляжного цвета формы немцев. Цвет напоминал французам естественную патину на поверхности памятников. Также бытовало прозвище Chleuhs – название африканского племени в Марокко. Язык их для французов был непонятен. Любопытно отметить, что Chleuhs до сих пор живёт во французском как обидная кличка для немцев. Пример её употребления мы можем встретить в известном фильме «Такси».
Англичане не выдумывали ничего особенного, а просто называли немцев джерри – вольное сокращение слова Germany (Германия). Ещё одно именование – Kraut (квашеная капуста). Почему англичане так прозвали немцев, точно не известно. Существует несколько версий: из-за того, что квашеная капуста была национальным блюдом южных германцев; из-за рассказа Жюль Верна, где немецкий промышленник любил есть капусту. В связи с этим занятно вспомнить, что в послевоенные годы в лексиконе советской детворы бытовала обидная обзывалка: «Немец-перец – колбаса, кислая капуста», перечисляющая характерные черты германской национальной кухни. Ещё одно словцо – Heinie – уменьшительное от Heinrich (Генрих). Непонятно почему, но употреблялось оно в адрес немцев в значении «идиот» или «простофиля».
Голландцы называли немцев Mof (это синоним слова «нацист»), выражая таким образом своё недовольство оккупацией Нидерландов. Даже сегодня голландцы могут, завидя немцев, проорать: «Где мой велосипед?» Шутка эта родилась в годы Второй мировой, когда германские войска конфисковали все велосипеды. Говорят, заслышав этот возглас, немцы очень обижаются.
Поляки дали немцам типичные прозвища – фрицы, гестаповцы, гитлеровцы, адольфы.
Итальянцы называли немцев Crucchi (от crucco). Изначально так будто бы именовали пленных хорватских солдат из австро-венгерской армии во время Первой мировой войны, просивших хлеба. Обидная кличка используется по сей день в адрес всех немецкоговорящих.
Австрийцы дали немцам достаточно своеобразное прозвище – Мarmeladenbruder (мармеладные братья). Эта кличка возникла в Первую мировую войну (тогда немцы и австрийцы были союзниками) из-за того, что в окопах немцы мазали на хлеб не масло, а дешёвый фруктовый конфитюр. Именно этот факт и стал поводом для возникновения такой образной характеристики.
Как у фанатов футбольных клубов появились обидные прозвища для соперников
Как у каждой команды есть название, так и у фанатов каждого клуба – свое прозвище. Одни – «кони», другие – «мясо», третьи – «бомжи»… Причем большинство прозвищ не сегодня придуманы. В том, как они появились, разбирался корреспондент «СС».
Насколько помню (а память добрасывает меня до середины 1960‑х), ЦСКА всегда был «конюшней». Для тех, кто не болел за армию. Слово, конечно, имело некоторый негативный оттенок, но произносили его легко, как и не ругательство вовсе. Говорим ЦСКА – подразумеваем конюшню, и наоборот. Но так уж не повезло армии (или повезло?), что исторически все команды соседствовали с конюшнями. Была конюшня до революции рядом с полем Всеобуча в Сокольниках, на месте стадиона на Песчаной располагались конюшни ипподрома, а в бытность армейской спортбазы на территории Центрального военного санатория команда вообще жила… в конюшне (перестроенной, конечно) князя Юсупова. Метонимия по территориальной смежности, скажут лингвисты.
Спартаковцы всегда были торгашами, так как команда принадлежала Промкооперации, в которую входили колхозные и прочие рынки, но изначально «Спартак» связывали исключительно с торговлей продуктами питания, потому как первое название команды – «Пищевик». Синекдоха, объяснят лингвисты: замена целого его частью. Предлагаю армейским фанатам использовать ядреное словечко как ругательство в адрес спартачей. Эй, вы, синекдохи!
«А еще мы спартаковцев звали «шнурками», – вспомнил динамовец Валерий Маслов. – Ассирийцы, которые в палатках обувь чинили и шнурки продавали, были ведь тоже кооперативом! Ну а нас называли «ментами». Не обижались!» Торпедовцы были «слесарями» – так огрызались на них спартаковцы (услышав про себя «торгаши»), – намекая на то, что те числились в цехах ЗИЛа.
Жили все – «шнурки», «конюшня», «менты» и «слесари» тихо-мирно. Столичный же «Локомотив», будучи пятым колесом московского футбола, колесил чаще всего по первой лиге, то есть жил обособленно, совсем без болельщиков и соответственно без прозвищ (кого обзывать!). Помню, играли в конце 1970‑х в Черкизове киевляне. Сидит сотня болельщиков, пьют пиво, водку. Вдруг кто-нибудь заорет: «Киев, шайбу!».
Безмятежная жизнь московских болельщиков закончилась в середине 1970‑х, когда спартаковцы, организовавшись, начали «строить» армейских – пока еще неорганизованных.
НАШЛИ КОЗЛОВ… ОТПУЩЕНИЯ
Пора дать слово одному из первых спартаковских фанатов, а ныне председателю фан-клуба «Спартака» Владимиру Гришину.
– Раньше, до 1970‑х, унизительных кличек не было, – вспоминает Гришин. – Хотя несколько оскорбительно звучало в отношении «Спартака» «торгаши», а еще раньше – «пух и перья». Правильно Старостин сказал: весь мир делится на тех, кто любит «Спартак», и на тех, кто ненавидит. В промкооперации были и врачи, и шоферы – кого только не было! Но назвали почему-то торгашами. В советские времена это звучало как спекулянты, стяжатели…
Первые фанаты «Спартака» появились в 1972‑м. Тогда мы ЦСКА иначе как «конюшней» не называли. Хотя в советское время они не считались соперниками. Никаких дерби не было. Было дерби с «Динамо», но с динамовцами, как ни странно, мы дружили. А ЦСКА, хотя нечего с ними было делить, мы здорово молотили. Надо же было кого-то погонять! Нашли козлов отпущения… Никакой другой, социальной, причины нет: они, мол, – армия, а мы – простой народ.
В 1970‑е наши болельщики часто ходили на матчи ЦСКА и скандировали: «Вся Россия и Москва ненавидит ЦСКА, чтоб таких козлов найти, надо землю обойти!» или «Слышится стук копыт, появилось дышло, сено клочьями летит, на лед конюшня вышла!». Издевались. Расцвет спартаковского фанатского движения – 1978 год. Была операция «Акварель». Встречались на «Белорусской». Верховодил тогда Рифат Сигдатуллин. Подходит группа. Рифат: «Откуда?» – «Со «Ждановской». – «Сколько человек?» – «Двадцать». – «Задача – разрисовать в вашем районе 50 домов. Написать: «Спартак» – чемпион! Конюшня – г…» – «А вы откуда? Сколько?» – «Двенадцать человек». – «Задание: 20 домов разрисовать!» Так вся Москва покрывалась спартаковскими надписями. А когда ЦСКА играл на Песчаной, тоже были любопытные совещания: одной группировке – сторожить «конюшню» на «Полежаевской», другой – на «Соколе», третьей – еще где-то… Перекрывали все отходы со стадиона армейским болельщикам. Они неизменно по барабану получали.
– Нас в 1970‑е торгашами если кто и называл, то втихаря, – продолжает Гришин. – потому что это было время полной красно-белой гегемонии, и за любое неаккуратное слово можно было по физиономии получить. Это на себе о-о-о-очень сильно испытали армейские болельщики. Но к концу 1970‑х у них тоже бурно начало развиваться движение. Осмелели и даже начали давать отпор.
Вот тогда-то армейцы и придумали «мясо». Что обиднее найти в торговле, чем мясной отдел? В них в те времена мяса как раз не было или было очень паршивое.
Вот и пошло «мясо». А в начале 1980‑х появилось «свиньи» – от свинины. Конечно, мясо бывает разное – говядина, баранина, но быки, бараны звучит не так обидно, как свиньи. Многие спартаковцы, и я в том числе, до сих пор воспринимают «мясо» как оскорбление. В юности морду бил за это, не стесняюсь признаться. Но теперь «мясо» прижилось. Мне кажется, это неправильно. Уже пишут на майках «Кто мы? Мясо!». Не хватало еще написать «Кто мы? Свиньи!» Хотя свинью спартаковцы переделали под кабана – стал как талисман. Хороший ход: кабан – мощное, независимое животное.
Ну а спартаковские болельщики в ответ на «свиней» в середине 1980‑х начали называть ЦСКА «конями». Хотя конь, на мой взгляд, вовсе не обидно – благородное, красивое животное.
«…И ТОРМОЗЯТ ПРОГРЕСС!»
– Русский фан-вестник в свое время разыскал тех, кто додумался обозвать «Спартак» мясом. С разрешения редактора издания Андрея Малосолова процитирую одного из авторов прозвища – Александра Беликова. «Слово «мясо» мы придумали где-то в 1976–1977 гг. Они (спартачи. – Прим. ред.) нас все время обзывали «конюшней», надо было что-то придумать в ответ. А потом мы посмотрели их историю – мясокомбинат, «Пищевик». Оттуда и пошло «мясо». Их знак было удобно перерисовывать: букву «С» округляли в виде сосиски или рисовали из нее поросячью рожицу, спереди добавляли «МЯ», внизу пририсовывали «О».
Почему они нас преследовали? Я думаю, что помимо идеологических понятий они это делали из чистого хулиганства. Ведь в их рядах были не только Рифат и Ложкин (Софрон) (кстати, водитель автобуса), но и множество обычной дворовой шпаны.
Самой трудной для нас была концовка 1970‑х. Это время прозябания, позора и унижений. Мы же ведь в шарфах одно время только во дворе или в школе ходили. На футболе всегда дежурило «мясо», и они могли «обуть». Мы и на матчи могли не попасть, т.к. они стояли у касс и вычисляли уже там. Это с 1979–1980 гг. у нас пошел подъем.
Мясная пропаганда утверждала, что «кони» воровали у них кричалки. Это чушь. Подтверждаю текстами. Вот один из самых первых:
Пусть «мясники» нас,
сволочи, не любят,
От их любви воняет колбасой.
А в ЦСКА такие люди,
Что нам Америка
Они своей ромбатой штукой
С корявой буквой «С»
Позорят всю Москву
И тормозят прогресс!
Как обзывают команды и их болельщиков
«Навоз». Так обзывают команду соперники на Урале и в Казани, намекая на то, что клуб принадлежит ОАО «Минеральные удобрения», а навоз – одно из лучших удобрений.
«Аммиачные». «Амкар» – сочетания первой части слов «аммиак» и «карбамид» (главная продукция «Минеральных удобрений»).
«Мешки». Прозвище придумали московские болельщики в 1985 году. Годом ранее «Зенит» стал чемпионом СССР, и в Ленинграде огромным тиражом (около миллиона) были выпущены полиэтиленовые пакеты (мешки) с соответствующей надписью. Хотя мешки стоили около трех рублей, их вмиг раскупили. С мешками «Зенит» – чемпион!» питерские приезжали в Москву.
«Бомжи». В начале перестройки в Москве появилось много бомжей, и слово стало очень популярным. Ленинградские болельщики из экономии приезжали на футбол в другой город на электричках, добираясь сутки и более. Приезжали помятые, со следами похмелья на лицах. И действительно, имели в облике что-то бездомное. К тому же «Зенит» то вылетал из высшей лиги, то снова поднимался – как бы не имел в ней постоянной прописки. Более того, московские фанаты начали называть Питер бомжеградом, а однажды к приезду поезда с болельщиками они за ящик водки, снабдив вокзальных бомжей атрибутикой «Зенита», наказали кричать «Зенит» – чемпион!».
«Милиция». ФК «Динамо» был в ведении МВД.
«Менты», «мусора» – синонимы милиции (жаргон).
«Динамики» – производное от «Динамо».
«КРЫЛЬЯ СОВЕТОВ» (Самара)
От «Крылышек». В эпоху раннего капитализма в России телекомментаторы часто называли команду «крылышками». В те же времена на ТВ появилась реклама гигиенических прокладок с крылышками. По слухам, руководство клуба даже просило телеканалы изъять слово «крылышки» в отношении команды из употребления.
«Крысы», «крысоловы». Сокращенное от «Крыльев Советов». Пошло в начале ХХI века. Обидное прозвище на удивление легко прилипло к команде, и ныне крысы в разных видах являются талисманом команды.
«Пятое колесо». Придумали газетчики, называя не шибко удачливый «Локомотив» пятым колесом в телеге московского футбола (четыре других – «Динамо», «Спартак», ЦСКА, «Торпедо»).
«Паровозы». Прозвище имеет некоторый пренебрежительный оттенок: паровоз – архаичный вид поезда.
«Лохи» (»лохомоты») – замена буквы «к» на «х» в названии клуба.
«Лохогерлз». За высокий процент женщин на матчах.
«Машинисты». Водят паровозы.
«Сенокосилки». Раньше команда принадлежала заводу «Ростсельмаш», производящему сель-
хозмашины, в том числе сено-косилки.
«Сельпо». Сельский магазин – обыгрывается сельская тема «Ростсельмаша».
«Камни». Рубин – вид камня.
«Телевизор». В СССР был популярен телевизор «Рубин».
«Татары». Казань – столица Татарстана.
«Торгаши». В советские времена в промкооперацию, которой «принадлежал» «Спартак», входили и торговые кооперативы.
«Шнурки». В промкооперации членами состояли чистильщики обуви и сапожники.
«Мясо», «мясные». Производное от мясокомбинатов, связанных с промкооперацией, придумали армейские фанаты в 1976–1977 гг.
«Свиньи», «свинарник». Производное от свинины как вида мяса, пустили в обиход армейские фанаты в середине 1980‑х.
«СпаМеры» – сокращенное от «Спартак» Москва.
«Рабы». Спартак был предводителем восставших рабов в Римской империи.
«Валенки». Придумали фанаты Москвы, намекая, что в холодной Сибири все ходят исключительно в валенках.
«Лейтенанты». Называли в СССР в 1950‑е годы.
«Конюшня». Футбольные базы ЦСКА находились на месте или рядом с конюшнями.
«Кони». Производное от «конюшни», запустили спартаковские фанаты в середине 1980‑х в ответ на «свиней».
«Конявые». Оскорбительное от «коней».
«Балда». Обидное производное от «Балтика».
«Сталевары». Те же металлурги.
«Кепки». От знаменитой кепки мэра Юрия Лужкова – инициатора создания клуба.
«Фекалии». От ФК (»Москва»).
«Пиротехники». Праздничный салют связан с пиротехниками.
«Грифоны». Такой символ клубу придумали болельщики (грифон – крылатое чудовище с львиным туловищем и головой орла).
«САТУРН» (Московская область)
«Инопланетяне». От «космического» названия клуба.
«Телепузики». Одно время спонсором «Сатурна» был канал «Рен-ТВ».
«Орлы». Птица изображена на гербе клуба.
«Чикалда». Такую кличку в память о Чкалове (с 1972 по 2005 год в названии клуба было слово «Чкаловец») придумал талисману клуба – степному орлу – болельщик Сергей Устюгов.
«Пони». Уменьшительное от армейских «коней».
«Кастрюли». В советские времена завод им. Лихачева выпускал кроме автомобилей и такую продукцию.
«Слесаря». Прозвище придумали игроки «Спартака» в 1970–1980‑е в ответ на «торгашей».
«Торпедоны». От «Торпедо».
«Педо», «педики». Обидное производное от «Торпедо».
«Нужники». От «Лужников», где играло «Торпедо».
«Автозапчасти». В начале 1990‑х кричали болельщики команд-соперниц, переиначивая слово «автозаводцы».
«Шмели». Насекомое – официальный талисман команды.
История национальных оскорблений
«Каждая нация насмехается над другими, и все они в одинаковой мере правы». Это провокационное суждение Артура Шопенгауэра актуально во все времена. Но справедливость его сомнительна.
Ксенофобия и этнические нападки стары как мир. Еще Аристотель в трактате «Политика» утверждал: «Варвар и раб по природе своей понятия тождественные». С учетом того, что в исходном значении варвар — любой неэллин и неримлянин, это высказывание весьма жестко. Плутарху был резко антипатичен Геродот с его толерантностью к чужим верованиям — и он обзывал Геродота philobarbaros — «любящий варваров». Этнографические работы самого Геродота не блистали точностью — отсюда его оскорбительные по современным меркам описания: например, древний народ аргиппеев якобы лыс от рождения, козлоног и покрыт перьями.
Национальные оскорбления обобщенно называются этнофолизмы — от древнегреческого «племя, род» + «дурной, ничтожный». Прежде всего, это обидные этнические клички, ксенофобские прозвища. Синонимичные и близкие термины: ксенэтнонимы, этнодисфемизмы, этнические инвективы, национально-расовые пейоративы. Они отражают примитивные представления, враждебные мнения и всяческие предрассудки о разных народах и нациях.
Оскорбительные предрассудки о внешности: африканцы — черномазые, макаки, гуталины; люди монголоидной расы — косоглазые, узкопленочные, щурята. Превратные представления о гастрономических предпочтениях: итальянец — макаронник, немец — колбасник, француз — лягушатник, жабоед, кореец — собачатник, армяне — шаурмяне. Главный признак многих национальных оскорблений — преувеличение сходств при игнорировании различий.
Основная группа этнофолизмов — устойчивые бранные названия народностей: русский — кацап, москаль; украинец — хохол; литовец — лабус, лабатый; поляк — пшек; азербайджанцы — азеры, зерботы, хачи; представители народов Средней Азии — чурки, чучмеки, чебуреки… Из того же разряда — нелестно искаженные названия национальностей: япошка, еврюга, америкос, китаеза, вьетнамон…
Неевропейцы, понятно, тоже не остаются в долгу. В Средней Азии бытует обидное для русских прозвище шошка (букв. «свиньи»), для славян вообще — аккулак, ашкулох (букв. «белоухие»), для европейцев — сарыбас, сарыбаш (букв. «желтоголовые»). Русскоговорящих в Эстонии презрительно кличут тибла, в Армении — сох, в США — раски, в Финляндии — рюсся. Европеец для американца азиатского происхождения — roundeye (англ. жарг. «круглоглазый»). Канук — презрительное прозвище канадских украинцев. Афроамериканцы презрительно называют белокожих honky (honkie).
Многие оскорбления имеют кросскультурные особенности и внутринациональную специфику. Так, гринго — презрительное прозвище англоговорящего иностранца в Латинской Америке. Гук — грубое наименование азиатов на американском военном жаргоне. Террони — насмешливое итальянское прозвище жителей юга страны. Бош — неуважительное название немцев во Франции. Карикатурист Тире-Бонье изобразил боша похожим на Бисмарка; высокий офицер «Австро-Венгрия» и «Италия» в шляпе с пером курят на бочке с порохом.
В России национальные оскорбления издавна подпитывались взаимным неприятием европейцев. Среди нелестных свидетельств иноземцев о русских немало упреков в ксенофобии. «Его царское величество только христианам дозволяет целовать ему руку, но отнюдь не турецким, персидским и татарским послам», — желчно отмечал Адам Олеарий в своем знаменитом «Описании путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно». Обряд омовения рук после приема послов видится ему оскорбительным, поскольку «этим обрядом [русские вельможи] еще более утверждаются в ненависти к правоверующим своим единоверцам христианам».
В 1670-х годах секретарь австрийского посольства Адольф Лизек писал о русских: «Этот народ презирает все иностранное, а все свое считает превосходным». В подтверждение данного тезиса чаще всего приводили Пруд на Покровке, названный «поганым», возле которого выстроились дома иностранцев. А еще немецкую слободу, которую русские окрестили Кокуйской от названия протекавшего через нее ручья Кокуй, созвучного с матерным словом. Говорили: «Немчин, мчись на Кокуй!»
Обидные прозвища давались не только иностранцам, но даже иногородним. Тверичи — козлы; егорьевцы — головотяпы; чухломцы — рукосуи; орловцы — проломленные головы; коломенцы — чернонебые; дмитровцы — лягушечники; рязанцы — косопузые, кособрюхие, осташи — ершееды и волчьи объедки; вятичи — слепороды и свистоплясцы; ростовцы — вислоухие и лапшееды; муромцы — святогоны и вертячие бабы…
В старину бытовали также насмешливые присловья и рифмованные дразнилки жителей разных городов. Вне исторического контекста многие присловья сейчас уже малопонятны. «Москвичи рака со звоном встречали». «Ростовцы озеро соломой зажигали». «Тихвинцы козу на колокольню затащили». «Ржевцы батьку на кобеля променяли». «Калужане козла в соложеном тесте утопили». «Рязанцы блинами острог конопатили». «Ладо-жане щуку с яиц согнали»…
Не столь явные ксенофобские оскорбления возникают как словесные ярлыки — шаблонные, поверхностные и предвзятые определения без объективной оценки. Ярлыки возникают на основе социальных мифов и вульгарных обыденных представлений. Эта практика называется лейблинг — английский термин-калька labeling (букв. «приклеить этикетку, провести маркировку»).
Среди известных национальных ярлыков: евреи «жадные», французы «развратные», англичане «чопорные», немцы «педантичные», цыгане «грязные». А вот менее известное, но не менее наглядное определение голландца из английского памфлета XVII века: «Это толстый похотливый двуногий пожиратель сыра. Создание, столь пристрастившееся к поглощению масла, жира и скольжению по льду, что повсюду в мире он слывет скользким малым».
Этнические клише отражены также во многих идиомах: dutch courage (англ. букв. «голландский кураж», отвага хмелю); dutch comfort (англ. «голландское утешение», то есть слабое); boire à la russe (фр. «пить по-русски», разбивая бокал оземь); fumer comme un Suisse (фр. «курить как швейцарец»); hacerse el sueco (исп. «притворяться шведом», то есть изображать непонимание).
Враждебность прячется и в специальной фразеологии. Скрытыми или косвенными этнофолизмами можно считать разговорные варианты медицинских терминов вроде maladie anglaise (фр. «рахит») или scotch fiddle (англ. «чесотка», букв. «шотландская скрипка»). А также образные просторечные названия физиологических процессов — например, écrire à un juif (фр. букв. «написать еврею», испражняться) или les Anglais ont débarqué (фр. букв. «англичане высадились», начались месячные).
У каждой эпохи свои слова-ярлыки. Так, иноверцев, неправославных и вообще иноземцев пренебрежительно называли на Руси «басурманами». «Эфиоп» (ефиоп) когда-то был синонимом дурака, иносказательно — чертей, бесов. А ныне бранное «жид», напротив, часто не имело негативного смысла, употреблялось как нейтральный этноним. Сейчас уже малопонятны устаревшие этнофолизмы асей, асейка (англичанин, от «I say»), шлем-блем (немец), киндер-бальзам (еврей).
На черноморском побережье Российской империи рубежа XIX-XX веков просторечное «пиндос» было уничижительным прозвищем местных греков, а сейчас это ругательное прозвище американцев. Негативную оценочность приобрели прежде стилистически нейтральное «гастарбайтер» и сокращенное «нацмен» (национальное меньшинство). Последнее слово в период СССР, напротив, было рекомендовано для замены понятия «инородцы», которое, в свою очередь, стало тогда восприниматься как пренебрежительное, а раньше было нейтральным.
Гибрид невежества с ханжеством
Казалось бы, искоренение этнической ненависти — дело времени. Во второй половине XIX века в классификацию бранных слов русского уголовного права входит «неприличное название других национальностей». В период СССР насаждается идея полного уничтожения межнациональной вражды, якобы оставшейся только в странах «загнивающего» капитализма. «С величайшей гордостью вспоминают советские люди, как чудесно обновила наш язык революция. Она очистила его от таких омерзительных слов, как жид, малоросс, инородец, простонародье, мужичье и т. д. Из действующих слов они сразу же стали архивными», — с гордостью писал Корней Чуковский. Однако это была иллюзия.
Советские дети рыдали над «Хижиной дяди Тома» и хохотали над перевоплощением Мистера Твистера, нелюбителя «цветного народа», в толерантного гражданина. Но те же детишки тешились этнодразнилками, передавая их как эстафетную палочку следующим поколениям. «Прошел хохол — нас. л на пол. Прошел кацап — зубами цап». «Еврей — полна ж… а червей, в ж… е клей». «Грузин — ж… а резин, армян — ж… а деревян».
Период СССР запомнился лингвистам уродливым словосочетанием «лицо еврейской национальности». Затем, уже в 1990-е, укоренился нелепый канцеляризм «лицо кавказской национальности». Одно время в прессе употреблялась даже аббревиатура ЛКН. В деловой документации и периодической печати можно было встретить и вовсе нелепые формулировки: «лицо южной внешности», «лицо славянской наружности». Гибрид невежества с ханжеством.
Национальные оскорбления часто иррациональны — не мотивированы ни территориальными претензиями, ни борьбой за власть, ни спорами о собственности. Как верно заметил Лев Гумилев, «основа этнических отношений лежит за пределами сферы сознания — она в эмоциях: симпатиях-антипатиях, любви-ненависти».
Источники:
https://russian7.ru/post/samye-obidnye-prozvishha-kotorymi-nazy/
https://cont.ws/post/400309
https://diletant.media/articles/45241692/
