Поплавский аполлон безобразов краткое содержание. Положения, выносимы на защиту

Борис Поплавский – Аполлон Безобразов

Борис Поплавский – Аполлон Безобразов краткое содержание

Проза Бориса Поплавского (1903–1935) — явление оригинальное и значительное, современники считали, что в ней талант Поплавского «сказался даже едва ли не ярче, чем в стихах» (В.Вейдле). Глубоко лиричная, она в то же время насквозь философична и полна драматизма. Герои романов — русские эмигранты, пытающиеся осмыслить свою судьбу и найти свое место на этой земле.

Аполлон Безобразов – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Oiseau enferme dans son vol, il n’a jamais connu la terre, il n’a jamais eu d’ombre.

Шел дождь, не переставая. Он то отдалялся, то вновь приближался к земле, он клокотал, он нежно шелестел; он то медленно падал, как снег, то стремительно пролетал светло-серыми волнами, теснясь на блестящем асфальте. Он шел также на крышах и на карнизах, и на впадинах крыш, он залетал в малейшие изубрины стен и долго летел на дно закрытых внутренних дворов, о существовании коих не знали многие обитатели дома. Он шел, как идет человек по снегу, величественно и однообразно. Он то опускался, как вышедший из моды писатель, то высоко-высоко пролетал над миром, как те невозвратные годы, когда в жизни человека еще нет никаких свидетелей.

Под тентами магазинов создавался род близости мокрых людей. Они почти дружески переглядывались, но дождь предательски затихал, и они расставались.

Дождь шел также в общественные сады и над пригородами, и там, где предместье кончалось и начиналось настоящее поле, хотя это было где-то невероятно далеко, куда, сколько ни пытайся, никогда не доедешь.

Казалось, он идет над всем миром, что все улицы и всех прохожих соединяет он своею серою солоноватою тканью.

Лошади были покрыты потемневшими одеяниями, и, в точности, как в Древнем Риме, шли нищие, покрывши головы мешками.

На маленьких улицах ручьи смывали автобусные билеты и мандаринные корки.

Но дождь шел также на флаги дворцов и на Эйфелевой башне.

Казалось, грубая красота мироздания растворяется и тает в нем, как во времени.

Периоды его учащения равномерно повторялись, он длился и пребывал, и казался самой его тканью.

Но если очень долго и неподвижно смотреть на обои в своей комнате или на соседнюю голубоватую стену на той стороне двора, вдруг отдаешь себе отчет, что в какой-то неуловимый момент к дождю примешиваются сумерки, и мир, размытый дождем, с удвоенной быстротой погружается и исчезает в них.

Все меняется в комнате на высоком этаже, бледно-желтое закатное освещение вдруг гаснет, и в ней делается почти совершенно темно.

Но вот снова край неба освобождается от туч, и новые белые сумерки озаряют комнату.

Тем временем часы идут, и служащие возвращаются из своих контор, далеко внизу зажигаются фонари, и на потолке призрачно появляется их отражение.

И еще дальше идет, и безнадежно теряется время.

Огромные города продолжают всасывать и выдыхать человеческую пыль. Происходят бесчисленные встречи взглядов, причем всегда одни из них стараются победить или сдаются, потупляются, скользят мимо. Никто не решается ни к кому подойти, и тысячи мечтаний расходятся в разные стороны.

Тем временем меняются времена года, и на крышах распускается весна. Высоко-высоко над улицей она греет розовые квадраты труб и нежные серые металлические поверхности, к которым так хорошо прильнуть в полном одиночестве и закрыть глаза или, примостившись, читать запрещенные родителями книги.

Высоко над миром во мраке ночей на крыши падает снег. Он сперва еле видим, он накопляется, он ровно и однообразно присутствует. Темнеет и тает. Он исчезнет, никогда не виденный человеком.

Потом, почти вровень со снегом, вдруг неожиданно и без переходов приходит лето.

Огромное и лазурное, оно величественно раскрывается и повисает над флагами общественных зданий, над мясистой зеленью бульваров и над пылью и трогательным безвкусием загородных дач.

Но в промежутках бывают еще какие-то странные дни, прозрачные и неясные, полные облаков и голосов; они как-то по-особенному сияют и долго-долго гаснут на розоватой штукатурке маленьких отдаленных домов. А трамваи как-то особенно и протяжно звонят, и пахнут акации тяжелым сладким трупным запахом.

Как огромно лето в опустевших городах, где все полузакрыто и люди медленно движутся как бы в воде. Как прекрасны и пусты небеса над ними, похожие на небеса скалистых гор, дышащие пылью и безнадежностью.

Обливаясь потом, вниз головою, почти без сознания спускался я по огромной реке парижского лета.

Я разгружал вагоны, следил за мчащимися шестернями станков, истерическим движением опускал в кипящую воду сотни и сотни грязных ресторанных тарелок. По воскресеньям я спал на бруствере фортификации в дешевом новом костюме и в желтых ботинках неприличного цвета. После этого я просто спал на скамейках и днем, когда знакомые уходили на работу, на их смятых отельных кроватях в глубине серых и жарких туберкулезных комнат.

Я тщательно брился и причесывался, как все нищие. В библиотеках я читал научные книги в дешевых изданиях с идиотическими подчеркиваниями и замечаниями на полях.

Я писал стихи и читал их соседям по комнатам, которые пили зеленое, как газовый свет, дешевое вино и пели фальшивыми голосами, но с нескрываемой болью, русские песни, слов которых они почти не помнили. После этого они рассказывали анекдоты и хохотали в папиросном тумане.

Я недавно приехал и только что расстался с семьей. Я сутулился, и вся моя внешность носила выражение какой-то трансцендентальной униженности, которую я не мог сбросить с себя, как накожную болезнь.

Я странствовал по городу и по знакомым. Тотчас же раскаиваясь в своем приходе, но оставаясь, я с унизительной вежливостью поддерживал бесконечные, вялые и скучные заграничные разговоры, прерываемые вздохами и чаепитием из плохо вымытой посуды.

— Почему они все перестали чистить зубы и ходить прямо, эти люди с пожелтевшими лицами? — смеялся Аполлон Безобразов над эмигрантами.

Волоча ноги, я ушел от родных; волоча мысли, я ушел от Бога, от достоинства и от свободы; волоча дни, я дожил до 24 лет.

В те годы платье на мне само собою мялось и оседало, пепел и крошки табаку покрывали его. Я редко мылся и любил спать, не раздеваясь. Я жил в сумерках. В сумерках я просыпался на чужой перемятой кровати. Пил воду из стакана, пахнувшего мылом, и долго смотрел на улицу, затягиваясь окурком брошенной хозяином папиросы.

Потом я одевался, долго и сокрушенно рассматривая подошвы своих сапог, выворачивая воротничок наизнанку, и тщательно расчесывал пробор — особое кокетство нищих, пытающихся показать этим и другими жалкими жестами, что-де ничего-де не случилось.

Потом, крадучись, я выходил на улицу в тот необыкновенный час, когда огромная летняя заря еще горит, не сгорая, а фонари уже желтыми рядами, как некая огромная процессия, провожают умирающий день.

Но что, собственно, произошло в метафизическом плане оттого, что у миллиона человек отняли несколько венских диванов сомнительного стиля и картин Нидерландской школы малоизвестных авторов, несомненно, поддельных, а также перин и пирогов, от которых неудержимо клонит к тяжелому послеобеденному сну, похожему на смерть, от которого человек восстает совершенно опозоренный? «Разве не прелестны, — говорил Аполлон Безобразов, — и все эти помятые и выцветшие эмигрантские шляпы, которые, как грязно-серые и полуживые фетровые бабочки, сидят на плохо причесанных и полысевших головах. И робкие розовые отверстия, которые то появляются, то исчезают у края стоптанной туфли (Ахиллесова пята), и отсутствие перчаток, и нежная засаленность галстуков».

Рецензии на книгу « Аполлон Безобразов »

Борис Юлианович Поплавский

Читать еще: Как нарисовать природу карандашом поэтапно. Как рисовать воду в природе

Лучшая рецензия на книгу

Мне показался роман слишком глубоким, поэтому не дотянуть мне в понимании его даже до половины глубины. Язык поэтичен, местами очень красив, многообразен и сюрреалистически сложен, поэтому нелегко поддается моему личному умению пользоваться герменевтикой. Герои, похоже, автобиографичны, поэтому роман словно исповедь. Проблема добра и зла перемешанно-перепутана, и снова трудно разобраться в присущих героям положительных и отрицательных характеристиках. Величественно безобразнО-безОбразен лишь один, Аполлон Безобразов, и то, смотря с какой стороны посмотреть. “по ту сторону добра и зла” разве существуют человеческие критерии оценки. Тереза также есть некий странный образ, задуманный автором, но противоречивые чувства вызывает описание героини во мне, читателе. Ожидала совсем иного, а встретила, откровенно говоря, то, что не понятно мне, да и нет большого желания понимать.

Мягкий переплет, 154 стр.
Формат 229×152 мм

Париж, 1920-е годы. Молодой российский эмигрант Васенька влачит нищенское существование: у него нет ни работы, ни постоянного жилья, ни цели в жизни, ни каких-то контактов и поддержки от семьи. Абсолютно случайно он знакомиться со своим ровесником – другим русским эмигрантом и принципиальным бездельником Аполлоном Безобразовым, и они начинают прожигать жизнь вместе: ходить в кино, гимнастический зал, гулять по улицам Парижа, посещать балы, знакомиться с новыми людьми.
На протяжении романа Аполлон Безобразов собирает вокруг себя целую толпу приживал и бездельников, не вызывающих никакого сочувствия. Среди них несовершеннолетняя Тереза, сбежавшая от сурового опекуна; шофер-сторож Тихон, по прозвищу Зевс; неудачливый, но богатый владелец ботанического магазина и средневекового замка на берегу моря Авероэс; полусумасшедший монах Роберт. Вся компания живет за счет доходов Тихона и Авероэса. А трое здоровых молодых людей страдают от хронического безделья и пустоты собственного существования.

Кураторы

Поделитесь своим мнением об этой книге, напишите рецензию!

Рецензии читателей

Местами практически нечитабельно; в комментариях приводится цитата из рецензии В. Вейдле, написавшего, что у Поплавского “язык не всегда поспевает за стилем” – в отношении “Аполлона Безобразова” это кажется даже преуменьшением. Судя по фрагментам из “Домой с небес”, которые я читала, за годы, разделявшие два романа, он очень сильно вырос.
Вообще, складывается впечатление, что Поплавский (русский Рембо, анфан террибль эмигрантской литературы и т.д.) был что в жизни, что в письме одинаково порывист, недисциплинирован и переменчив; его духовная и творческая жизнь могла быть очень напряженной – но именно организованности и дисциплины ему трагически не хватало (трагически – потому что одного таланта, хотя и яркого, было недостаточно, чтобы уравновесить эту расхлябанность). Пишет он, во всяком случае, очень неровно.

По содержанию. Я как-то написала, что мне трудно воспринимать всерьез Генри Миллера, потому что перед глазами встает сорокалетний мужик, воображающий себя романтическим поэтом-революционером, кичащийся статусом безработного и упивающийся наивнейшим мистицизмом; простить эту смешную глуповатую самонадеянность молодым было бы проще. Собственно, “Аполлон Безобразов” – это практически оно самое и есть, “Тропик Рака” с героями, ведущими себя сообразно возрасту: полубездомное существование в Париже двадцатых, горячечное философствование, бесцельное шатание по улицам, встречи с друзьями. Правда, по сравнению с героями Миллера полупоэты-полубомжи Поплавского уделяют вопросам пола очень мало внимания; а вот наивный мистицизм занимает в их рассуждениях наицентральнейшее место – где у Миллера секс, там у Поплавского Бог, Отец Света, Христос, Адам, Люцифер; гностицизм, Каббала, католический мистицизм, старообрядческие секты. Русские-с, что с них возьмешь.

А больше всего мне понравилось, что герои столько спят. Некоторые писатели, например, любят описывать еду – а Поплавский так же детально и вкусно (простите) описывает сон, кто, где и как спит.

Просыпаясь туманным утром, я долго думал о его жизни, и Аполлон Безобразов, почему-то всегда угадывая мое пробуждение, хотя я не шевелился, предлагал мне идти за молоком и любил разрешать возникающий спор карточной игрой, ибо считал, что жребий есть единственное прямое участие Бога в жизни человека и народов; греки были религиозной нацией лишь до тех пор, пока выбором чиновников и решений руководили жребий и оракул. После чего указанный Провидением спускался в сырой колодезь лестницы и, возвращаясь, заставал товарища своего спящим на разбросанных картах, а на полу догорающую спиртовку с наполовину уже распаявшимся, выкипевшим чайником, ибо сон мы считали несомненно важнейшим из наших времяпровождений.

Аполлон Безобразов спал в шкафу. Его любимая комната была бывшая библиотека, стены которой сплошь занимали глубокие полки, на которых кое-где еще оставались пожелтевшие ярлыки с непонятными латинскими названиями. Аполлон Безобразов спал на этих полатях, и часто, когда я утром приходил за ним, его голос раздавался из совершенно неожиданного места, иногда с большой высоты под потолком, откуда он, наконец, приотворяя створки, не спеша выглядывал, как ожившая мумия из стены древнего могильника.

Тереза поместилась под самой крышей в комнате для прислуги. Она спала там на тонком матрасике на голом полу. А в соседних комнатах с разбитыми стеклами зимовали ласточки.

По вечерам мы все собирались вокруг маленькой железной печки, которую предыдущий сторож поставил в полукруглой комнате, окруженной широкими диванами-лежанками, обитыми рваной кожей. Там спал Богомилов, широко раскинувшись и свесив во сне огромную античную ногу, за которую Безобразов и прозвал его Зевсом. И никто очень долго не знал о нашем присутствии в доме, потому что длинный и заросший сад, где мы ломали сучья для печки, выходил прямо к выбоине окружной дороги, где через равномерные промежутки с шумом проносился поезд.

Там же на печке Зевс варил наш древнеримский обед, состоящий чаще всего из супа из белой фасоли, которую он долго перед этим мочил в разбитой мраморной ванне. А поздно ночью он читал при единственном на весь дом голубом фарфоровом ночнике, шарообразный голубой абажур которого, покрытый матовыми стеклянными волнами, оставлял на потолке длинные расходящиеся световые полосы вокруг центрального, более светлого круга, в необычайной тишине осенних ночей, в то время как, неподвижно глядя на потолок, я часами вспоминал что-то.

Потом я засыпал, и мне снились сны. Мы все вообще спали очень много, и часто до заката дом был погружен в сон.

Читать еще: Музей семьи Цветаевых (Таруса). Тарусский музей семьи цветаевых

Сюжет: Париж, 1920-е годы. Молодой российский эмигрант Васенька влачит нищенское существование: у него нет ни работы, ни постоянного жилья, ни цели в жизни, ни каких-то контактов и поддержки от семьи. Абсолютно случайно он знакомиться со своим ровесником – другим русским эмигрантом и принципиальным бездельником Аполлоном Безобразовым, и они начинают прожигать жизнь вместе: ходить в кино, гимнастический зал, гулять по улицам Парижа, посещать балы, знакомиться с новыми людьми.
Герои. А.Б. на протяжении романа собирает вокруг себя целую толпу приживал и бездельников, которые лично у меня не вызвали никакого сочувствия. Среди них несовершеннолетняя Тереза, сбежавшая от сурового опекуна; шофер-сторож Тихон, по прозвищу Зевс; неудачливый, но богатый владелец ботанического магазина и средневекового замка на берегу моря Авероэс; полусумасшедший монах Роберт. Вся компания во главе с А.Б. живет за счет доходов Тихона и Авероэса. И абсолютно непонятно, почему эти двое кормят троих здоровых молодых людей, страдающих от хронического безделья и пустоты собственного существования.
Кто же такой Аполлон Безобразов?
По замыслу автора, как я его поняла, в главном герое заложен основной философский посыл романа. Не только в имени героя, но и в его характере заключено неразрешимое противоречие, уничтожающий персонажа дуализм. Молодой, сильный, здоровый, а главное умный и талантливый человек, способный дисциплинировать себя, добиваться поставленной цели с завидным упорством годами (я подчеркиваю, годами!), убивает время на полную ерунду. А.Б. не интересна никакая работа или учеба. Даже сама жизнь вроде бы ему опостылела, и он не гнушается шутками о самоубийстве. Сам герой понимает трагический дуализм своей натуры, добровольным пленником которой он оказался.
Мне кажется, что автор поднял очень интересную тему. Если нет смысла бороться за свое существование, а жить не бедствуя на всем готовом, то во что люди превращаются? В Аполлонов Безобразовых, Терез, Васенек – избалованных бездельников с завышенной самооценкой, которые никак не реализуют заложенный в них физический, интеллектуальный, творческий потенциал. Они не испытывают радости от существования, ни обществу, ни окружающим они тоже никакой пользы не приносят.
Что в романе не понравилось.
По сути, у книги нет никакого сюжета. Автор то увлекается зарисовками из бесцельных будней Васеньки и А.Б., то живописует красоту европейской природы, то ударяется в трагикомические зарисовки о бальных развлечениях российского эмигрантского сообщества в Париже, то рассуждает на отвлеченные философские темы, то знакомит нас дневником Терезы, в котором молодая девушка делится своими задушевными мыслями. Периодически автор вспоминает, что вроде тут он рассказывает нам о трагических эпизодах из жизни Терезы или Роберта, или пытается увлечь читателя неудачной интригой с любовным треугольником. К сожалению, сюжетные линии обрываются как-то резко или остаются недосказанными, отчего возникает полное непонимание, зачем вообще было вводить данных персонажей в сюжет, посвящать им столько времени. Из фрагментов не складывается единой и цельной картины. У меня было ощущение какой-то недоработанности теста.
Герои не вызывают сочувствия, потому что они абсолютно инертны, ничем не интересуются, живут словно во сне или в бреду. Нет ни целей. ни желаний, почти нет страстей. На отсутствии всего человеческого сложно построить запоминающиеся характеры.
Поставив серьезный философский и социальный вопрос автор не предлагает нам позитивного варианта его решения. Роман фактически заканчивается ничем. Вроде А.Б. удалось вырваться из порочного круга своих знакомых, но он просто уходит. Что с ним случилось дальше? Не началось ли все по новой с другими людьми? Ответа роман не дает.
У автора очень специфический язык. То предложения на пол-абзаца, то фразы в два-три слова.
Итог: роман на интересную тему, но очень “неровный” в плане сюжета, персонажей, языка изложения.

Книга прочитана в рамках игры “Книжное государство”.

Образ главного героя как проводника мистического начала в романе Б. Поплавского «Аполлон Безобразов» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Машковцев Дмитрий Владимирович

В статье рассмотрена роль центрального персонажа в системе образов романа Б. Поплавского «Аполлон Безобразов» и в художественно-философской концепции автора.

Текст научной работы на тему «Образ главного героя как проводника мистического начала в романе Б. Поплавского «Аполлон Безобразов»»

ОБРАЗ ГЛАВНОГО ГЕРОЯ КАК ПРОВОДНИКА МИСТИЧЕСКОГО НАЧАЛА В РОМАНЕ Б. ПОПЛАВСКОГО «АПОЛЛОН БЕЗОБРАЗОВ»

Ключевые слова: система персонажей, мифопоэтический подтекст, категория духовной «сущности» персонажа.

На наш взгляд, система персонажей романа «Аполлон Безобразов» построена так, что каждый из шести главных героев – по воле автора – иллюстрирует тот или иной тип отношения человека к миру, ту или иную программу личностной самореализации. Васенька представляет собой сферу чувств, эмоционального видения мира, Тереза – сострадания, Зевс -религиозной веры, Авероэс – философии, логического постижения мира, Роберт – аскезы, самоистязания. Самую важную роль играет заглавный персонаж, воплощающий синтетическую идею эманации идеального мира: не случайно его образ связан с символикой солнечного света, которая служит в романе знаком проявления высшей реальности.

Аполлон – не «образ» в традиционном смысле слова, это скорее возможность образа, способная реализоваться в том случае, если в художественной реальности романа найдется подходящая для самоидентификации Аполлона личностная «оболочка». В таком построении системы персонажей отразились мучительные для молодого поколения эмигрантских поэтов и прозаиков «поиски себя», поиски такого «героя времени», который бы находился в радикальной оппозиции к реальной истории.

Образ Аполлона противопоставлен остальным персонажам как явление более высокого порядка, как феномен, несущий в себе след идеального мира и служащий проводником мистического начала (он выдвигает мистическую теорию промежуточных азонов и в значительной степени актуализирует мифопоэтический подтекст романа). Именно поэтому другие герои тянутся к нему, стремясь через его посредничество обрести полноту бытия.

Эманация идеального в прозе Б. Поплавского выступает как единственно возможный способ приобщения к сверхчувственному. Сам Аполлон Безобразов не принадлежит идеальному бытию, он лишь несет на себе его отпечаток, находясь

между «небесным» и «земным». Будучи посредником между остальными персонажами и высшей реальностью, он и сам нуждается в них для выполнения сверхзадачи – преодоления несовершенства каждого отдельно взятого человека и восстановления синкретичной полноты бытия. Возможность достижения цели пролегает через приобщение персонажей-спутников к мистическому, своеобразный духовный «симбиоз» с ними.

Само появление Аполлона Безобразова перед читателем семантически воспроизводит неоплатоническую схему – ступенчатую эманацию от «единого» к «уму» и далее к «душе». В качестве единого в эпизоде встречи Васеньки с Безобразовым выступает солнечный свет как таковой -первое, на чем акцентирует внимание повествователь, подходя к реке. Главный герой еще остается непознаваемым и почти неразличимым. Выбор в качестве изначального источника именно солнца абсолютно оправдан с точки зрения мифопоэтического подтекста, так как древнегреческий Аполлон считался богом солнечного света.

Читать еще: Термин расизм. Расист – это кто? Какова цель расизма? Типы, виды и формы расизма

Затем, словно из «оранжевой воды» (наполненной светом), возникает «человеческая фигурка, казавшаяся с этого моста совершенно маленькой». Этот момент запускает рефлексию нарратора над фигурой Безобразова; начинается акт познания, т.е. вершится переход к ступени «ума». Характерно, что следующее слово после данной фразы – «не знаю», ведь рациональное познание Аполлона Васенькой на протяжении всего романа не имело успеха. Далее повествователь пристально рассматривает Безобразова, подойдя к его лодке, отмечает «необыкновенно волевой профиль – смесь нежности и грубости, красоты и безобразия» [1, с. 26]. Теперь уже полное проявление Безобразова открывает возможность для собственно контакта героев (уровень эманации «души»).

Сущность Аполлона Безобразова раскрывается перед читателями прежде всего через восприятие героя-повествователя Васеньки. Первое описание-дефиниция Безобразова дано в нарра-

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2010

тивном потоке романа еще в начальной главе, предшествующей знакомству с самим персонажем (которое состоится во второй). Это служит целью подготовить читателя и настроить его на нужный ассоциативно-образный и рефлексивный ряд: «Именно такой человек появился, для которого прошлого не было, который презирал будущее и всегда стоял лицом к какому-то раскаленному солнцем пейзажу, где ничего не двигалось, все спало, все грезило, все видело себя во сне спящим. Аполлон Безобразов был весь в настоящем. Оно было как золотое колесо без верха и низа, вращающееся впустую, от совершенства мира, сверх программы и бесплатно, на котором стоял кто-то невидимый, восхищенный от мира своим ужасающим счастьем» [1, с. 25].

Выполняя в романе функцию связи между высшим и земным мирами, Аполлон Безобразов практически лишен каких-либо конкретноисторических атрибутов. Его бытие выведено за границы течения земного времени, а потому он обращен исключительно к настоящему мигу, а не к протяженности прошлого и будущего. «Внеис-торичность» персонажа, не-существование для него прошлого и будущего порождают иллюзию бессмертия. Солнце и солнечный свет – символы эманации высшего идеального начала, поэтому обращение Аполлона к «раскаленному солнцем пейзажу» выглядит как лицезрение потусторонней действительности, из которой он сам проявился.

Она погружена в покой, сон и грезы, свободна от движения, порождаемого земной материей. Движение там если и наличествует, то проявляется в категориях, не связанных с вещественным детерминизмом. Сон и грезы – указание на мистический опыт, познавание самой сути, доступной только для внерациональной интуиции (проявляющейся в видениях и галлюцинациях). В высших сферах, откуда проявляется Аполлон Безобразов, движение осуществляется не как конкретное перемещение от точки к точке, а, скорее, как вязь «мыслеобразов». Все действие в романе, связанное с главным героем, как бы уводится в сон и существует по законам сна.

Позже, вспоминая знакомство с Безобразовым, Васенька резюмирует: «Личность Аполлона Безобразова никогда не позволяла садиться в его присутствии, она держала его собеседника в непрерывной и сладкой тревоге, которая вызывает в нас прекрасную идею чистой возможности. Для него не существовало внутреннего рока,

которому подчинены души еще более, чем тела року внешнему. Его вчерашние чувства ни к чему не обязывали сегодня» [1, с. 33].

Отметим, что личность Аполлона вызывает в окружающих «идею чистой возможности». На смену традиционной в художественной прозе категории характера в романах Поплавского приходит категория духовной «сущности» персонажа, его психоэмоциональной «идеи». И «сущность» самого Аполлона, и «сущности» его окружения обладают лишь потенциальной ценностью, имеют «чистую возможность» для становления. «Внутренний рок», который властвует над душами «земного» мира, разумеется, не затрагивает Безобразова, так как тот фактически пребывает над данной реальностью. Последняя часть приведенной цитаты иллюстрирует пребывание героя лишь в настоящем, отсутствие значимости для него модусов прошлого и будущего. Наблюдение за ним в таком случае становится способом бездеятельной (так сказать, «зрительской») рефлексии над эстетическими отголосками действительности: «Долго знать Аполлона Безобразова означало присутствовать на столь же долгом, разнообразном и неизмеримо прекрасном театральном представлении. » [1, с. 33].

Одной из важнейших установочно-обобщаю-щих характеристик главного героя в романе является следующая: «. Аполлон Безобразов со всех сторон был окружен персонажами своих мечтаний, которые один за другим воплощал в самом себе, продолжая сам неизменно присутствовать как бы вне своей собственной души, вернее, не он присутствовал, а в нем присутствовал какой-то другой и спящий, и грезящий, и шутя воплощавшийся в своих грезах, и этот другой держал меня в своей власти, хотя я часто бывал сильнее очередного его воплощенного двойника» [1, с. 34]. В этой цитате иллюстрируется принцип отношений и взаимосвязей в системе персонажей романа. «Другой и спящий» находится абсолютно вне материального мира, это то, что является частью самого идеального бытия. Именно из этого «центра» эманируется, или воплощается материально, Безобразов, вернее, ряд его двойников, поскольку материальные воплощения не имеют самостоятельной значимости, это своего рода сменяемые механизмы или картинки в калейдоскопе – к каждой новой ситуации подбирается наиболее подходящий для нее двойник: «Он как будто всегда находился вне себя и часто даже поправ-

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 1, 2010

ляя себя, как зарвавшегося актера, он превращался в свою противоположность и в противоположность этой противоположности» [1, с. 34]. Воплощения происходят путем «грез» того идеального двойника, ибо в сверхчувственной реальности нет необходимости в обыкновенном движении; сон и грезы – наиболее адекватная форма существования в ней. Само бытие рассматривается как воплощенная и продолжающаяся воплощаться греза.

«. Для него все мы имеем ровно такую же степень реальности, какую имеют те наши сны, которые мы, продолжая спать, все же именно осознаем снами, то есть наименьшую из нам доступных» [1, с. 34]. Безобразов, как существо более высокого порядка, видит в людях материального мира скорее возможность для становления и подлинного воплощения, чем собственно их бытие. В этом смысле сопоставление людей земной действительности с персонажами снов адекватно описывает романную интенцию. Как для обычных людей сны кажутся нестойкими, зыбкими, примитивными (по глубине и интенсивности ощущаемой там жизни), так и для Аполлона Безобразова материальный мир и его обитатели предстают преходящими и убогими по сравнению с происходящим в сверхчувственной реальности сном. Причем главный герой полностью осознает, что в настоящий момент находится в «низшей» действительности в иерархии бытия (как сон, осознаваемый сном).

К концу романа становится очевидной невозможность духовного «симбиоза» Аполлона Безобразова с кем-либо из персонажей-«двойников». Ни

сострадательность Терезы, ни чувствительность Васеньки, ни религиозные поиски Зевса не дают герою необходимого основания для самоидентификации; каждая из ипостасей «идеального» остается необходимым, но недостаточным условием для полного воплощения «я» Аполлона. Вот почему главный герой возвращается в сверхчувственную реальность, воссоединяясь со своим «идеальным двойником» и отказываясь от поиска материальных воплощений. Напомним, что полноценным бытием в высшей сфере не обладал именно его художественно заявленный «материальный двойник» – сам образ Безобразова в романе. Его идеальная сущность находится за пределами художественного континуума произведения (как и действительности, доступной пониманию персонажей) и лишь подразумеваема в ней.

Сверхзадачей Безобразова было восстановить синкретичность миропорядка путем духовного «симбиоза» с одним из представленных человеческих психотипов, тем самым найти путь к преодолению несовершенства человеческой природы. Но ни один из типов человеческого отношения к миру не дает возможности реализоваться на уровне связи с мистическим бытием, и потому «программа» Поплавского, озвученная еще в сборнике «Флаги» (возвращение на «небо», обретение ангелической природы), так и не получает итоговой актуализации.

1. Поплавский Б. Домой с небес. Романы. -СПб., 1993.

Источники:

https://libking.ru/books/prose-/prose-rus-classic/146432-boris-poplavskiy-apollon-bezobrazov.html
https://www.livelib.ru/book/1000507105-apollon-bezobrazov-boris-yulianovich-poplavskij
https://cyberleninka.ru/article/n/14020312

голоса

Рейтинг статьи