Смерть дантона краткое. «Деспотизм всё равно задохнётся от запаха наших трупов…
Краткое содержание: Смерть Дантона
Эро-Сешель был соратником Жоржа Дантона в Национальном конвенте, они играют с дамами в карты, среди них Жюли, которая является женой Дантона. Дантон апатично рассуждает о женщинах, их коварстве и обаянии, о возможности понимать и знать друг друга. На успокоения со стороны Жюли Дантон достаточно меланхолично отмечает, что ее любит, как могут любить “могилу”, в которой каждый обретает покой. Эро-Сешель приударил за одной из этих женщин.
К ним заглядывают товарищи, прочие депутаты Конвента.
Один из них по имени Камилл Демулен тут же всех вовлекает в разговор о романтике гильотина. На втором году революция начинает требовать новых смертей и жертв. Эро думает, что с революцией пора закончить и уже начать республику. Ведь каждый должен наслаждаться жизнью, однако это не должно происходить за счет других. Камилл же считает, что власть страны должна открываться для народа, и быть “прозрачным хитоном” на теле.
Он знает, что Дантон обладает прекрасным ораторским даром, и просит его начать выступление в Конвенте, защищая свободу и права человека, тем самым начать атаку. Дантон в свою очередь не очень заинтересован, но в то же время не отказывается, до этого случая еще нужно дожить. Он покидает всех, при этом показывая, что утомился от политики.
Буря аплодисментов в зале и заседание переноситься. В интересы судей не входит слышать то, что Дантон в свое время объявил монархии войну, и его голос из золота богачей и аристократов ковал для народа оружие. После чего Дантон обращается к народу, он требует, чтобы создалась комиссия для обвинения людей, шагающих по трупам. Затем заключенных уводят с силой из зала заседания.
Перед дворцом правосудия на площади шумит толпа. В возгласах и криках нет общего мнения, одни – за Робеспьера, а другие – за Дантона.
Последние мгновения в камере. Камилл скучает по жене по имени Люсиль, она в свою очередь поет рядом с камерой. Он боится смерти и очень переживает, что жена начинает сходить с ума. Дантон как обычно насмешлив и ироничен. Всем сложно осознать себя “поросятами”, которых до смерти забивали палками, чтобы на столе у царей все было вкусно.
Когда заключенных выводят из камеры, Жюли выпивает яда в том доме, где они жили с Дантоном.
Осужденные поют “Марсельезу” в то время, когда их везут к гильотине на площадь Революции. Из толпы людей доносятся крики с издевками от женщин, у которых на руках голодные дети. Заключенные друг с другом прощаются. Палачи пытаются их растащить. К гильотине подходил Люсиль, она поет о смерти. Она ее ищет, чтобы быть рядом с супругом. К ней приближается патруль, а у Люсиль вырывается: “Да здравствует царь!”. Ее арестовывают именем Республики.
Краткое содержание драмы «Смерть Дантона» пересказала Осипова А. С.
Обращаем ваше внимание, что это только краткое содержание литературного произведения «Смерть Дантона». В данном кратком содержании упущены многие важные моменты и цитаты.
Смерть Дантона, Бюхнер Георг
Краткое содержание, краткий пересказ
Краткое содержание драмы
Жорж Дантон и Эро-Сешель, его соратник в Национальном конвенте, играют в карты с дамами, среди которых Жюли, жена Дантона. Дантон апатично разглагольствует о женщинах, их обаянии и коварстве, о невозможности знать и понимать друг друга. На успокоительные слова Жюли Дантон меланхолично замечает, что любит её, как любят “могилу”, где можно обрести покой. Эро флиртует с одной из дам.
Приходят друзья, другие депутаты Конвента. Камилл Демулен сразу вовлекает всех в разговор о “гильотинной романтике”. На своем втором году революция ежедневно требует все новых жертв. Эро считает, что с революцией нужно “кончать” и “начинать” республику. Каждый имеет право наслаждаться жизнью как умеет, только не за счет других. Камилл уверен, что государственная власть должна быть открытой для народа, “прозрачным хитоном” на его теле. Зная великолепный ораторский дар Дантона, он призывает его начать атаку с выступления в Конвенте в защиту истинной свободы и прав человека. Дантон как будто и не отказывается, но не проявляет ни малейшего энтузиазма, ведь до этого момента еще нужно “дожить”. Он уходит, демонстрируя всем, как утомлен политикой. зале бурю аплодисментов, заседание переносят. Не в интересах судей слышать, что в свое время именно Дантон объявил войну монархии, что его голос “ковал оружие для народа из золота аристократов и богачей”. Затем Дантон апеллирует к народу, требует создания комиссии для обвинения тех, из-за кого свобода “шагает по трупам”. Заключенных силой уводят из зала.
На площади перед Дворцом правосудия гудит толпа. В криках и возгласах нет единодушия, одни — за Дантона, другие — за Робеспьера.
Последние часы в камере. Камилл тоскует по жене Люсиль, которая стоит перед окном камеры и поет. Он страшится смерти, страдает от того, что жена сходит с ума. Дантон, по обыкновению, ироничен и насмешлив. Всем горько сознавать себя “поросятами”, забиваемыми палками до смерти, чтобы “на царских пирах было вкуснее”.
В тот момент, когда осужденных выводят из камеры, Жюли принимает яд в их с Дантоном доме. Поющих “Марсельезу” осужденных везут в повозках на площадь Революции к гильотине. Из толпы раздаются издевательские крики женщин с голодными ребятишками на руках. Осужденные прощаются друг с другом. Палачи растаскивают их. Все кончено.
У гильотины появляется Люсиль, поющая песенку о смерти. Она ищет смерти, чтобы соединиться с мужем. К ней подходит патруль, и во внезапном озарении Люсиль восклицает: “Да здравствует король!” “Именем Республики” женщину арестовывают.
«Деспотизм всё равно задохнётся от запаха наших трупов…»
Дискуссия о социалистической морали невозможна без анализа тех произведений искусства, в которых художественными средствами отражен конфликт, присущий всякой революционной практике, конфликт между идеалом свободы, равенства и братства, поднимавшим народы на «штурм неба», и его практическим воплощением в ходе эпохи общественных перемен, «бури и натиска» мира нового на старый, уходящий, но цепко сопротивляющийся переменам, упорно защищающий свои привилегии, своё господство мир угнетения и бесправия. На многие коллизии и противоречия, выявляющиеся в ходе этого конфликта, одним из первых обратил внимание немецкий революционный демократ Георг Бюхнер в драме «Смерть Дантона».
Родившийся в окрестностях Дармштадта два столетия тому назад, 17 октября 1813 года, Бюхнер был одним из организаторов революционных обществ, покрывших тайной сетью задыхавшиеся в путах феодальной раздробленности немецкие княжества, курфюршества, герцогства и «вольные имперские города». Критика господствующих порядков, исходившая из-под легкого, быстрого пера Бюхнера, раздавалась в каждом слове, в каждой фразе «Гессенского сельского вестника»: «Правительство — пиявка, ползущая по вашему телу, князь — голова ядовитой твари, министры — ее зубы, чиновники — хвост. Вся эта голодная нечисть, все благородные господа, которым герцог раздает выгодные местечки, сосут кровь из нашей страны». Призывы к революционному переустройству общества, к социальной революции и единой германской республике, содержавшиеся в письмах и речах молодого врача в подпольном кружке «Общество прав человека», в упомянутой выше прокламации 1834 года — «…Восстаньте, и вся родная страна восстанет вместе с вами!», вызвали пристальный интерес полиции и вынудили молодого врача эмигрировать — сперва в Страсбург, затем в Цюрих. Именно в последние три года жизни (писатель умер от тифа совсем молодым, не дожив до своего 24-летия) и были созданы самые знаменитые произведения Георга Бюхнера — три пьесы и повесть «Ленц».
Драма «Смерть Дантона» в четырех действиях была написана всего за месяц, и тем не менее это произведение для сцены захватывает нас, читателей и зрителей, накалом интеллектуальных страстей, смысловой насыщенностью споров, образностью и мощью языка, современностью содержания и, несмотря на всю трагичность финала, твёрдой верой в победу дела, ради которого жили и умирали герои Бюхнера.
«Когда могилы истории однажды будут вскрыты, то деспотизм все равно задохнется от запаха наших трупов», — говорит Дантон, и в этих словах, сказанных на пороге эшафота, мы слышим отзвуки того непреклонного оптимизма революционный перспективы, с которым вошли в историю духовные отцы и непосредственные деятели Великой Французской буржуазной революции — от Дидро и Вольтера до Дантона и Сен-Жюста. В пьесе немецкого романтика мы видим отзвуки тех соображений, которые приближают Бюхнера вплотную к марксову пониманию исторического процесса: «Конечно, я всегда буду действовать в соответствии со своими принципами, но в последнее время я понял, что социальные преобразования могут быть вызваны лишь насущными потребностями народных масс, что вся возня и все громкие призывы отдельных личностей — бесплодное и глупое занятие. Они пишут — их не читают, они кричат — их не слушают; они действуют — им никто не помогает…». В этих словах заключена не просто дилемма самого Георга Бюхнера — противоречие между романтическим порывом революционного преобразования мира и неготовностью тех, ради кого это преобразование должно свершиться, к немедленному и осмысленному революционному действию, но и трагический пафос, пронизывающий всю драму «Смерть Дантона».
Эта драма — трезвый анализ крушения иллюзий первого, героического этапа революции, искажения её первоначальных смыслов, целей революционного преобразования и жизненных принципов вождей революции, искажения, не могущего не вызвать эрозию морали и этики участников революционного процесса.
Пьеса Бюхнера реалистична, динамична и очень сценична. Из комнат и кабинетов действие переносится на улицы и площади Парижа, развертывается то в Конвенте, то в Якобинском клубе, то в революционном трибунале, то в игорном салоне, то в тюремной камере. Сочетание цитат известных исторических персон и мелочей повседневного парижского быта обеспечивают особую атмосферу, в которой высокое соседствует с банальным, трагическое с комическим. Речи депутатов Конвента, построенные по всем правилам ораторского искусства, сочетаются с фривольным остроумием салонов и площадной грубостью языка улиц. «Первая же сцена драмы сразу вводит нас в мир резкого диссонанса, мир, будто расколовшийся пополам: драма открывается двумя противоположными, лихорадочно перебивающими друг друга мотивами, — отмечал отечественный исследователь творчества Бюхнера Альберт Викторович Карельский. — Перед нами очевидно заданный, как будто даже назойливый прием и тон контраста. Но на самом деле, если внимательней вслушаться, он оказывается выражением глубочайшего конфликта внутри одного сознания». Главными антагонистами в драме выступают Дантон и Робеспьер, носители одного сознания, давние соратники. Их столкновение определяет развитие драматического действия. Эти герои воплощают в себе разные точки зрения на революцию и ее цели.
«Бюхнеровский Дантон — прежде всего символ. Это человек, убитый лицезрением «железного закона», с самой первой сцены не живое лицо, а «мёртвая реликвия», как говорится в драме. Смерть Дантона, о которой здесь рассказывает Бюхнер, — это смерть, наступившая ещё до той, протокольной, на гильотинном помосте» (Карельский). С самого начала действия Дантон ощущает свою обреченность.
Человек, с чьим именем связан героический этап революции, свержение монархии и первые победы над иностранными интервентами, предстает опустошенным и жаждущим только покоя, бесконечно одиноким: «Жизнь не стоит тех усилий, которые мы прилагаем для ее сохранения. Я сумею умереть достойно; это легче, чем жить». Дантон, казалось бы, окруженный единомышленниками, не в состоянии ответить на простой вопрос: «На кого нам опереться?». Дантон утратил опору, уверенность в правоте собственной позиции, даже в возможности целенаправленного участия личности в историческом процессе. Он вспоминает сентябрьские дни 1792 года, когда во имя спасения республики он, министр юстиции нового революционного правительства, отдал приказ об истреблении заключенных в парижских тюрьмах контрреволюционеров. Теперь этот сентябрь, как он говорит, тянет к нему «свои кровавые лапы». И хотя Дантон знает, что это было не убийством, а только «самообороной», он ощущает содеянное в те сентябрьские дни 1792 года, когда враг стоял у ворот столицы, как «проклятие долга». Сомнения в осмысленной результативности революционного действия приводят к пассивности, осознанию собственного бессилия, беспомощности перед «роком исторического процесса».
Трагичен в бюхнеровской драме и образ Робеспьера, стремящегося довести революцию до конца на основе принципов суровой добродетели: «Торжество добродетели невозможно без террора». Для воплощения этой программы в жизнь Робеспьер не останавливается ни перед какими средствами. Суд над дантонистами сфабрикован его сторонниками, доказательства вины вымышлены и подложны. Робеспьер это знает, но идёт на подобный шаг ради «высших интересов революции», становясь в итоге не менее одиноким и обреченным гибели, чем его поверженный антипод. Третьей силой и третьим героем драмы выступает народ Парижа. Народ отнюдь не безмолвствует в драме Бюхнера, но его позиция по отношению к спору внутри якобинцев непоследовательна и противоречива, вызвана голодом и нуждой, усталостью от пафоса первых героических лет буржуазной революции, не принесшей большинству санкюлотов ни достатка, ни избавления от гнета новых собственников, сменивших старое феодальное дворянство. Бюхнер говорит об этом прямо, без обиняков. Народ страдает, веселится, волнуется, протестует. Он полон гнева к тем, кто «мается от обжорства», у кого «теплые камзолы». Иронична песня уличного певца:
Ох и весело живет!
Он с утра до поздней ночи
Спину гнет, спину гнет!»
Рабочему народу не до высокой политики — именно тут автор верно и в соответствии с правдой истории чувствует причины краха и Дантона, и Робеспьера, и грядущего торжества термидорианской реакции, и будущей реставрации монархических порядков. И пока народ далёк от прямого и непосредственного, постоянного воздействия на тех, кто его возглавляет, кто руководит борьбой за его интересы, нет никакой гарантии от перерождения морали революционного авангарда, а, стало быть, от искажения изначальных целей революции и её последующей гибели.
Георг Бюхнер не дает в своей драме готовых рецептов. Он всего лишь заставляет задуматься нас, в том числе и над проблемами революционной морали. Но и это уже — очень и очень много. «Значение социально-исторического прозрения Бюхнера, — заметил Альберт Викторович Карельский, — в том, что он, обратившись к истории французской революции и полагая в судьбе ее вождей продемонстрировать «дьявольский фатализм истории», на самом деле одним из первых в европейской литературе и общественной мысли продемонстрировал всю принципиальную буржуазность этой революции… он сумел уже здесь, в этой драме, почувствовать то, что потом отлили в четкие формы материалистического анализа» те, кто пришел ему на смену, кто в новых условиях продолжил то дело освобождения человечества, которому без остатка была отдана вся яркая, но недолгая жизнь выдающегося немецкого писателя и политического борца.
Источники:
https://biblioman.org/shortworks/buhner/smert-dantona/
https://www.ukrlib.com.ua/kratko-zl/printout.php?id=76&bookid=0
https://rabkor.ru/columns/editorial-columns/2013/05/11/buchner/
