Готхольтд лессинг. лаокоон, или о границах живописи и поэзии (1766)
О трактате Г.Э. Лессинга «Лаокоон, или о границах поэзии и живописи»
Исходный тезис Лессинга состоит в том, что всякое искусство – подражание действительности. Идея эта унаследована от античной эстетики вместе с термином «мимесис». Другой принципиальный момент трактата – обращение к материалу поэзии и «живописи» (под которой подразумевает изобразительное искусство вообще и в большей степени скульптуру).
Этот материал Лессинг впервые называет «знаками» и приходит к выводу, что у поэзии и живописи знаки разные по природе и по-разному располагаются в действительности. Третий важный постулат связан с проблемой предмета изображения. Он делает вывод о том, что предмет живописи – тела с их видимыми свойствами, а предмет поэзии – «действия».
Автор не отрицает того, что все виды искусства сходны по своему назначению – они ориентированы на воспроизведение человеческой жизни. Но все же между видами искусства наблюдаются существенные различия, которые и не позволяют заменить один вид искусства другим.
Лессинг видит принципиальные различия двух групп видов искусства – пространственные и временные – и последовательно проводит различия между ними:
а) по предмету изображения,
б) по характеру художественного обобщения,
в) по действию внутренних, имманентно присущих данному виду искусства законам,
г) по средствам изображения.
– Предмет изображения в живописи – тела, расположенные в пространстве. Длительность (расположение во времени) живописные искусства изображают лишь косвенно: посредством взаиморасположения и конфигурации тел. Поэтому скульптор и живописец должен очень тщательно, по мнению Лессинга, выбрать для изображения момент. Тот, который в свернутом виде содержит в себе прошлое и позволяет предугадать будущее.
Предмет изображения в поэзии – действия, движения, поступки, разворачивающиеся во времени.
– По характеру художественного обобщения поэзия тяготеет к большей индивидуализации образов, а живопись – к обобщенности.
– Обращаясь к внутренним законам существования видов искусств, Лессинг поднял вопрос о соотношении правды и красоты в искусстве. Он приходит к выводу, что поэт должен вовсе отказаться от изображения телесной красоты, так как он в состоянии показывать ее элементы лишь один за другим (последовательно, во времени), а это – прерогатива живописи.
Лессинг считал, что материальную (телесную) красоту поэт в состоянии воплотить двумя способами. Во-первых, передать эмоциональный отклик, который вызывает у автора (или героев) красота: восторг, влечение, любовь, удовольствие и пр.; во-вторых, превратить красоту в грацию (подразумевая под грацией красоту в движении).
Живопись же, по мнению Лессинга, в большей степени, нежели поэзия, способна передать яркость и красочность видимого мира.
– Живопись пользуется материальными средствами изображения (краски, мрамор и пр.), а поэзия – условными, нематериальными (слова, членораздельные звуки). В своем трактате Лессинг использует примеры планов. Во-первых, он сравнивает скульптуру Лаокоона и его сыновей, терзаемых змеями с описанием того же события в «Энеиде» Вергилия. Другой ряд примеров связан с «живописными» описаниями у Гомера.
77.243.189.117 © studopedia.ru Не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования. Есть нарушение авторского права? Напишите нам | Обратная связь.
Отключите adBlock!
и обновите страницу (F5)
очень нужно
Готхольтд лессинг. лаокоон, или о границах живописи и поэзии (1766)
Лаокоон, или О границах живописи и поэзии
Первый, кому пришла мысль сравнить живопись и поэзию, был человеком тонкого чутья, заметившим на себе сходное влияние обоих искусств. Он открыл, что то и другое представляют нам вещи отдаленные в таком виде, как если бы они находились вблизи, видимость превращают в действительность; и то и другое обманывают нас, и обман обоих нравится.
Второй попытался глубже вникнуть во внутренние причины этого удовольствия и открыл, что в обоих случаях источник его один и тот же. Красота, понятие которой мы отвлекаем сначала лишь от телесных предметов, получила для него значимость общих правил, прилагаемых как к действиям и идеям, так и к формам.
Третий стал размышлять о значении и применении этих общих правил и заметил, что одни из них господствуют более в живописи, другие – в поэзии и что, следовательно, в одном случае поэзия может помогать живописи примерами и объяснениями, в другом случае живопись – поэзии.
Первый из трех был просто любитель, второй – философ, третий – художественный критик.
Первым двум трудно было сделать неправильное употребление из своего непосредственного чувства или из своих умозаключений. Другое дело – критика. Самое важное здесь состоит в правильном применении эстетических начал к частным случаям, а так как на одного проницательного критика приходится пятьдесят просто остроумных, то было бы чудом, если бы эти начала применялись всегда с той предусмотрительностью, какая должна сохранять постоянное равновесие между обоими искусствами.
Если Апеллес и Протоген в своих утраченных сочинениях о живописи подтверждали и объясняли правила этого искусства уже твердо установленными правилами поэзии, то, конечно, это было сделано ими с тем чувством меры и тою точностью, какие удивляют нас и доныне в сочинениях Аристотеля, Цицерона, Горация и Квинтилиана там, где они применяют к искусству красноречия и к поэзии законы и опыт живописи. В том-то и заключалось преимущество древних, что они все делали в меру.
Однако мы, новые, полагали во многих случаях, что мы далеко превзойдем их, если превратим проложенные ими узкие тропинки в проезжие дороги, даже если бы при этом более короткие и безопасные дороги превратились в тропинки наподобие тех, что проходят через дикие места.
Блестящей антитезы греческого Вольтера, что живопись – немая поэзия, а поэзия – говорящая живопись, не было, конечно, ни в одном учебнике. Это была просто неожиданная догадка, какие мы много встречаем у Симонида и справедливость которых так поражает, что обыкновенно упускается из виду все то неопределенное и ложное, что в них заключается.
Однако древние не упускали этого из виду, и, ограничивая применение мысли Симонида лишь областью сходного воздействия на человека обоих искусств, они не забывали отметить, что оба искусства в то же время весьма различны как по предметам, так и по роду их подражания.
Между тем новейшие критики, совершенно пренебрегшие этим различием, сделали из сходства живописи с поэзией дикие выводы. Они то стараются втиснуть поэзию в узкие границы живописи, то позволяют живописи заполнить всю обширную область поэзии. Все, что справедливо для одного из этих искусств, допускается и в другом; все, что нравится или не нравится в одном, должно непременно нравиться или не нравиться в другом. Поглощенные этой мыслью, они самоуверенным тоном произносят самые поверхностные приговоры, считая главными недостатками в произведениях художников и поэтов отклонения друг от друга этих двух родов искусства и большую склонность поэта или художника к тому или другому роду искусства в зависимости от собственного вкуса.
И эта лжекритика частично сбила с толку даже мастеров. Она породила в поэзии стремление к описаниям, а в живописи – жажду аллегорий, ибо первую старались превратить в говорящую картину, не зная, в сущности, что же поэзия могла и должна была изображать, а вторую – в немую поэзию, не думая о том, в какой мере живопись может выражать общие понятия, не удаляясь от своей природы и не делаясь лишь некоторым произвольным родом литературы.
Главнейшая задача предлагаемых ниже набросков заключается в том, чтобы противодействовать этому ложному вкусу и необоснованным суждениям.
Они возникли случайно и являются в большей мере результатом моего чтения, нежели последовательным развитием общих начал. Они представляют, таким образом, скорее разрозненный материал для книги, чем книгу.
Однако я льщу себя надеждой, что и в настоящем виде книга заслуживает некоторого внимания. У нас, немцев, нет недостатка в систематических работах. Мы умеем лучше всякого народа делать какие нам угодно выводы из тех или иных словотолкований.
Баумгартен признавался, что большей частью примеров в своей «Эстетике» он обязан лексикону Геснера. Если мои рассуждения и не отличаются такой связностью, как баумгартеновские, то зато мои примеры более близки к источникам.
Так как в дальнейшем я исхожу преимущественно из Лаокоона и не раз возвращаюсь к нему, то я хотел отметить это уже и самим заглавием моей книги. Другие небольшие отступления, касающиеся различных вопросов древней истории искусства, не имеют столь близкого отношения к поставленной мною задаче и нашли себе здесь место только потому, что я не надеюсь найти когда-нибудь для них лучшее место.
Считаю, наконец, нужным заметить, что под живописью я понимаю вообще изобразительное искусство; точно так же не отрицаю я и того, что под поэзией я в известной мере понимаю и остальные искусства, более действенные по характеру подражания.
Отличительной особенностью лучших образцов греческой живописи и ваяния Винкельман считает благородную простоту и спокойное величие как в позах, так и в выражении лиц. «Как глубина морская, – говорит он 1 , – остается всегда спокойной, как бы ни бушевало море на поверхности, точно так же и изображения греков обнаруживают среди всех страстей их великую и твердую душу.
Эта душа видна и в лице Лаокоона – и не только в лице, даже при самых жестоких его муках. Боль, отражающаяся во всех его мышцах и жилах, боль, которую сам как будто чувствуешь, даже не глядя на лицо и на другие части тела Лаокоона, лишь по его мучительно сведенному животу. Эта боль, повторяю, ни в какой мере не искажает ни его лица, ни позы. Лаокоон не испускает того страшного крика, который описывает Вергилий, говоря о своем Лаокооне: характер раскрытия рта не позволяет этого: мы слышим скорее глухой, сдержанный стон, как это изображает Садолет. Телесная боль и величие духа с одинаковой силой и гармонией выражены в этом образе. Лаокоон страдает, но страдает так, как Филоктет Софокла: его мука глубоко трогает нас, но мы хотели бы переносить наши муки так же, как и этот великий человек.
Выражение такой великой души выходит далеко за пределы воспроизведения просто прекрасного. Художник должен был сам в себе чувствовать ту духовную мощь, которую он запечатлел в мраморе; Греция имела художников и философов в одном лице, и таких, как Метродор, там было немало. Мудрость протягивала руку искусству и вкладывала в его создания нечто большее, чем обычные души».
Лежащая в основе сказанного мысль, что страдание не проявляется на лице Лаокоона с той напряженностью, какую можно было бы ожидать при столь сильной боли, совершенно правильна. Неоспоримо также, что мудрость художника наиболее ярко проявляется в том, в чем полузнайки особенно упрекали бы его, как оказавшегося ниже действительности и не поднявшегося до выражения истинно патетического в страдании.
Я лишь осмеливаюсь быть другого мнения, чем Винкельман, в истолковании этой мудрости и в обобщении тех правил, которые он из него выводит.
Признаюсь, что недовольный взгляд, который он бросает на Вергилия, уже несколько меня смутил, как смущает позднее и сравнение с Филоктетом. Это положение будет моей исходной точкой, и дальнейшие мысли я буду излагать в том порядке, в каком они у меня возникли.
II. Специальные исследования. 1) Лессинг Г.Э. Лаокоон, или О границах живописи и поэзии [1766];
1) Лессинг Г.Э. Лаокоон, или О границах живописи и поэзии [1766].
[1. Общая логика рассуждений. Ср. также с. 404].
“Я рассуждаю так: если справедливо, что живопись в своих подражаниях действительности употребляет средства и знаки, совершенно отличные от средств и знаков поэзии, а именно: живопись тела и краски, взятые в пространстве, поэзия — членораздельные звуки, воспринимаемые во времени; если бесспорно, что средства выражения должны находиться в тесной связи с выражаемым, — то отсюда следует, что знаки выражения, располагаемые друг подле друга, должны обозначать только такие предметы или такие их части, которые и в действительности представляются расположенными друг подле друга; наоборот, знаки выражения, следующие друг за другом, могут обозначать только такие предметы или такие их части, которые и в действительности представляются нам во временной последовательности.
Предметы, которые сами по себе или части которых сосуществуют друг подле друга, называются телами. Следовательно, тела с их видимыми свойствами и составляют предмет живописи.
Предметы, которые сами по себе или части которых следуют одни за другими, называются действиями. Итак, действия составляют предмет поэзии” (с. 186-187).
[2. Практические выводы и “рекомендации”].
“. живопись может изображать также и действия, но опосредованно, при помощи тел поэзия должна изображать также и тела, но лишь опосредованно, при помощи действий.
В произведениях живописи, где все дается лишь одновременно, в сосуществовании, можно изобразить только один момент действия, и надо поэтому выбирать момент наиболее значимый, из которого становились бы понятными и предыдущие и последующие моменты.
Точно так же поэзия, где все дается лишь в последовательном развитии, может уловить только одно какое-либо свойство тела и потому должна выбирать свойства, вызывающие именно такое чувственное представление о теле, какое ей в данном случае нужно
Но я бы слишком доверился этой сухой цепи умозаключений, если бы не нашел в самом Гомере полного их оправдания или, вернее, если бы сам Гомер не навел меня на них” (с. 187-188).
“Поэт хочет сделать идеи, которые он возбуждает в нас, настолько живыми, чтобы мы воображали, будто мы получаем действительно чувственное представление об изображаемых предметах, и в то же время совершенно забывали об употребленном для этого средстве — слове. В этом смысле и раскрывали мы выше понятие поэтической картины” (с. 201).
“То, что глаз охватывает сразу, поэт должен показывать нам медленно, по частям, и нередко случается так, что при восприятии последней части мы уже совершенно забываем о первой. А между тем лишь по этим частям мы должны составлять себе представление о целом” (с. 202).
[3. Наиболее важные примеры].
а) По поводу скульптурной группы Лаокоон:
“. художник стремился к изображению высшей красоты. возможной в данных условиях, при телесной боли” (с. 87).
“. материальные пределы искусства ограничены изображением одного только момента” (с. 90).
“Но плодотворно лишь то, что оставляет свободное поле воображению Но изображение какой-либо страсти в момент наивысшего напряжения всего менее обладает этим свойством” (с. 91).
“Далее: так как это одно мгновение увековечивается искусством, оно не должно выражать ничего такого, что мыслится лишь как преходящее”.
“Когда Лаокоон у Вергилия кричит, то кому придет в голову, что для крика нужно широко открывать рот и что это некрасиво? Виргилиев Лаокоон кричит, но этот кричащий Лаокоон — тот самый, которого мы уже знаем и любим как дальновидного патриота и как нежного отца” (с. 97-98).
б) О соотношении с живописью эпоса Гомера:
“Художники не ограничивались введением гомеровского облака в тех только случаях, где его употребил или мог бы употребить Гомер, а именно, когда кто-либо исчезает или делается невидимым” (с. 175).
“Если же особые обстоятельства и заставляют иногда Гомера останавливать более длительно наше внимание на каком-нибудь материальном предмете, то из этого еще не получается картины, которую живописец мог бы воспроизвести своей кистью; напротив, при помощи бесчисленных приемов он умеет разбить изображение этого предмета на целый ряд моментов, в каждом из которых предмет является в новом виде, между тем как живописец должен дожидаться последнего из этих моментов, чтобы показать уже в законченном виде то, возникновение чего мы видели у поэта. Так, например, если Гомер хочет показать нам колесницу Юноны, он заставляет Гебу составлять эту колесницу по частям на наших глазах” (с. 191).
“Так, например, он хочет изобразить нам лук Пандара Гомер начинает с охоты за серной, из которой сделан лук И таким путем, как уже сказано выше, поэт показывает нам постепенное образование того, что у живописца мы могли бы увидеть лишь в готовом виде ” (с. 198-199).
[О “щите Ахилловом”]: “Гомер описывает щит не как вещь уже совсем готовую, законченную, но как вещь создающуюся Мы видим у него не щит, а бога-мастера, делающего этот щит” (с. 217-218).
в) О попытках поэтов соревноваться с живописью в описании красоты:
[Об описании красоты Альцины у Ариосто]: “. хорошо выражаемое посредством линий и красок живописцем может в то же время плохо передаваться при помощи слова” (с. 237).
[Об изображении красоты Елены у Гомера]: “Что может дать более живое понятие об этой чарующей красоте, как не признание холодных старцев, что она достойна войны, которая стоила так много крови и слез” (с. 243-244).
2) Гердер И.Г. Критические леса, или Размышления, касающиеся науки о прекрасном и искусства, по данным новейших исследований [1769] // Гердер И.Г. Избранные сочинения. М.; Л., 1959. С. 157-178.
[Логика рассуждений у Лессинга — критические замечания].
а) [Необходимость сопоставить поэзию с музыкой и риторикой].
“. подчиняются ли поэзия и музыка одним и тем же законам, поскольку они действуют во времени? Как поступает первая, когда она воспевает действие? всякая речь может описывать действие — как же поступает поэзия?” (с. 157).
б) [О знаках и их расположении].
“Знаки, которыми пользуется живопись, естественны; связь знаков с обозначаемым предметом основана на свойствах самого изображаемого предмета. Средства выражения поэзии произвольны; членораздельные звуки не имеют ничего общего с предметом, который они обозначают; это лишь общепринятые условные знаки. По природе своей, как мы видим, они совершенно отличны друг от друга, и tertium comparationis исчезает”(с. 158).
“Хотя поэзия воздействует посредством следующих друг за другом звуков, то есть слов, все же эта последовательность звуков, или следующих друг за другом слов, не является основным средством ее воздействия здесь главное — смысл, по произвольному согласию вложенный в слова, душа, которая живет в членораздельных звуках” (с. 158-159).
“Музыка и все энергические искусства действуют не только во временной последовательности, но и через нее Назовем средство этого воздействия силой Посредством силы, которая присуща словам, силы, которая хотя и передается через наш слух, но воздействует непосредственно на душу. Именно эта сила и есть сущность поэзии, а отнюдь не сосуществование или последовательность во времени” (с. 160).
в) [О свойствах речи вообще и поэтической в особенности].
“[Поэтическая речь] действует в пространстве”, [а именно] “дает душе как бы зрительное представление каждого предмета Она действует и во времени: ибо она — речь она воздействует на душу быстрой и частой сменой представлений, воздействует как энергическое начало отчасти этим разнообразием, отчасти всем своим целым, которое она воздвигает во времени. ее способность чередовать представления, как бы создавая из них мелодию, образующую целое, отдельные части которого проявляются лишь постепенно, а общее совершенство воздействует энергически, — все это превращает поэзию в музыку души и об этой второй последовательности господин Лессинг не упомянул ни разу ” (с. 160-161).
“Понятие последовательности — только одна сторона действия: эта последовательность должна быть движима силой — тем самым она становится действием” (с. 162). “. последовательность звуков присуща не одной поэзии, но свойственна всякой речи . ” (с. 164).
“. если последовательные созвучия не могут дать представление о сосуществующих предметах, то я не понимаю, как может речь вызывать связные образные понятия; потому что последовательные звуки не связаны друг с другом. как из многочисленных частичных понятий может сложиться в душе нечто целое: например, ода, доказательство, трагедия; потому что вся последовательность звуков не может создать подобного целого . ” (с. 165).
[Критический анализ примеров, приводимых Лессингом].
а) [Предметы, изображаемые Гомером в процессе их создания].
“. если бы Гомер со всей историей этого лука ставил себе цель наглядно показать мне сразу все отдельные его части, то это значило бы, что он избрал самый для того неудачный путь мое воображение отдало себя во власть этого рассказа, чтобы видеть, как был изготовлен лук Пандара, но представить его себе потом как целое во всех его частях, отбросив все посторонние излишние черты рассказа, — какой труд, какая работа! “ (с. 167).
“Вся его (Гомера — Н. Т.) манера показывает, что он поступает подобным способом не для того, чтобы показать нам последовательным описанием частей картину целого, все равно какого, — совсем нет: он перечисляет отдельные части, потому что этот целостный образ не был для него существенным”.
“Гомер всегда должен сохранять поступательное движение в описании действий, ибо он должен двигаться в описании их ибо он — эпический поэт Именно поэтому я выслушиваю историю лука, — совсем не для того, чтобы она заменила мне картину, но для того, чтобы у меня заранее сложилось представление о его мощи, о крепости его рогов, силе тетивы, стрелы, ее полета. Когда же наконец Пандар берет в руки лук, натягивает тетиву и, накладывая тетиву, спускает ее — горе Менелаю, в которого попадет стрела подобного лука; мы уже знаем его силу! Только ради этой энергии, которая образует главный элемент во всякой поэме, Гомер позволяет себе перенестись с поля битвы на охоту Пусть живописец рисует картины, внешний образ; поэт, напротив, будет вызывать представление о силе, энергии” (с. 169).
б) [Об отличии практики Гомера от опыта других поэтов].
“. нельзя оценивать оду Пиндара как эпопею, в которой отсутствует поступательное движение; песню — как картину, которой недостает четких очертаний; назидательное стихотворение — как басню, а басню — как описательную поэзию” (с. 172).
3) Тынянов Ю.Н. Иллюстрации // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977.
“. специфическая конкретность поэзии прямо противоположна живописной конкретности: чем живее, ощутимее поэтическое слово, тем менее оно переводимо на план живописи. Конкретность поэтического слова не в зрительном образе, стоящем за ним, — эта сторона в слове крайне разорвана и смутна (Т. Майер), она — в своеобразном процессе изменения значения слова, которое делает его живым и новым. Основной прием конкретизации слова — сравнение, метафора — бессмыслен для живописи” (с. 311).
Источники:
https://studopedia.ru/9_148305_o-traktate-gelessinga-laokoon-ili-o-granitsah-poezii-i-zhivopisi.html
https://www.litmir.me/br/?b=232098&p=1
https://studopedia.su/15_163246_II-spetsialnie-issledovaniya.html
